— Я в здравом уме и твердой памяти. Я могу назвать вам все основные даты своей жизни. Мне двадцать четыре года. В настоящее время я не работаю. Родилась в Москве. Матери и отца уже нет в живых. Отец — актер Леонид Сердинский, наверное, слышали? Мать — Ксения Сердинская, умерла полгода назад.
Я начала рассказывать историю своей семьи и жутко увлеклась, потому что у меня были внимательные слушатели. Наконец, покончив со всеми дальними родственниками, я остановилась на сестре.
— Сестра — Катерина Борисова. Кстати, вот, наверное, и она, — заявила я, услышав звонок в дверь.
За компанию с ментами я поднялась на ноги и застыла на пороге комнаты, а самозванец, обрадованно сверкнув глазами, прошествовал в коридор и открыл дверь. Катерина ворвалась с улицы взволнованная и, приподнявшись на носки, бегло поцеловала лже-Туманова в щеку.
— Ну, как она? — спросила Катерина и тут увидела меня и ментов. — Лерка! — воскликнула сестра. — Ты знаешь, кто я?
— Отчего бы мне не знать? — трусливо ответила я и отступила в комнату. — Ты — Катя Борисова, моя сестра.
— Ну, слава богу! — На глаза этой доверчивой дурочки навернулись слезы.
— Он что, сказал тебе, что я сошла с ума? Что у меня съехала крыша, и я его, дорогушу, не узнаю, да?
— Да, — растерянно сказала Катерина. — А что, не правда?
— Правда. Я его не узнаю. И знаешь почему? Потому что этот тип — самозванец. Я никогда не выходила за него замуж!
Мое заявление вызвало бурю эмоций. Менты, не пожелав участвовать в семейных разборках, очень быстро ретировались, посоветовав вызвать врача. И даже показали, врача какого профиля, выразительно постучав пальцами по своим котелкам. Катин паспорт и фальшивые документы самозванца их вполне удовлетворили.
— Вы признаете, что это муж вашей сестры? — спросил у нее напоследок один из них, напряженно косясь в мою сторону. Потому что я стояла, подбоченясь, и сверлила его неприязненным взглядом.
— Да, признаю, конечно. Это ее муж, — растерянно ответила Катерина, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Еще бы! Ведь, судя по всему, ее родная сестрица окончательно помешалась!
— Эх вы, низкий класс! — сказала я вдогонку стражам правопорядка и с грохотом захлопнула за ними дверь.
Пройдя на кухню, где лже-Туманов и Катерина вполголоса обсуждали мои умственные способности, я спросила прямо с порога:
— Откуда ты его знаешь?
— Как откуда? — удивилась Катерина. — Ну, помнишь, на прошлой неделе заболел Костик, и ты прислала Юру с лекарством?
— Вот именно — Юру! Юру, а не этого обманщика!
Конечно, может быть, его по странному совпадению тоже зовут Юрой, в чем я глубоко сомневаюсь, но пойми, дорогая моя девочка, перед тобой посторонний человек!
Мой муж — Юра Туманов! И я люблю его, а не этого типа!
Когда я сказала о любви, моя совесть забеспокоилась.
Люблю ли я Туманова на самом-то деле? Я постаралась отмахнуться от этого неприятного вопроса. Мне не хотелось смотреть правде в глаза. Особенно теперь, когда Туманов исчез при столь загадочных обстоятельствах. Но мое подсознание уже все разложило по полочкам. Чтобы понять чувства, обуревавшие меня, радо рассказать историю обоих моих замужеств.
Итак, первый раз я вышла замуж в прошлом году.
Мой избранник, Берингов Егор Бориславович, был уважаемым человеком — ученым, академиком, который всю жизнь занимался приборостроением и горбатился на государство. И только последние несколько лет работал в частной фирме, где получил возможность обменивать свой талант на приличную зарплату. На момент женитьбы ему уже исполнилось шестьдесят два года.
Нет-нет, я выходила замуж не по расчету. Грубо говоря, к моменту своего совершеннолетия я была зомбирована собственной матерью. С детства нам с Катериной вдалбливалась в голову прописная истина — муж должен быть старше своей жены. И чем больше разница в возрасте, тем более счастливый брак нас ожидает.
Наша мама училась в театральном, когда отец влюбился в нее, собственную студентку. Знаменитый актер Леонид Сердинский потерял голову от девушки Ксюши, снявшейся к тому времени в роли принцессы в фильме-сказке «Чародей из Крапивина». Мэтр развелся с женой и скоропалительно вступил в новый брак. Разница в возрасте у них с матерью составляла сорок лет. Семь лет длился этот священный союз, после чего отец умер, оставив после себя нас с Катериной и немеркнущую славу.
