Но не один он придумал его. Я видел в его руках письмо от флорентийского ученого, физика Тосканелли, в котором план этот подробно разработан и точно рассчитано, даже в милях, расстояние западного берега Европы от восточного берега Азии. Тем не менее нашему Колумбу принадлежит бессмертная слава, потому что составить такой план на бумаге далеко не то, что привести его в исполнение. Не так-то легко выйти в необозримый океан и целых три недели не видеть ничего, кроме неба и воды. Принадлежат ли открытые адмиралом прекрасные острова действительно к Китаю и Чипанго, – продолжал задумчиво Гарция, – решить теперь наверное еще нельзя. Древние географы, как, например, грек Эратосфен из Афин, первый измеривший земной шар, и римлянин Страбон, думали, что в океане могут быть еще другие обитатели, части света и острова. Видишь ли, мой юный друг, великое путешествие Колумба есть только начало целого ряда других славных путешествий. Острова богаты золотом и это привлечет туда многих; но настоящий исследователь не заботится о золоте, он стремится раскрыть тайны земного шара, он желает знать, что за этими островами, – действительно ли царства Китай и Чипанго или же новые страны, о которых мы до настоящего времени ничего не знаем? Все это покажет будущее. Если ты так интересуешься всем этим, то охотно прочтешь письмо, которое написал Колумб королю о своем путешествии. Я могу тебе дать его. Читай и удивляйся.
Яго расположился в беседке сада, развернул письмо, представлявшее собой нечто вроде дневника и перед ним впервые развернулась во всей своей целости история первого плавания Колумба.
Великий мореплаватель рассказывал сначала о своем намерении отмечать все происшествия, начертить новую морскую карту и приучить себя к лишению сна, чтобы зорко следить за направлением судна. Далее Яго читал о плавании к Канарским островам и выход в неизвестный океан. Далеко на западе географы того времени предполагали существование острова Антилии, куда будто бы испанские христиане в 734 году бежали от преследований мавров. Колумб тоже верил в это; но главной целью его была Индия и он не позволял себе увлекаться второстепенными планами. В течение 34 дней он видел перед собой только небо и воду. Сколько испытаний, сколько борьбы со своим экипажем должен был он вынести за это время! Нередко его тревожили обманчивые крики: «земля, земля!», пока наконец флотилия не достигла Гванагани, небольшого острова, которому Колумб дал название «Сан-Сальвадор». Да, Яго читал и изумлялся. Адмирал говорил о людях не белых и не черных, о собаках, не умеющих лаять; потом о плавании с одного острова на другой, пока наконец, как думал Колумб, он не достиг на острове Куба материка Азии, а в Эспаньоле или Гаити – Чипанго или Японии! Заблуждения, которые должны были обнаружиться лишь много позже.
Яго был очарован этим донесением. Ему казалось, что он вместе с Колумбом на Кубе. «Запах цветов и деревьев, читал он, прекрасен. Всю ночь слышно пение птиц, щебетание ласточек и трескотня насекомых. Воздух ночью ни холоден, ни душен и полон благоуханий». Со страстным увлечением следил Яго за двумя испанцами, отважившимися проникнуть вглубь Кубы. Они встречали множество мужчин и женщин, которые несли в руках тлевшие с одного конца сухие благоухающие листья, свернутые в маленькие трубочки, другой конец которых брали в рот и вдыхали в себя дым. «Это их усыпляет и опьяняет, – писал Колумб, – и, очевидно, они таким образом предохраняют себя от утомления. Они называют эти маленькие трубочки «табакос».
Далее рассказывалось о золотых украшениях туземцев, зародивших в Колумбе желание отыскать золотоносные рудники; о дне Рождества Христова, впервые отпразднованном христианами в Новом Свете; о страшной буре и крушении «Санта-Марии»; об основании на Эспаньоле первой колонии «Навидад», т.е. «Рождества Христова» и, наконец, о возвращении на родину по бурному океану».
С возрастающим любопытством прочитал Яго письмо. Он был так очарован, что им овладело непреодолимое желание ехать в Навидад. Он был сын своего времени, он не стремился «в Америку», потому что человечество не знало этой части света, хотя она и была уже открыта; он рвался в Китай и Японию, за которые Колумб принял острова Кубу и Гаити.
