C доставкой Wodolei
И когда он заплакал, в доме зажгли лампу, и она увидела, что возле нее сидят.
Утром она проснулась с ощущением радости и мира. Она знала, что долго это не продлится, но старалась удержать это чувство, не думать о плохом. Подобное чувство просветленности она испытывала однажды в лесу: ей хотелось остаться там, не уходить как можно дольше…Пришли соседки с кашей для роженицы и кашей для Норн. Пришла также фру Холмфрид — она ласково улыбалась, говоря, что каша, которую принесла она, предназначена святой деве Марии.Среди дня принесли Тору вместе с ее стулом, и она сделала знак служанкам, чтобы те ушли.Они долго смотрели друг на друга, Тора и Сигрид, не говоря ни слова. Первая заговорила Сигрид, сама удивляясь своим словам.— Прости меня, свекровь, — сказала она, — за то, что я однажды сказала тебе жестокие слова. Я сожалею об этом.Тора уставилась на нее.— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.— Нет, — медленно произнесла Сигрид, — о другом говорить не стоит.Она решила, что мало выиграет от того, что станет насмехаться над Торой.И тогда Тора сняла с цепочки ключи и положила их на постель Сигрид. Некоторое время Сигрид молча смотрела на эти ключи. Ключи были большие и маленькие, украшенные орнаментом и простые. Наконец она взглянула на свекровь.— Тебе не нужно подкупать меня, чтобы я молчала о том, что увидела вчера, — сказала она. — Я и раньше знала об этом, Гудрун рассказала мне все перед смертью.— Гудрун слишком много болтала, — ответила Тора. — Не рассказывала ли она тебе о том, как просила Грьетгарда, моего мужа, чтобы он сделал ее ключницей в Эгга?— Нет, — вынуждена была признаться Сигрид.— Целых шесть лет, — с горечью произнесла Тора, — я жила здесь на положении служанки. И только Эльвир покончил с этой несправедливостью после смерти отца. Тогда он был уже достаточно взрослый, кое-что повидал и многое понимал. Не знаю, помогала ли ему когда-нибудь Гудрун…— Да, помогала, — ответила Сигрид.Мальчик проснулся, и Сигрид взяла его. На миг она прижала его личико к своей щеке, потом положила на сгиб локтя, перебирая крошечные розовые пальчики. Тора приподнялась на стуле и наклонилась над мальчиком. Он схватил ее за палец — и впервые Сигрид увидела ее улыбающейся.Взяв с кровати связку ключей, Тора поднесла ее к его ручонке — и ребенок тут же ухватился за кольцо, как это делают все новорожденные.— Все это твое, — сказала она. — Отныне ты будешь хозяином. Но ты позволишь маме пользоваться этим ради твоей же пользы.И, обращаясь к Сигрид, она произнесла, как всегда, сурово:— Последнее время дворовые люди больше слушаются тебя, чем меня, я это заметила. И ты держишься с подобающим хозяйке достоинством!Она крикнула, вошли двое рабов и унесли ее.Большинство домочадцев пришли в течение дня поздравить Сигрид. Но Кхадийя не пришла, и она была рада этому.
