— Баронесса де Вибре? Это невозможно!
Комиссар полиции пристально вглядывался в лицо молодого человека.
— Совершенно верно, месье, это г-жа баронесса де Вибре, мертвая… скорее всего, убитая. Как вы это объясните?
— Но я не знаю, я ничего не понимаю!
Комиссар торжествующе продолжал:
— Вы, однако, послали ей приглашение посетить вашу мастерскую в один из ближайших дней. Вы хотели показать ей свои изделия из керамики?
— Да, — признался художник, абсолютно оглушенный представшим перед ним зрелищем, — но я не знал… я не знал…
Одно мгновение казалось, что он упадет в обморок; врач усадил Доллона в кресло, где совсем недавно тот был найден неподвижно лежащим г-жой Бежю.
Пока молодой художник приходил в чувство, комиссар полиции, продолжая обыск, открыл небольшой шкаф, в котором нашел несколько пузырьков с ядовитыми порошками.
Он незаметно шепнул врачу:
— Вы утверждали, доктор, что смерть этой женщины наступила в результате отравления?
— Это действительно не исключено, господин комиссар.

Арест
Отойдя от доктора, комиссар приблизился к художнику и небрежно спросил у него:
— Не используете ли вы, месье, для вашей работы различные яды, которые про запас храните вот здесь?
— Да, это так, — потухшим голосом признался Жак Доллон, — но эти яды применяются крайне редко, последний раз я их использовал очень давно.
— Хорошо, месье.
В этот момент комиссар попросил выйти г-жу Бежю, которая присутствовала при начале этой странной беседы, чтобы передать приказ полицейским отодвинуть толпу подальше от дома. Вскоре к двери коттеджа № 6 подъехал фиакр.
В сопровождении двух полицейских Жак Доллон поднялся в карету.
Слух о его аресте быстро распространился в округе.
На этот раз слух оказался верным.

Наше расследование
Из собранных нами сведений вытекает, что причины, определившие арест художника Доллона, остаются неясными.
Мы посчитали своим долгом прояснить ситуацию и с помощью ряда компетентных источников, пожелавших остаться анонимными, смогли сформулировать два возможных объяснения мотивов преступления.
Два факта выглядят подозрительными.
Во-первых, это укол, след от которого был обнаружен на левой ноге г-на Жака Доллона.
Как известно, снотворное может не только приниматься в жидком виде или в виде таблеток, но и вводиться с помощью внутримышечных инъекций. По свидетельству врачей, снотворное, введенное в тело человека с помощью медицинского шприца, действует очень быстро и эффективно.
Отныне есть основания предполагать, что г-н Жак Доллон был усыплен именно подобным образом.
Разумеется, сначала поверили в версию художника, а именно, в то, что он был схвачен бандитами и усыплен, но затем, при размышлении, стало очевидно, что подобное объяснение не может быть воспринято всерьез.
Грабители не усыпляют своих жертв, они их убивают. Кроме того, из дома г-на Доллона ничего не пропало, следовательно, мотивом преступления было не ограбление.
Более того, г-н Доллон заявил, что он был дома один, в то время как в действительности в мастерской находилась г-жа баронесса де Вибре, приехавшая по приглашению самого художника.
Г-жа баронесса де Вибре, очень богатая, интересовалась, как известно, судьбой молодого человека и его сестры.
Кстати, мы не можем не напомнить нашим читателям, что фамилии этих персонажей — Доллон, Вибре, — замешанных в трагедии на улице Норвен, уже встречались в хронике происшествий. Наверное, многие помнят об убийстве г-жи маркизы де Лангрюн, тайна которого до сих пор не раскрыта.
Странное совпадение, в самом деле, заставляющее думать, что несчастье преследует определенные семьи и определенных лиц!
Г-жа баронесса де Вибре, которая сегодня ушла из жизни при таких трагических обстоятельствах, была близкой подругой маркизы де Лангрюн…
Г-н Жак Доллон является сыном бывшего управляющего г-жи Лангрюн.
Мы, разумеется, не собираемся связывать тем или иным образом трагедию на улице Норвен с давно случившейся историей, закончившейся казнью Герна, но мы не можем тем не менее обойти молчанием странное совпадение, которое окружает тайной одних и тех же лиц…
Но вернемся к нашему рассказу.