И вот, в нем созрело решение. Вмиг забыты были Саламанка и университет. Когда в беседке появилась черноволосая головка Мерседес, он тотчас рассказал ей о своем намерении. Напрасно она отговаривала его, жалела, что он, такой молодой, идет на верную гибель, плакала даже. Но могли ли слезы тронуть страстного поклонника великого Колумба. Он остался непреклонен в своем намерении; он говорил: «я должен». Исполнение плана зависело, однако, не от него одного. Опекун его, патер Хуан, имел право сказать и свое слово. Это отлично знал юный мечтатель и потому решил обратиться за помощью к Гарции Гернандесу. В Палосе с гордостью ожидали предстоящего путешествия Колумба. Друзья великого мореплавателя считали великое открытие его также и своим делом, потому что они рекомендовали Колумба королеве Изабелле, и тем доставили ему средства для его первого путешествия. Осуществление мечтаний Яго де-Маркена не встретило поэтому никаких особенных затруднений. Ему было уже восемнадцать лет, а в Испании люди мужают быстрее, чем на севере; он был здоров и силен и приор дал свое согласие. Колумб, конечно, не откажется оказать услугу племяннику за услугу дяди, – приор был в этом уверен и Яго оставалось только с радостным сердцем собраться в путь и лететь в Кадикс, чтобы присоединиться к большому флоту.
Колумб располагал теперь большим флотом. Четырнадцать каравелл и три больших корабля с 1200 пешими и конными воинами были отданы в его распоряжение.
Теперь дело шло о покорении новооткрытых земель. Первые колонисты были уже в Навидаде; но теперь организовывалось первое правильное переселение. Донесение Колумба было так увлекательно, что в плавании этом приняли участие не одни искатели приключений, но и представители испанского дворянства. На кораблях везли в новые земли европейских домашних животных, семена полевых растений и овощей, виноградные лозы и прочее.
«Вице-король» намеревался основать колонию на Эспаньоле и затем продолжить плавание. Им овладела гордая мысль: он хотел посетить не только Китай и Японию, но, плывя все на запад, первым совершить кругосветное плавание.
В успехе своего предприятия, Колумб не сомневался. Ведь как близко лежит Япония от Испании! Он доказал это своим плаванием и тогда он сможет открыто сказать, что земной шар далеко не так велик, как утверждали астрономы и космографы! Но он был в заблуждении; он совершил нечто более великое – увеличил землю в знании человечества на целую часть света. Но он не подозревал этого, когда 25 сентября 1493 г. флот его в Кадикской бухте снялся с якоря и он вступил в свое второе знаменитое плавание.
Рождество Христово за океаном
Медленно пробиралась флотилия Колумба в лабиринте Малых Антильских островов к Эспаньоле. Наконец 22-го ноября моряки достигли этого острова и с кораблей раздались восторженные крики. Радостью заблестели глаза адмирала: с этим роскошным островом соединял он большие надежды.
«Поселенцы в Навидаде, – думал Колумб, конечно, не сидели сложа руки; вероятно, они уже завязали сношения с туземцами и променяли оставленные им безделушки на золото. В этой своеобразной стране должны скрываться и другие ценные произведения, о которых колонисты, конечно, узнали». Всеми этими сокровищами Колумб хотел нагрузить часть своих кораблей и отослать в Испанию королю. Тогда он мог бы рассчитывать на новую помощь, а вместе с тем и на быстрое процветание своего вице-королевства.
Но до Навидадской гавани было еще далеко и потому флотилия стала на якорь в гавани Монте-Кристо. По обыкновению несколько человек отправилась за водой; в числе их был и Яго де-Маркена. Все, что он увидел здесь, было для него ново: деревья, цветы, птицы, – все резко отличалось от того, что он видел на родине. Он сидел на берегу ручья, который вытекал из небольшого леса и с шумом катился в море. Перед ним расстилался зеленый луг, простиравшийся до самого морского берега. Но это не была обыкновенная трава: она была выше и прямее.
Над ней порхали пестрые бабочки, с жужжанием летали жуки и все они как будто торопились, потому что солнце касалось уже края горизонта, а на востоке поднималась луна. Приближалась ночь, призывая одни существа к покою, другие к жизни. Товарищи Яго собирались уже к боту, чтобы вернуться на корабль. В чужой стране не мешало быть осторожнее, так как на других островах были найдены на берегах несомненные следы людоедства. Поднялся со своего места и Яго, чтобы присоединиться к товарищам. Когда они были уже недалеко от бота и солнце уже скрылось, перед Яго пролетел светящийся жук и опустился на высокий стебель травы. Как зеленоватые фонари, на груди его ярко светились два пятна. Свет этот невозможно и сравнивать со светом нашего Иванова червячка; он был во сто раз сильнее и необыкновенно красив. Яго де-Маркена захотелось овладеть этим живым драгоценным светильником и он осторожно направился к нему. Но жук улетел дальше и Яго последовал за ним. Вдруг он остановился, пораженный острым трупным запахом, и пока он старался понять, с какой стороны идет этот запах, слева от него, из высокой травы, поднялась хищная птица. Яго сделал в этом направлении несколько шагов и отпрянул назад: перед ним в траве лежал труп человека. Преодолев страх, он ближе взглянул на него и крик ужаса вырвался из его груди: ему показалось, что был труп белого человека. Спутники его, встревоженные его криком, подошли к нему. Но никто из них наверное не мог сказать, был ли то труп белого или индейца, – так сильно уже он разложился. Но причина смерти была очевидна: человек был удивлен и веревка обвивала его шею. Все еще стояли в раздумье над загадочным трупом, как вдруг ушедший вперед матрос вскрикнул от изумления: он наткнулся на второй, такой же разложившийся труп человека со связанными ногами.