К вечеру с кухни услышали лай собак Эльвира. Гутторм встал и вышел во двор. Он хотел переговорить с Эльвиром с глазу на глаз до того, как тот встретится с остальными.У Эльвира был радостный вид, когда он шел через двор навстречу Гутторму.— Проезжая через усадьбу Хеггвин, я узнал, что у меня родился сын, — сказал он.— Да, — ответил Гутторм без всякой улыбки. — Но я должен кое о чем поговорить с тобой наедине.Они вместе вошли в большой зал, где не было ни души. По старой привычке Эльвир сел на почетное сидение у стены, а Гутторм сел на скамью рядом с ним. Они были одногодками и выросли вместе.— Ну? — сказал Эльвир, по-прежнему улыбаясь. — Что у тебя за серьезное дело?— Еще немного, и ты лишился бы сына, — ответил тот. — Сигрид пыталась утопиться в тот день, когда родился мальчик.Эльвир побледнел.— На что ты, собственно, рассчитывал? — жестко произнес Гутторм и добавил: — Я не единственный в доме, кто сочувствовал девушке всю эту зиму.— Кто же остановил ее?— Я был в это время на берегу, — сказал Гутторм. — Она царапалась и кусалась не хуже кошки, когда я вытаскивал ее из воды.Эльвир постоянно носил на руке широкую золотую цепочку. Он получил ее в подарок от ярла Эрика после битвы при Сволдре, и эту цепочку носил один из воинов, павших на борту «Длинного Змея». И вот теперь он снял ее и протянул Гутторму.Взяв цепочку, Гутторм рассмотрел ее, но потом отдал обратно.Эльвир вздрогнул, но все же взял цепочку и снова надел ее на руку. Глотнув слюну, он тихо произнес:— Ты не очень-то пытаешься скрыть свое отношение ко мне!Гутторм не ответил, и Эльвир продолжал уже громче:— Если бы я был таким, как ты обо мне думаешь, я бы сказал, что это дело лучше решить с помощью меча! И если я воспринимаю это оскорбление, не хватаясь за меч, то лишь потому, что сам понимаю, как дурно поступил!Глаза его сузились, в голосе зазвучала приглушенная угроза.— Что заставляет тебя с такой силой чувствовать несправедливость по отношению к Сигрид, если ты даже подбиваешь меня на поединок, Гутторм? И почему ты оказался на берегу, когда она бросилась в воду?Гутторм вскипел, рука его потянулась к мечу, но он обуздал себя.— Ты забываешь, Эльвир, — сказал он, — что мы с тобой, будучи еще не в состоянии поднять меч, смешали в земле нашу кровь! И разве я когда-нибудь нарушал ту клятву, которую мы дали друг другу? И я клянусь той кровью, что сделала нас братьями, что если я и люблю эту девушку, то люблю по-братски. Ты же сам знаешь, что она сделала для Рагнхильд.Эльвир протянул ему руку. Гутторм взял ее, они обменялись рукопожатием.Потом Гутторм сказал:— Сигрид родила твоего сына без единого крика, Эльвир. Все женщины были в ужасе.Эльвир взглянул на него, но ничего на это не сказал. Но потом произнес:— Я решил отправить Кхадийю туда, откуда она прибыла, — и сухо добавил: — Для тебя, Гутторм, такого осмотрительного и мудрого, возможно, будет подходящим делом переправить ее на корабль?У Гутторма был такой вид, будто он не верил собственным ушам.— Ты хочешь сказать, что намереваешься использовать корабль и команду, чтобы отправить эту бабу восвояси? Ты же сам говорил, что никогда не просил ее ехать с тобой на Север…— Хорошо, что в доме есть человек, который не боится говорить то, что думает! — засмеялся Эльвир. — Я был тогда слишком юным и не понимал, что делаю, смешивая свою кровь с твоей! Но раз уж ты знаешь, чего мне не следует делать, возможно, ты предложишь мне что-нибудь получше?Гутторм почесал в затылке.— А не захочет ли кто-нибудь жениться на ней? — спросил он.— Жениться на южанке, которая была моей наложницей и не может иметь детей?— А как насчет бонда из Саурсхауга? В позапрошлом году на йоль он вился вокруг нее. У него взрослые сыновья, и он будет рад, что на старости лет ему не придется возиться с грудными младенцами.— Это мысль, — сказал Эльвир. — Ведь этой зимой она заявила, что скорее умрет, чем вернется домой отвергнутой… Да, эту мысль следует обдумать. Ну, а теперь самое время взглянуть на сына.Вставая, Эльвир сказал:— Ты все еще отказываешься взять мою цепочку, Гутторм?На этот раз цепочка поменяла хозяина.Весь дворовый люд созвали в большой зал, куда должны были принести сына Эльвира. По старинному обычаю он должен был заявить, что признает сына своим и желает сохранить его.Отдавая служанкам ключи от кладовой и сундуков, Сигрид поняла, что Эльвир вернулся домой.Наконец пришли за мальчиком. Это была Рагнхильд и одна из девушек, а за дверью слышались голоса двух дружинников Эльвира.После того, как ребенка унесли, в комнате стало пусто и тоскливо. Возраст его измерялся одними сутками, тем не менее он был теперь важнейшей частью ее жизни.