В доме воцарился культ Леонида Сердинского. Все стены нашей квартиры были увешаны фотографиями отца — отец на сцене, в гриме, отец дома принимает гостей, отец на концерте, отцу вручают премию, диплом, статуэтку, отец в окружении известных режиссеров. С гостями говорили только о нем, о его таланте, чувстве юмора, его привязанности к детям. К тому моменту, когда мы с Катей начали самостоятельную жизнь, обе были убеждены, что брак наших родителей был идеальным со всех точек зрения.
Однако сестра разочаровала мать тем, что выскочила замуж в двадцать один год за своего ровесника Дениса Борисова, который учился на юриста и еще не скоро обещал стать человеком солидным и уважаемым. Зато я, внезапно почувствовав желание создать семью и заметавшись между поклонниками, пошла на поводу у матери и выбрала Берингова — самого положительного и самого старого из всех, какие только у меня были.
Егора я уважала безоговорочно. Он и в самом деле производил потрясающее впечатление. Уверена, что мне завидовали все женщины, у которых была возможность познакомиться с Беринговым поближе. Выглядел он замечательно — поджарый, тренированный, с яркой улыбкой и веселыми глазами. Единственное, что сразу же говорило о возрасте, — седые виски и глубокие носогубные складки. Берингов уже несколько лет назад овдовел и, предлагая мне руку и сердце, был влюблен, как мальчишка. Он обещал сделать меня счастливой, и я верила ему на все сто.
Мы поженились перед Новым годом, когда ощущение радости просто носилось в воздухе. Свадьба была пышной, со множеством гостей, и все желали нам прожить тысячу лет вместе. Я мела белым подолом платья свежевынавший снег и улыбалась так, что едва не лопались щеки.
Первый признак нашего семейного неблагополучия имел ангельский вид. Это был смазливый блондин девятнадцати лет, студент, сын давнего друга Егора, который завалил экзамен по физике и явился к академику подтянуть предмет. Студента звали Владиком, и за тот месяц, что он приходил к нам домой вечерами, он солидно преуспел. В то время как Егор распинался перед ним и тыкал ручкой в таблицы и графики, Владик пожирал меня глазами. У него была такая вдохновенная и одновременно мечтательная физиономия, что я не могла остаться равнодушной. Я стала думать о Владике днем и ночью.
Чем ближе к ночи, тем фривольнее становились мои мысли. Мучения закончились вместе с занятиями, но мой дух уже был сломлен.
После Владика проверять меня на Прочность взялся коллега по работе, двадцатидвухлетний Митя. У него был шоколадный загар, шоколадные глаза и сладкий рот.
Один раз мы поцеловались с ним в скоростном лифте, и это надолго выбило меня из колеи. Нельзя сказать, чтобы Берингов не нравился мне. Однако судьба ужасно несправедлива! Несмотря на то что он изо всех сил старался быть состоятельным мужем, ни в чем не уступающим молодым мужчинам, меня все больше и больше тянуло на «юное тело». Я ругалась последними словами, плакала по ночам, давала себе страшные клятвы, но все было напрасно.
Мой разум боролся с физиологией почти полгода. Победу одержала физиология. В мае мы с Беринговым отправились на курорт в Испанию, где моя супружеская верность капитулировала. Море, солнце, полуголые тела на выжженном песке Картахены, прохладительные напитки с капелькой алкоголя, романтическая музыка, звучавшая над открытой верандой ресторана вечерами, разноцветные отражения, поплавками выныривающие из темных волн, и яркие огни — все это ударило мне в голову. Удар был такой силы, что мне в буквальном смысле слова снесло крышу. И к восхитительному запаху одной из южных ночей очень скоро добавился аромат измены.
— Ту злосчастную ночь мой законный муж провел один.
Я же сходила с ума в объятиях смуглого не то испанца, не то португальца, который занимался любовью безо всякого старания, с той естественностью, которой мне так не хватало.
Наутро я обнаружила, что Берингова в отеле нет. Нет и его чемодана. Поскольку номер был оплачен на неделю вперед и самолет тоже летел домой через неделю, я осталась на курорте. Возвратившись в Москву, я некоторое время сидела мышкой в квартире, однако Егор не возвращался. Начав поиски, я узнала, что муж подал на развод. Мало того, нас уже развели без меня. Когда я попыталась узнать подробности, скучные чиновники, прогнав меня сквозь строй, выдали мне свидетельство о разводе.
Меня обуревали самые противоречивые чувства. Я впала в настоящую депрессию. Тут же посыпались неприятности и несчастья, самыми тяжкими из которых оказались смерть мамы и потеря работы. Катерина, чтобы привести меня в чувство, купила путевку в подмосковный пансионат «Елочки» и, собственноручно собрав чемодан, выпроводила меня на целых двадцать четыре дня восстанавливать нервы. Именно там я встретилась с Тумановым.
Его угораздило влюбиться с первого взгляда, я же, в свою очередь, вцепилась в него, как клещ. Две недели мы не расставались, потом там же, в Подмосковье, в местном загсе, не сообщив о радостном событии родственникам и друзьям, расписались. Туманов ухитрился утрясти вопрос с положенным по закону месяцем ожидания, так что в Москву мы возвратились супругами, проведя первую половину медового месяца в «Елочках».