Между тем темнота усиливалась и оставаться на морском берегу было невозможно. Наши путники поспешили к боту и поплыли к кораблям. Никто не решился высказать своих мыслей, но в глубине души каждый боялся, что то были трупы испанцев и что в Навидаде, находившемся всего в 12-ти милях от гавани Монте-Кристо, случилось несчастье.
Печальная весть быстро разнеслась на адмиральском корабле, вызывая такие же печальные предположения.
– Разве нельзя было узнать, – индейцы ли это или нет? – спрашивали воротившихся.
– Нет! – был короткий ответ.
Сам адмирал был смущен; он отдал приказание, чтобы на следующее утро сильно вооруженный отряд осмотрел берег.
На палубе рядом с Маркеной сидел молодой Алонзо де-Хойеда.
– А ведь дело-то неладно, – сказал он.
– Почему? – спросил Маркена.
– Вы видели, что у одного из трупов ноги были связаны; это доказывает, что наших поселенцев победили и взяли в плен.
– Поселенцев? – спросил Маркена. – Но, может, то были трупы индейцев?
– Может быть, если бы они находились подальше от Навидада, – возразил Хойеда, – и если бы прибрежье не было так безлюдно! Отчего индейцы не показываются? Отчего они, по обыкновению, не выплыли на берег? Они нас, конечно, видели. У них совесть не чиста, они боятся нас и потому скрываются.
– Ты прав, Алонзо, – сказал Маркена.
– В самом деле, почему убийцы избегают нас? Только потому, что боятся нашей мести!
– Вы что тут раскаркались? – раздался вдруг около них резкий голос Маргарита, начальника войска. – Я вам запрещаю вести подобные разговоры и смущать людей. Мужества, а не робости ожидал я от дворян Кастилии.
– Позвольте мне сказать одно слово, – воскликнул Хойеда. – Истинное мужество выказывается не в дружеском разговоре, а на поле битвы. Но, если вы приказываете, я должен, конечно, молчать.
– Тише, ради Бога, без ссоры! – вмешался Маркена.
– Как без ссоры! – крикнул Маргарит. – Ты забываешь, что перед тобой начальник. Ты не только трус, ты еще дерзок!.. Ссора… О ней не может быть речи! Кто осмелится мне возражать, тот мятежник!
– Маргарит! – раздался вдруг тихий голос адмирала, – мне нужно с вами поговорить.
Маргарит должен был повиноваться. Адмирал спокойно стал говорить с ним о предстоящей высадке и о различных планах на будущее. Он услышал спор и поспешил примирить своих подчиненных.
– Напыщенный дурак! – говорил между тем Хойеда.
– Но он наш начальник, – заметил Маркена.
– Черт возьми! – возразил Хойеда. – Я не для его удовольствия приехал на этот остров. Один король мне судья!
– Король далеко от нас, – напомнил Маркена своему другу.
– Ты прав, Маркена! Но все-таки я не позволю себя оскорблять!
Он ушел, а Маркена скоро заснул крепким сном. В продолжение долгого путешествия он успел привыкнуть к подобным сценам.
Тем временем к Хойеду подошел другой кастилец, Франциск Ролдан.
– Не доверяй этому молокососу, – сказал он Алонзо, – ведь он любимец генуэзца, родственника его друга. Сознайся, не лучше ли было бы, если бы король, назначил адмиралом и вице-королем испанца, а Колумб мог бы ехать в качестве штурмана. А теперь он, итальянец, наш повелитель, да еще захватил с собой своего брата Диего, который охраняет его, как собака.
Хойеда молчал. Ролдан до некоторой степени был прав. Гордость испанцев страдала от того, что им приходилось подчиняться чужестранцу. Но они забывали, что этому генуэзцу принадлежало открытие стран, в которых теперь они основывали Новую Испанию.
На рассвете следующего дня несколько ботов отчалили от корабля, чтобы осмотреть берег. На одном из них находился сам Колумб в сопровождении Маркены, Хойеды, Маргарита и Ролдана.
Берег был безлюден. Ни один туземец не показывался, Нигде, насколько хватал глаз, не было никаких признаков жилья. Крутом царила зловещая тишина, не нарушаемая даже пением птиц.
Испанцы сошли на берег и направились к найденным накануне трупам; но и теперь, при солнечном свете, узнать их было невозможно.
1 2 3 4 5