И теперь Эльвир предъявит свои права на сына. Эльвир, который даже не обмолвился словом о ребенке, когда она вынашивала его, теперь готов был на все ради своего сына.Она подумала о Торе: у нее забрали рожденное ею крошечное существо, вырвали из ее рук навсегда.Ее же судьба была к ней благосклонна: она была уверена, что Эльвир признает ребенка и даст ему свое имя, и ей принесут ребенка обратно.Вошел Фенрир и сел возле постели, чтобы его погладили. Потом прыгнул на кровать и улегся в ногах Сигрид. Ей было приятно ощущать тепло живого существа. Собака часто лежала так, когда Сигрид чувствовала себя особенно одиноко. Она повернулась лицом к стене, в одно из бревен которой был всажен большой нож Гутторма. Она не помнила, когда воткнули этот нож, он уже торчал здесь, когда она проснулась. И, глядя на него, она испытывала чувство защищенности, зная, что этот нож прогоняет злых духов.И она заснула. *** Зал был освещен факелами, на стены были повешены ковры.Эльвир сидел на возвышении. На нем был плащ с золотой каймой, который он надевал на свадьбу; рукоять меча и ножны были украшены золотом и драгоценными камнями, сверкающими в свете факелов.Мальчика развернули и внесли обнаженного на щите. Он отчаянно вопил, когда они остановились с ним перед Эльвиром.Эльвиру пришлось сдерживать себя, чтобы не выказывать неподобающей случаю горячности. Он спросил, как прошли роды, есть ли какие-то опасения или тревоги. И вот, наконец, настал момент, когда ему больше уже не требовалось сдерживать себя. Он кивнул, и одна из служанок подняла мальчика со щита и передала его на руки Эльвиру.Он взял крошечное существо с болтающейся, словно на сломанном стебельке, головкой.— Подложи ему руку под голову, — шепнул ему Гутторм, сам прошедший через это.Эльвир никогда раньше не считал, что у него слишком большие руки, но теперь они казались ему просто кувалдами, со всей их неуклюжестью. И он осторожно подложил под голову младенца свою заскорузлую, привыкшую держать оружие правую руку. Ему казалось, что он может раздавить малыша, неловко взяв его.Почувствовав тепло тела, мальчик перестал плакать и принялся вертеть головой, ища ртом сосок. Женщины улыбались, но Эльвир этого не замечал. Он сидел, как зачарованный, и смотрел на маленькое существо, которое было его сыном.Принесли миску с водой, и Эльвир обрызгал ею мальчика, давая ему имя.— Его будут звать Грьетгард, в честь моего отца, — сказал он.И в качестве подарка он приготовил для него андалузский меч, который сам выковал на Юге по образцу мечей викингов.Церемония закончилась; Рагнхильд взяла у Эльвира мальчика, чтобы отнести его к Сигрид.И тогда Эльвир сделал то, что нарушало все традиции и обычаи, так что все присутствующие ахнули: он встал и вышел из зала вместе с Рагнхильд. И когда они шли по двору, он снял с себя плащ и передал его Рагнхильд, чтобы она прикрыла им маленькое, нагое тельце.Сигрид еще спала, когда они вошли к ней. И когда Рагнхильд положила на кровать мальчика, завернутого в плащ Эльвира, она проснулась.Сначала она увидела плащ. Она узнала его и взглянула на мужа, стоящего возле постели.Никогда он не казался ей таким мужественным и прекрасным, как теперь. Он стоял и серьезно смотрел на нее, и в его глазах был тот же теплый блеск, который она уже начала забывать. И она с удивлением заметила, что та сила, которую она ощущала в себе при родах, сила, не позволившая ей поддаться страху, боли и отчаянию, теперь была словно щит, ограждающий ее от него. Она больше не была беспомощно привязана к нему, как ребенок, соединенный с матерью пуповиной, — она была свободна.Он мог относиться к ней с любовью, мог брать ее силой. Но волю ее он не мог поколебать, не мог подчинить себе. И если он когда-нибудь и будет владеть ею целиком, то это произойдет лишь потому, что она отдастся ему по своей воле.Рагнхильд одела мальчика и положила в постель, ребенок всхлипывал. И едва она вышла за дверь, как Эльвир наклонился к Сигрид и прижался щекой к ее шее. — Моя Сигрид!— Да, Эльвир.Ее холодность остановила его. И когда взгляды их встретились, он прочел по ее глазам, что произошло. И в этих глазах, в которых отражалось упрямство и ярость, ребяческая радость и доверчивость, пробудившаяся страсть и бездонная тоска, теперь таилась какая-то отчужденность, говорившая, что он пришел слишком поздно.Она больше не была ребенком, принадлежащим ему без остатка, стоило ему только протянуть к ней руку; ребенком, которого можно было подкупить красивыми словами. Никакие слова любви, никакая мольба о прощении не могли вернуть тепло в эти глаза. Чтобы завоевать ее, уже недостаточно было слов и ласок.