Г-н Жак Доллон, допрошенный комиссаром полиции, заявил, что он чрезвычайно редко пользовался ядами, закрытыми в небольшом шкафчике в его мастерской…
Однако же во время обыска было установлено, что один из пузырьков, содержащих яд, был открыт незадолго до того, как произошло преступление, на паркете были обнаружены следы рассыпанного порошка.
В настоящий момент проводится анализ данного порошка. Еще не известны результаты вскрытия тела несчастной жертвы преступления, но уже сейчас все позволяет считать, что существует прямая связь между этим ядом и неожиданной смертью баронессы де Вибре.
Напрашивается явный вывод — и это, как мы считаем, будет официальной версией Сыскной полиции, — что по какой-то причине, которая пока остается неизвестной, но которую следствие обязательно установит, Жак Доллон отравил свою покровительницу, а затем, желая сбить с толку полицию (вероятно, он надеялся, что женщина успеет выйти из его дома до того, как у нее начнется предсмертная агония), он разыграл эту сцену.
Врач, который оказал арестованному первую помощь, действительно заявляет, что этот неловко сделанный укол мог вполне быть выполнен самим Жаком Доллоном.
Стоит запомнить и другое, очень важное наблюдение: никто не видел, как баронесса де Вибре входила вчера в дом г-на Жака Доллона, в то время как обычно она с большой помпой приезжала на своем автомобиле.
Есть искушение предположить, что, возможно, отношения между художником и щедрой покровительницей талантов были более близкими, чем казались на первый взгляд.

Новости последнего часа
Мадемуазель Элизабет Доллон, которой Сыскной полицией была послана телеграмма с уведомлением, что с ее братом произошел несчастный случай, в свою очередь, телеграфировала из Лозанны о том, что она возвращается домой этой ночью.
Несчастная девушка, вероятно, не знает о случившемся. Как нам стало известно, двое инспекторов Сыскной полиции тотчас же отправились на границу, где они встретят девушку и будут незаметно следить за ней до самого Парижа на случай, если, узнав по дороге о том, что случилось, она захочет сбежать или попытается покончить с собой».
…Статья была подписана: «Жером Фандор».
Глава II. Две привязанности Томери
За два дня до трагедии небольшой изящный особняк по авеню Анри-Мартен, в котором проживала баронесса де Вибре, имел праздничный вид.
Этот факт не был удивительным для соседей, которые знали, что приветливая хозяйка этого уютного жилища, несмотря на возраст, который выдавала небольшая проседь, ведет очень светский образ жизни.
Было семь часов вечера, когда баронесса де Вибре, закончив туалет, перешла из спальни в находящуюся рядом небольшую гостиную. Она пересекла комнату, ступая по пушистым коврам, устилавшим пол и заглушающим звук ее шагов, подошла к камину и нажала на кнопку звонка.
Несколько секунд спустя в комнате появился важный и солидный дворецкий:
— Госпожа баронесса изволили позвонить?
Баронесса де Вибре, вглядываясь в зеркало, слегка повернула голову.
— Да, Антуан, — ответила она, — я хотела бы знать, приходил ли кто-либо сегодня пополудни?
Слуга посчитал нужным уточнить:
— К госпоже баронессе?
— Разумеется, — быстро ответила она слегка нетерпеливым голосом, — я хочу знать, спрашивал ли кто-нибудь меня сегодня?
— Нет, госпожа баронесса.
— Мне не звонили из банка Барбе-Нантей?
— Нет, госпожа баронесса…
Госпожа де Вибре подавила огорчение.
— Хорошо. Вы накроете ужин, как только прибудут гости, я думаю, самое позднее в половине восьмого…
Отдав распоряжение, баронесса де Вибре покинула гостиную и, пройдя через большую стеклянную галерею, которая обрамляла лестницу, вошла в столовую.
На столе уже давно ждали приборы на троих человек.
Хозяйка дома поправила тарелки, затем подошла к буфету, где дворецкий забыл китайскую вазу с цветами.
Слегка пожав плечами, баронесса перенесла вазу на мраморный столбик, находившийся в конце комнаты, место, где она обычно стояла.
«Я хорошо сделала, — подумала она, — что пришла взглянуть сюда; этот Антуан — добрый малый, но иногда бывает таким бестолковым».
Г-жа де Вибре на секунду остановилась: на фаянсе изящной рукой художника были выведены очертания старой гравюры. Художник поразительным образом сумел сохранить в изображении, родившемся в голове живописца восемнадцатого века, теплоту ярких тонов и серый фон картины.
— Этот юный Жак, — прошептала баронесса, — какой талант!