Из квартиры первого мужа я уехала сразу же, как только получила свидетельство о разводе, так что мы с Тумановым поселились у меня, в однокомнатной квартирке возле «Динамо». Туманов был сиротой. До встречи со мной он снимал комнату в Алтуфьеве и занимался компьютерными сетями. Перед тем как отправиться в отпуск, уволился, присмотрев новое место в компании «Квадро». Две недели мы прожили душа в душу. И вот вчера — пожалуйста! — Туманов исчез, а в доме появился незнакомец, выдающий себя за него.
Итак, что касается любви. Подсознание в унисон с Катериной твердило мне, что о любви речь не идет и скоропалительное замужество свидетельствует лишь о скверном состоянии моей нервной системы. Тем не менее после свадьбы подсознание на время притихло, а Катерина была готова познакомиться с Тумановым и зачислить его в число любимых родственников. Мы тянули со встречей лишь потому, что у сестры разболелся ребенок, а муж уехал в командировку и ей было не до гостей.
Однако когда малышу срочно потребовалось лекарство, Туманов вызвался отвезти его своим новым родственникам. Тогда-то они с Катериной и встретились в первый раз. Как сейчас помню: я положила лекарство в пакетик, завязав его для надежности двойным узлом, и Туманов спрятал посылочку во внутренний карман куртки. Кстати, он тогда звонил мне с дороги.
А теперь Катерина утверждает, что у нее в тот вечер был вот этот самый тип, который сейчас сидит за кухонным столом, покачивая ногой в Юриной тапочке.
— Ну так что? — воинственно спросила я, с грохотом придвигая для себя табуретку. — О чем вы договорились?
Сдать меня в сумасшедший дом?
— Перестань молоть чепуху! — возмутился лже-Туманов. — Ни о каких больницах речь не идет. Хотя проблемы у тебя, солнышко, несомненно, есть. Дело в том, что у тебя уже случались провалы в памяти, но я старался не обращать внимания.
Он лгал. Вот с чем, с чем, а с памятью у меня всегда было все в порядке.
— Давайте, — предложила я им, — проверьте меня. — Я помню все номера телефонов в своей записной книжке, номер своего паспорта, дни рождения знакомых, имена, названия всех пригородных станций, через которые мы проезжали по дороге на дачу, когда были детьми, и еще тысячу всяких сведений. Ну, что же вы? Начинайте! Спрашивайте!
— Лера, да ты не волнуйся! — робко сказала Катерина. — Думаю, ничего страшного не происходит. Просто…
Нервное потрясение., — Ты думаешь, это из-за Берингова? — взвилась я, злобно уставившись на бесцеремонную сестрицу. — Не могла не заняться злопыхательством в подходящий момент. Обязательно надо впутывать сюда этого.., этого типа.
— Я не тип! — внезапно возмутился самозванец. — Я твой законный муж! У меня и документы есть!
Глаза у него стали круглыми, а губы обиженно скривились. Честно говоря, я не ожидала такой реакции и слегка опешила. Мне даже в голову не приходило, что аферист может обидеться.
— Что будем делать? — спросил между тем лже-Туманов, успокоившись и забарабанив пальцами по столу. — Лера не признает во мне мужа, хотя официально мы женаты. Мне снова снять комнату? И подать на развод?
Этого ты от меня ждешь? Хочешь выгнать из дома?
— Ну, выгоню я тебя! — воскликнула я яростно. — Мой настоящий муж при этом не появится, как по волшебству! Куда-то же он делся!
— Кто такой этот твой настоящий муж? — наконец спросила Катерина, всплеснув руками.
Кстати, моя сестра очень симпатичная молодая женщина. Волосы у нее светло-русые, такие же, как у меня.
Только у меня они другой длины — до плеч. А у Катерины модная стрижка «лесенкой» с высоко взбитой челкой.
И глаза у нас разные. У меня серо-голубые, а у нее — такой яркой голубизны, что иногда кажется, что они ненастоящие и раскрашены вручную.
— Паспортные данные моего мужа, — угрюмо сказала я, — совпадают с паспортными данными этого типа. И внешне они немножко похожи. Однако Юра чуть ниже ростом и у него другое лицо.
— Другое — это какое? — уточнила Катерина.
— Вообще другое. Он другой человек. Не этот.
— Кто-нибудь слышал когда-нибудь о чем-то подобном! — возопил лже-Туманов, вскакивая со своего места и принимаясь метаться между табуретками, словно участник конкурса «домашний слалом». — Вечером мы отмечали окончание медового месяца, а наутро моя жена, как в сказке, превращается в фурию.
— Еще скажи — в жабу! — обиделась я.
— Послушай, Лера, тебе надо показаться врачу, — убежденно заявила Катерина.
1 2 3 4 5 6 7