Я даже начала привыкать к нему.
Мое горе явно требовало артистического самовыражения. Интересно, как племя тсонга оплакивает своих покойников? Может быть, исполняют какие-нибудь ритуальные песнопения?
— Ай-яй-я-яй-я-яй, убили негра, Убили негра, убили негра, Ай-яй-я-яй-я-яй, ни за что ни про что… — жалобно затянула я по-русски известный шлягер, Как меня только угораздило устроить это дурацкое представление! Чего бы я сейчас ни отдала, лишь бы никогда в жизни не забредать в проклятый магазинчик “убойных сюрпризов” с его самонадувающимися летающими гробами, масками Дракулы и “загробным гомерическим хохотом”!
Негр не может играть в баскетбол, Негр не вкусит свиных у шей…
Интересно, откуда вдруг взялись свиные уши? В песне вроде их не было. Впрочем, какая разница.
Разницы действительно не было никакой, но зато возникла проблема с рифмами.
С “баскетболом” у меня рифмовались “кол”, “мол” и “дол”, а для “ушей” вообще не удавалось подобрать ничего, кроме “вшей”.
Поэт из меня явно никудышный, в сыщики я не гожусь, да и вообще, от меня одни только неприятности.
Негра уже не посадят на кол, Негр не сможет вычесывать вшей…
Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Не ритуальное песнопение получается, а прямо издевательство какое-то над мертвым.
Неудача с подбором рифм окончательно добила меня. Чувство вины стремительно нарастало. Голова кружилась все сильнее. Неужели я собираюсь грохнуться в обморок? Грохнуться мне, конечно, не удастся, поскольку я лежу на кровати…
Я уже почти провалилась в спасительное забытье, когда то ли внутренний голос, то ли остатки здравого смысла напомнили, что в моей квартире только что произошло убийство, и, если не принять срочных мер, Ника на долгие годы упрячут за решетку, да и мне не поздоровится — я вполне могу загреметь на нары как соучастница!
Время для обморока было явно неподходящим, равно как и для ритуальных песнопений. Для начала следовало хоть как-то исправить ситуацию, а потом уже терять сознание, терзаться чувством вины или впадать в депрессию.
Зажмурив глаза, я помассировала виски, стимулируя работу мысли.
"В конце концов, Бонгани был врагом, — Мысленно сказала я себе, безуспешно пытаясь успокоить нечистую совесть. — Он угрожал мне пистолетом, похищал меня, заставлял глотать вредное для здоровья снотворное, и наверняка Именно он бы меня прикончил, не найди я мандалу для мистера Гуманность. Нику, конечно, не следовало его убивать, но в жизни случаются всякие непредвиденные обстоятельства. Имеет смысл посмотреть на все это дело с другой стороны. Как говаривали древние римляне: “Лучший подарок, который ты можешь сделать другу, — это труп его врага”. Будем считать, что Ник, как настоящий друг, сделал мне подарок. Жаль только, что живем мы не в Древнем Риме. Там бы у нас не возникли проблемы с законом. Теперь надо решать, как спасти Ника. Сначала следует избавиться от трупа, а затем каким-то образом объяснить исчезновение негра Кеннету ван дер Вардену. Что бы такое соврать мистеру Гуманность? Ладно, потом придумаю. Избавиться от тела — вот наша основная задача”.
— Если бы мы были в России, можно было бы сделать из Бонгани пирожки и оптом продать торгующим беляшами кавказцам, — задумчиво произнесла я, переходя на английский. — Жалко, что нет кислоты, чтобы растворить труп. В принципе, можно нарезать его мелкими кусочками и спустить в унитаз, хотя это рискованно. Соседи могут обратить внимание на то, что мы слишком часто спускаем воду в туалете, да и канализация, не дай бог, засорится. Целиком тело вытаскивать из квартиры ни в коем случае нельзя. Придется расчленить его в ванной, а потом выносить по частям. Вот если бы у меня была собака, я могла бы скормить мясо ей.