В лесу, у походного костра, он думал о том, чтобы вернуться к ней; и так было бы лучше для ребенка, который вырастет под его присмотром. Но теперь он понял, что ничто уже не сделает ее прежней: перед ним был не безвольный ребенок, а взрослая женщина.А если ему не удастся завоевать ее? Что, если он предложит все, что может, но этого будет недостаточно?Уткнувшись лицом в ее плечо, он представлял себе, как ей было трудно; она отдала ему все, что имела, с открытым сердцем, а он изменил ей и оттолкнул от себя.Мальчик расплакался. Подняв голову, Эльвир посмотрел на сердитое, маленькое существо. Ребенок еще не понимал, насколько он беспомощен.И когда Сигрид взяла мальчика и приложила его к груди, Эльвир сел на край постели и принялся смотреть на них.— Тебе нужно вернуться в зал, — сказала она, видя, что он не собирается вставать. — Все уже, наверное, спрашивают, где ты.— Мне наплевать, о чем они там спрашивают, — ответил он.— Ты должен, по крайней мере, сообщить им, где ты, — сказала она, — что ты хочешь побыть здесь, чтобы они не сидели с поднятыми чашами в ожидании тебя.Он встал и вышел, но вскоре вернулся и прилег рядом.Он собирался рассказать ей о самом себе, но не решился. Он думал о том, почему ему это так трудно сделать, и пришел к выводу, что никогда не испытывал желания поделиться своими мыслями с женщиной.Сигрид лежала, лаская ребенка и разговаривая с ним. Это было такое чудесное, мирное зрелище. Потом, повернувшись к Эльвиру, она сказала:— Может быть, ты все-таки скажешь мне, как ты назвал мальчика?И до него постепенно дошло, что ему еще предстоит научиться быть открытым и общительным.
ЭЛЬВИР По краю льняного поля белели ромашки, а голубые цветки льна сияли на фоне мелких зеленых листочков.Сигрид сидела на придорожном камне. Она улизнула из дома, от своих обязанностей и ответственности ключницы.Эти ключи оказались куда тяжелее, чем она раньше предполагала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Утром она проснулась с ощущением радости и мира. Она знала, что долго это не продлится, но старалась удержать это чувство, не думать о плохом. Подобное чувство просветленности она испытывала однажды в лесу: ей хотелось остаться там, не уходить как можно дольше…Пришли соседки с кашей для роженицы и кашей для Норн. Пришла также фру Холмфрид — она ласково улыбалась, говоря, что каша, которую принесла она, предназначена святой деве Марии.Среди дня принесли Тору вместе с ее стулом, и она сделала знак служанкам, чтобы те ушли.Они долго смотрели друг на друга, Тора и Сигрид, не говоря ни слова. Первая заговорила Сигрид, сама удивляясь своим словам.— Прости меня, свекровь, — сказала она, — за то, что я однажды сказала тебе жестокие слова. Я сожалею об этом.Тора уставилась на нее.— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.— Нет, — медленно произнесла Сигрид, — о другом говорить не стоит.Она решила, что мало выиграет от того, что станет насмехаться над Торой.И тогда Тора сняла с цепочки ключи и положила их на постель Сигрид. Некоторое время Сигрид молча смотрела на эти ключи. Ключи были большие и маленькие, украшенные орнаментом и простые. Наконец она взглянула на свекровь.— Тебе не нужно подкупать меня, чтобы я молчала о том, что увидела вчера, — сказала она. — Я и раньше знала об этом, Гудрун рассказала мне все перед смертью.— Гудрун слишком много болтала, — ответила Тора. — Не рассказывала ли она тебе о том, как просила Грьетгарда, моего мужа, чтобы он сделал ее ключницей в Эгга?— Нет, — вынуждена была признаться Сигрид.— Целых шесть лет, — с горечью произнесла Тора, — я жила здесь на положении служанки. И только Эльвир покончил с этой несправедливостью после смерти отца. Тогда он был уже достаточно взрослый, кое-что повидал и многое понимал. Не знаю, помогала ли ему когда-нибудь Гудрун…— Да, помогала, — ответила Сигрид.Мальчик проснулся, и Сигрид взяла его. На миг она прижала его личико к своей щеке, потом положила на сгиб локтя, перебирая крошечные розовые пальчики. Тора приподнялась на стуле и наклонилась над мальчиком. Он схватил ее за палец — и впервые Сигрид увидела ее улыбающейся.Взяв с кровати связку ключей, Тора поднесла ее к его ручонке — и ребенок тут же ухватился за кольцо, как это делают все новорожденные.— Все это твое, — сказала она. — Отныне ты будешь хозяином. Но ты позволишь маме пользоваться этим ради твоей же пользы.И, обращаясь к Сигрид, она произнесла, как всегда, сурово:— Последнее время дворовые люди больше слушаются тебя, чем меня, я это заметила. И ты держишься с подобающим хозяйке достоинством!Она крикнула, вошли двое рабов и унесли ее.Большинство домочадцев пришли в течение дня поздравить Сигрид. Но Кхадийя не пришла, и она была рада этому.