Я почувствовала, как матрас прогнулся, и догадалась, что Ник сел рядом со мной.
Открыв глаза, я увидела окровавленный мясницкий нож, который Миллендорф продолжал сжимать в руке.
— Скормить черномазого собакам? — одобрительно посмотрел на меня детектив. — Неплохая идея. Я люблю собак.
— Я тоже люблю собак, — вздохнула я. — Особенно черных терьеров. У меня в Москве есть черный терьер. Ее зовут Мелей. И кот тоже есть. Думаю, если бы они поднапряглись, то за пару-тройку дней слопали бы Бонгани без остатка.
— Ты часто кормишь своих животных трупами?
— Да нет, до сих пор как-то не приходилось. Я не имею обыкновения резать своих гостей.
— Что это было?
— Ты о чем?
Я никак не могла отключиться от темы избавления от трупа.
— Вой, взрывы, светящийся туман…
— Ах это…
— Это, — подтвердил Ник.
— “Убойные сюрпризы”, — объяснила я. — “Разноцветные привидения”, “зов сексуально озабоченного мертвеца”, “загробный гомерический хохот” и все такое прочее.
— Понятно, — кивнул Миллендорф.
— Я не подумала.
— Естественно, — съязвил Ник. — Для того чтобы думать, как минимум, требуется иметь мозги.
— Прости.
— Пустяки, — беспечно махнул рукой Миллендорф. — Спасибо, что не устроила чего-нибудь похлеще. Ты ведь могла взорвать в квартире прыгающую мину или отравить нас нервно-паралитическим газом.
— За кого ты меня принимаешь? Я всего лишь хотела вас разыграть. Эти игрушки совершенно безопасные. К твоему сведению, они официально продаются в магазине. Их даже детям покупают. Насколько я помню, в ближайшем будущем тебя собираются убить, а меня — засадить за решетку на всю оставшуюся жизнь, — раздраженно сказал Ник. — Любой нормальный человек на твоем месте думал бы только о том, как найти эту чертову мандалу, вместо того чтобы устраивать в собственной квартире генеральную репетицию конца света. Я не прав?
— Вообще-то я испытывала на вас психологическое оружие, — пояснила я. — Мне пришло в голову, что на Кеннета ван дер Вардена в соответствующей мистической обстановке подобные “убойные сюрпризы” могли бы произвести неизгладимое впечатление. Вдруг у мистера Гуманность от испуга случилось бы нечто вроде “озарения” или “просветления”, и он раздумал бы меня убивать? Шоковые воздействия на психику иногда приводят к кардинальному пересмотру жизненной позиции.
— Это ты в книжке прочитала?
— Не помню, — пожала плечами я. — Может, и в книжке. Но, говорят, такое действительно случается.
— Не стану с тобой спорить. Так что ты там бормотала насчет избавления от трупа? Кажется, я слышал что-то насчет кавказцев и пирожков.
— Я просто размышляла вслух. В России кавказцы, чтобы не тратиться на мясо, начиняют пирожки кошатиной, собачатиной и человечиной. Жаль только, в Барселоне кавказцев мало, да и беляшами они не торгуют — рэкет и торговлю наркотиками.
— Подумаешь, кавказцев нет, — сказал Ник. — Зато здесь китайцев полно. Можно спихнуть Бонгани китайцам. Как только где-нибудь открывается китайский ресторан, немедленно в радиусе километра от него исчезают все бродячие кошки. С их кисло-сладкими соусами готовь хоть мамонта, хоть крысятину, хоть кенгурятину — все равно ни один гурман не разберет, что он ест.
— Кстати, о китайских ресторанах, — неожиданно спохватилась я, втягивая носом воздух. — Тебе не кажется, что паленым пахнет? Нам еще пожара не хватало.
— Черт! Отбивные!
Спрыгнув с кровати, Миллендорф ринулся на кухню.
— Ну вот, и отбивные погибли, — грустно произнесла я, поднимаясь с кровати. — На редкость неудачный день.
Тело Бонгани по-прежнему лежало на ковре. Впрочем, было бы странно, если бы оно исчезло. Покойники не имеют обыкновения незаметно уползать под шумок.
Лицо негра было искажено ужасом. В этом тоже не было ничего удивительного. Если бы меня зарезали под “рев голодного оборотня”, вряд ли бы я умерла с умиротворенной улыбкой на устах.
При виде трупа меня снова начали терзать утихшие было угрызения совести. Бонгани, конечно, был врагом, но врагом вполне симпатичным, да и со мной он всегда обходился вежливо.
В кухне Ник, отскребая ножом от сковородок остатки отбивных, отводил душу, вдохновенно ругаясь на африкаанс.
"Какой же он большой, — сокрушенно подумала я, вспомнив о необходимости в срочном порядке избавиться от трупа. — Килограммов на девяносто потянет, а то и на все сто. Был бы он лилипутом, и проблемы бы не возникло. Бушмены вот такие крошечные, что их запросто можно в рюкзаках перетаскивать, и никто ничего не заподозрит. Хоть и не хочется, но придется его расчленять”.
Резать Бонгани на части мне почему-то было жалко. Прикидывая, как бы распилить негра с наименьшим для него ущербом, я неожиданно сообразила, что на теле нет следов крови. Может, Ник ударил его ножом в спину?
Перевернуть Бонгани у меня все равно не хватило бы сил, так что я, встав на четвереньки, обползла вокруг трупа, пытаясь обнаружить на ковре липкую красную лужицу. Результат произведенного исследования оказался отрицательным. Крови не было. Окончательно растерявшись, я приложила ухо к грудной клетке негра.
Бонгани дернулся и тихо икнул. Все еще настроенная на расчленение трупа, я тоже вздрогнула и в ужасе отпрянула от него.
Губы негра жалобно искривились. Он быстро и испуганно забормотал что-то на тсонга, часто повторяя слово Ункулункулу.
— Бонгани! Очнись! — Я похлопала негра по щекам.
Тяжелые черные веки вздрогнули и приподнялись, приоткрыв яркие, чуть голубоватые белки глаз.
— Ирина! Это ты? — слабым голосом прошептал Бонгани. — А где злые духи? Они ушли?
— Злые духи? — удивилась я. — Какие еще злые духи?
— Ункулункулу, — пояснил Бонгани. — Они явились за мной, потому что я согрешил, предав души своих предков и перейдя на службу к белому дьяволу. Неужели обошлось? Я думал — все, конец наступил.
— Ах вот ты о чем! — сообразила я. — Не беспокойся, все в порядке. Ункулункулу давно вернулись в Африку. Они оказались патриотами.
— Я что, потерял сознание? — приподнимаясь с пола, смущенно спросил Бонгани. — А чем это пахнет?
— Грешниками, горящими в аду, — не удержалась я.
— Серьезно?
— Да нет, отбивные на кухне пригорели. Теперь мне стало ясно, откуда взялась кровь на ноже Миллендорфа.
— Уф-ф, — с облегчением выдохнул негр. — А я-то подумал…
— Неужели ты действительно веришь во всю эту чушь насчет злых духов? — удивилась я. — Мы же все-таки живем в двадцать первом веке.
— Tec, — испуганно приложил палец к губам Бонгани. — Ункулункулу могут услышать тебя.
В замке входной двери заскрежетал ключ, а несколько секунд спустя в спальню заглянул улыбающийся Эстевез.
В одной руке он держал большой шоколадный торт в прозрачной пластиковой упаковке, а в другой — выброшенный мною пульт дистанционного управления.
— Что это за запах такой? — поинтересовался Марио. — Даже на лестничной клетке чувствуется. А это что за штука? Я ее в коридоре нашел. Кнопки тут какие-то.