К вечеру с кухни услышали лай собак Эльвира. Гутторм встал и вышел во двор. Он хотел переговорить с Эльвиром с глазу на глаз до того, как тот встретится с остальными.У Эльвира был радостный вид, когда он шел через двор навстречу Гутторму.— Проезжая через усадьбу Хеггвин, я узнал, что у меня родился сын, — сказал он.— Да, — ответил Гутторм без всякой улыбки. — Но я должен кое о чем поговорить с тобой наедине.Они вместе вошли в большой зал, где не было ни души. По старой привычке Эльвир сел на почетное сидение у стены, а Гутторм сел на скамью рядом с ним. Они были одногодками и выросли вместе.— Ну? — сказал Эльвир, по-прежнему улыбаясь. — Что у тебя за серьезное дело?— Еще немного, и ты лишился бы сына, — ответил тот. — Сигрид пыталась утопиться в тот день, когда родился мальчик.Эльвир побледнел.— На что ты, собственно, рассчитывал? — жестко произнес Гутторм и добавил: — Я не единственный в доме, кто сочувствовал девушке всю эту зиму.— Кто же остановил ее?— Я был в это время на берегу, — сказал Гутторм. — Она царапалась и кусалась не хуже кошки, когда я вытаскивал ее из воды.Эльвир постоянно носил на руке широкую золотую цепочку. Он получил ее в подарок от ярла Эрика после битвы при Сволдре, и эту цепочку носил один из воинов, павших на борту «Длинного Змея». И вот теперь он снял ее и протянул Гутторму.Взяв цепочку, Гутторм рассмотрел ее, но потом отдал обратно.Эльвир вздрогнул, но все же взял цепочку и снова надел ее на руку. Глотнув слюну, он тихо произнес:— Ты не очень-то пытаешься скрыть свое отношение ко мне!Гутторм не ответил, и Эльвир продолжал уже громче:— Если бы я был таким, как ты обо мне думаешь, я бы сказал, что это дело лучше решить с помощью меча! И если я воспринимаю это оскорбление, не хватаясь за меч, то лишь потому, что сам понимаю, как дурно поступил!Глаза его сузились, в голосе зазвучала приглушенная угроза.— Что заставляет тебя с такой силой чувствовать несправедливость по отношению к Сигрид, если ты даже подбиваешь меня на поединок, Гутторм? И почему ты оказался на берегу, когда она бросилась в воду?Гутторм вскипел, рука его потянулась к мечу, но он обуздал себя.— Ты забываешь, Эльвир, — сказал он, — что мы с тобой, будучи еще не в состоянии поднять меч, смешали в земле нашу кровь! И разве я когда-нибудь нарушал ту клятву, которую мы дали друг другу? И я клянусь той кровью, что сделала нас братьями, что если я и люблю эту девушку, то люблю по-братски. Ты же сам знаешь, что она сделала для Рагнхильд.Эльвир протянул ему руку. Гутторм взял ее, они обменялись рукопожатием.Потом Гутторм сказал:— Сигрид родила твоего сына без единого крика, Эльвир. Все женщины были в ужасе.Эльвир взглянул на него, но ничего на это не сказал. Но потом произнес:— Я решил отправить Кхадийю туда, откуда она прибыла, — и сухо добавил: — Для тебя, Гутторм, такого осмотрительного и мудрого, возможно, будет подходящим делом переправить ее на корабль?У Гутторма был такой вид, будто он не верил собственным ушам.— Ты хочешь сказать, что намереваешься использовать корабль и команду, чтобы отправить эту бабу восвояси? Ты же сам говорил, что никогда не просил ее ехать с тобой на Север…— Хорошо, что в доме есть человек, который не боится говорить то, что думает! — засмеялся Эльвир. — Я был тогда слишком юным и не понимал, что делаю, смешивая свою кровь с твоей! Но раз уж ты знаешь, чего мне не следует делать, возможно, ты предложишь мне что-нибудь получше?Гутторм почесал в затылке.— А не захочет ли кто-нибудь жениться на ней? — спросил он.— Жениться на южанке, которая была моей наложницей и не может иметь детей?— А как насчет бонда из Саурсхауга? В позапрошлом году на йоль он вился вокруг нее. У него взрослые сыновья, и он будет рад, что на старости лет ему не придется возиться с грудными младенцами.— Это мысль, — сказал Эльвир. — Ведь этой зимой она заявила, что скорее умрет, чем вернется домой отвергнутой… Да, эту мысль следует обдумать. Ну, а теперь самое время взглянуть на сына.Вставая, Эльвир сказал:— Ты все еще отказываешься взять мою цепочку, Гутторм?На этот раз цепочка поменяла хозяина.Весь дворовый люд созвали в большой зал, куда должны были принести сына Эльвира. По старинному обычаю он должен был заявить, что признает сына своим и желает сохранить его.Отдавая служанкам ключи от кладовой и сундуков, Сигрид поняла, что Эльвир вернулся домой.Наконец пришли за мальчиком. Это была Рагнхильд и одна из девушек, а за дверью слышались голоса двух дружинников Эльвира.После того, как ребенка унесли, в комнате стало пусто и тоскливо. Возраст его измерялся одними сутками, тем не менее он был теперь важнейшей частью ее жизни.И теперь Эльвир предъявит свои права на сына. Эльвир, который даже не обмолвился словом о ребенке, когда она вынашивала его, теперь готов был на все ради своего сына.Она подумала о Торе: у нее забрали рожденное ею крошечное существо, вырвали из ее рук навсегда.Ее же судьба была к ней благосклонна: она была уверена, что Эльвир признает ребенка и даст ему свое имя, и ей принесут ребенка обратно.Вошел Фенрир и сел возле постели, чтобы его погладили. Потом прыгнул на кровать и улегся в ногах Сигрид. Ей было приятно ощущать тепло живого существа. Собака часто лежала так, когда Сигрид чувствовала себя особенно одиноко. Она повернулась лицом к стене, в одно из бревен которой был всажен большой нож Гутторма. Она не помнила, когда воткнули этот нож, он уже торчал здесь, когда она проснулась. И, глядя на него, она испытывала чувство защищенности, зная, что этот нож прогоняет злых духов.И она заснула. *** Зал был освещен факелами, на стены были повешены ковры.Эльвир сидел на возвышении. На нем был плащ с золотой каймой, который он надевал на свадьбу; рукоять меча и ножны были украшены золотом и драгоценными камнями, сверкающими в свете факелов.Мальчика развернули и внесли обнаженного на щите. Он отчаянно вопил, когда они остановились с ним перед Эльвиром.Эльвиру пришлось сдерживать себя, чтобы не выказывать неподобающей случаю горячности. Он спросил, как прошли роды, есть ли какие-то опасения или тревоги. И вот, наконец, настал момент, когда ему больше уже не требовалось сдерживать себя. Он кивнул, и одна из служанок подняла мальчика со щита и передала его на руки Эльвиру.Он взял крошечное существо с болтающейся, словно на сломанном стебельке, головкой.— Подложи ему руку под голову, — шепнул ему Гутторм, сам прошедший через это.Эльвир никогда раньше не считал, что у него слишком большие руки, но теперь они казались ему просто кувалдами, со всей их неуклюжестью. И он осторожно подложил под голову младенца свою заскорузлую, привыкшую держать оружие правую руку. Ему казалось, что он может раздавить малыша, неловко взяв его.Почувствовав тепло тела, мальчик перестал плакать и принялся вертеть головой, ища ртом сосок. Женщины улыбались, но Эльвир этого не замечал. Он сидел, как зачарованный, и смотрел на маленькое существо, которое было его сыном.Принесли миску с водой, и Эльвир обрызгал ею мальчика, давая ему имя.— Его будут звать Грьетгард, в честь моего отца, — сказал он.И в качестве подарка он приготовил для него андалузский меч, который сам выковал на Юге по образцу мечей викингов.Церемония закончилась; Рагнхильд взяла у Эльвира мальчика, чтобы отнести его к Сигрид.И тогда Эльвир сделал то, что нарушало все традиции и обычаи, так что все присутствующие ахнули: он встал и вышел из зала вместе с Рагнхильд. И когда они шли по двору, он снял с себя плащ и передал его Рагнхильд, чтобы она прикрыла им маленькое, нагое тельце.