— Не трогай! — хотела предупредить я, но опоздала.
Мой любопытный novio уже успел ткнуть пальцем в кнопку, приводящую в действие мешочки со смехом.
Соревнуясь Друг с другом, “загробный гомерический хохот”, “агония кровавого вурдалака” и прочие “убойные сюрпризы” вновь превратили квартиру в миниатюрное подобие ада.
Вздрогнув от испуга, Марио выронил торт.
— Ункулункулу, — посеревшими от ужаса губами прохрипел Бонгани.
Его глаза закатились, и негр, покачнувшись, родосским колоссом обрушился на коробку с моим любимым деликатесом.
В тот вечер судьба явно отвернулась от меня.
* * *
Шоковое воздействие на психику заметно сказалось на Бонгани. Не знаю, как насчет кардинального пересмотра жизненной позиции, но настроение его явно изменилось. За завтраком некогда жизнерадостный тсонга был мрачен и задумчив, зато Ник явно повеселел и сиял, как начищенный пятак.
— Ты хотела сделать из меня пирожки, — обвиняющим тоном заявил Бонгани. — Ты собиралась расчленить меня и скормить собакам. Он мне все рассказал.
Я возмущенно посмотрела на Миллендорфа.
— Предатель.
— Разделяй и властвуй, — усмехнулся тот.
— Зато ты меня похищал, — сказала я. — Ты угрожал мне пистолетом. Если ван дер Варден прикажет, ты меня убьешь, даже не поморщившись. Разве не так?
— Может, и убью, но пирожков из тебя точно не сделаю. И собакам тебя не скормлю.
— Надо же, какое благородство! — съязвила я. — Врешь ты все. Если твой чокнутый хозяин потребует, ты из меня не то что пирожки — равиоли налепишь.
— Ункулункулу, — загробным голосом произнес Ник. — Они все видят. Негр вздрогнул.
— Ты что, спятил? — понизив голос, прошипел он. — Никогда не произноси это слово. Миллендорф гомерически захохотал.
— А на меня твои негритянские чертики не действуют. Это за тобой они придут. Ункулункулу. Сюда! Утащите в ад этого черножопого преступника! Ункулункулу. Ункулункулу. Ункулункулу.
— Прекрати! — яростно хрястнул кулаком по столу Бонгани.
— Все! С меня хватит! — разозлилась я. — В Зоопарке вас следовало бы рассадить по разным клеткам и как можно дальше друг от друга. Значит, так. С одним из вас сегодня я вылетаю на Канары, чтобы прощупать “Братство воителей добра”, а другой отправится в Канны к “Детям высшей реальности”. Кто поедет со мной?
— Я, — сказал негр. — Я должен за тобой присматривать.
— Камикадзе, — покачал головой Миллендорф. — Мало тебе было вчерашнего. Если бы мне пришлось выбирать между нею и Ункулункулу, клянусь дедушкиным наследством, я бы предпочел твоих черномазых чертиков. С ними намного безопаснее.
Бонгани скрипнул зубами.
— Значит, договорились, — подытожила я.
* * *
Самолет приземлился в аэропорту Рейна София, в южной части острова Тенерифе. Из-за наплыва туристов взять машину напрокат не удалось, так что к “Воителям добра” пришлось добираться на такси.
— А, вы к сектантам, — усмехнулся таксист, выяснив, что нам нужна усадьба “Торре Абракадабра”, расположенная неподалеку от поселка Лос-Караколес.
— Вы их знаете? — оживилась я.
— Эти мошенники все одинаковы, — махнул рукой таксист. — Гребут денежки под предлогом спасения мира. Хорошо хоть у нас на острове до массовых самоубийств дело так и не дошло. Некоторые секты призывали таким образом подготовиться к концу света, который якобы должен был наступить в двухтысячном году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36