Сигрид еще спала, когда они вошли к ней. И когда Рагнхильд положила на кровать мальчика, завернутого в плащ Эльвира, она проснулась.Сначала она увидела плащ. Она узнала его и взглянула на мужа, стоящего возле постели.Никогда он не казался ей таким мужественным и прекрасным, как теперь. Он стоял и серьезно смотрел на нее, и в его глазах был тот же теплый блеск, который она уже начала забывать. И она с удивлением заметила, что та сила, которую она ощущала в себе при родах, сила, не позволившая ей поддаться страху, боли и отчаянию, теперь была словно щит, ограждающий ее от него. Она больше не была беспомощно привязана к нему, как ребенок, соединенный с матерью пуповиной, — она была свободна.Он мог относиться к ней с любовью, мог брать ее силой. Но волю ее он не мог поколебать, не мог подчинить себе. И если он когда-нибудь и будет владеть ею целиком, то это произойдет лишь потому, что она отдастся ему по своей воле.Рагнхильд одела мальчика и положила в постель, ребенок всхлипывал. И едва она вышла за дверь, как Эльвир наклонился к Сигрид и прижался щекой к ее шее. — Моя Сигрид!— Да, Эльвир.Ее холодность остановила его. И когда взгляды их встретились, он прочел по ее глазам, что произошло. И в этих глазах, в которых отражалось упрямство и ярость, ребяческая радость и доверчивость, пробудившаяся страсть и бездонная тоска, теперь таилась какая-то отчужденность, говорившая, что он пришел слишком поздно.Она больше не была ребенком, принадлежащим ему без остатка, стоило ему только протянуть к ней руку; ребенком, которого можно было подкупить красивыми словами. Никакие слова любви, никакая мольба о прощении не могли вернуть тепло в эти глаза. Чтобы завоевать ее, уже недостаточно было слов и ласок.В лесу, у походного костра, он думал о том, чтобы вернуться к ней; и так было бы лучше для ребенка, который вырастет под его присмотром. Но теперь он понял, что ничто уже не сделает ее прежней: перед ним был не безвольный ребенок, а взрослая женщина.А если ему не удастся завоевать ее? Что, если он предложит все, что может, но этого будет недостаточно?Уткнувшись лицом в ее плечо, он представлял себе, как ей было трудно; она отдала ему все, что имела, с открытым сердцем, а он изменил ей и оттолкнул от себя.Мальчик расплакался. Подняв голову, Эльвир посмотрел на сердитое, маленькое существо. Ребенок еще не понимал, насколько он беспомощен.И когда Сигрид взяла мальчика и приложила его к груди, Эльвир сел на край постели и принялся смотреть на них.— Тебе нужно вернуться в зал, — сказала она, видя, что он не собирается вставать. — Все уже, наверное, спрашивают, где ты.— Мне наплевать, о чем они там спрашивают, — ответил он.— Ты должен, по крайней мере, сообщить им, где ты, — сказала она, — что ты хочешь побыть здесь, чтобы они не сидели с поднятыми чашами в ожидании тебя.Он встал и вышел, но вскоре вернулся и прилег рядом.Он собирался рассказать ей о самом себе, но не решился. Он думал о том, почему ему это так трудно сделать, и пришел к выводу, что никогда не испытывал желания поделиться своими мыслями с женщиной.Сигрид лежала, лаская ребенка и разговаривая с ним. Это было такое чудесное, мирное зрелище. Потом, повернувшись к Эльвиру, она сказала:— Может быть, ты все-таки скажешь мне, как ты назвал мальчика?И до него постепенно дошло, что ему еще предстоит научиться быть открытым и общительным.
ЭЛЬВИР По краю льняного поля белели ромашки, а голубые цветки льна сияли на фоне мелких зеленых листочков.Сигрид сидела на придорожном камне. Она улизнула из дома, от своих обязанностей и ответственности ключницы.Эти ключи оказались куда тяжелее, чем она раньше предполагала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31