Размышления баронессы были нарушены появлением слуги, который вот уже несколько минут ее искал и наконец нашел в столовой.
— Госпожа баронесса, десять минут назад пришел г-н Томери, он ждет госпожу баронессу в малой гостиной.
— Хорошо, я иду.
Баронесса де Вибре вновь прошла через галерею и вышла к гостю, приветствуя его с порога двери самой благосклонной улыбкой.
Приглашенный, которого объявил Антуан под именем Томери, резко вскочил со стула и бросился навстречу хозяйке дома.
— Моя дорогая Матильда, — сказал он, разглядывая ее с восторгом и восхищением, — вы определенно очаровательная женщина!
— Как ваши дела, Норбер?.. Как ваши боли? Право, вам следует быть осторожным.
Они устроились на низком диванчике и, как старые приятели, принялись рассказывать о своих горестях.
Слушая жалобы Томери, баронесса де Вибре не могла не восхищаться поразительной мощью и великолепным здоровым видом, который опровергал речи ее старого друга.
Пятидесяти пяти лет от роду, г-н Норбер Томери, казалось, действительно находится в полном расцвете сил, а раннее появление лысины компенсировалось выразительным взглядом черных блестящих глаз и усами, большими, широкими, возможно слегка подкрашенными, которые придавали ему вид отставного офицера.
В действительности же г-н Норбер Томери не имел никакого отношения к армии, за исключением короткого периода его юности, когда он отправился служить добровольцем. Он был последним представителем большой семьи Томери, в которой с незапамятных времен от отца к сыну передавалось искусство переработки сахара.
Воспитанный в среде промышленников и деловых людей, сам очень активный и предприимчивый, привыкший вести переговоры со своими партнерами по-американски, быстро и по-деловому, Томери уже в первые годы своего управления сахарными заводами значительно увеличил и без того огромное состояние, завещанное ему отцом.
Очень красивый, к тому же и сказочно богатый мужчина, он пережил не одно любовное приключение: этот закоренелый холостяк пользовался, несмотря на то, что его возраст уже перевалил за полвека, репутацией отъявленного Дон Жуана.
Злые языки одно время намекали на существовавшую связь между ним и баронессой де Вибре — и на этот раз они не ошибались.
Впрочем, их тайные отношения сопровождались самым корректным поведением. Они всегда старались быть тактичными по отношению друг к другу и заботились о соблюдении приличий.
Затем, с возрастом, пришла усталость, как с одной, так и с другой стороны, особенно со стороны Томери, который, непостоянный, как многие представители сильного пола, отправился завоевывать новые женские сердца, а его страсть к баронессе де Вибре постепенно и незаметно превратилась в сильную и нежную, почти братскую дружбу, в то время как баронесса в глубине своего сердца хранила, наверное, более глубокое и более сильное чувство.
— Но почему, — спросил Томери, прервав разговоры о своем ревматизме, — я не вижу на ваших губах, мой дорогой друг, той прекрасной улыбки, которая придает вам такую прелесть?
Баронесса де Вибре, посмотрев своими прекрасными глазами в глаза Томери, грустно улыбнулась:
— Боже мой, нельзя же вечно улыбаться.
— У вас, наверное, какие-то неприятности?
— И да, и нет. Все то же самое, я не собираюсь от вас, моего старого друга, скрывать что-либо: опять дыра в финансах… Но не беда, деньги — дело наживное.
Томери покачал головой:
— Признаюсь, я ожидал этого, бедная моя Матильда, вы никогда не станете благоразумной!
Баронесса сделала недовольную гримасу:
— Вы хорошо знаете, что я веду себя благоразумно… Просто бывают такие моменты, когда испытываешь финансовые затруднения! Вчера я направила письмо своим банкирам с просьбой прислать мне пятьдесят тысяч франков, но до сих пор я не получила от них никаких вестей…
— Это не имеет большого значения, в банке Барбе-Нантей вы всегда получите кредит…
— О, — воскликнула баронесса де Вибре, — я на этот счет не испытываю никаких опасений, но просто обычно они тут же присылают требуемую сумму, в то время как сегодня никто не явился из банка…
— Матильда, — нежно пожурил ее Томери, — вы, должно быть, провернули очередную неудачную сделку, раз вам так срочно понадобилась кругленькая сумма! Держу пари, что вы опять купили одну из этих медных шахт на Урале?
— Я думала, что их акции поднимутся, — извиняющимся тоном ответила баронесса, опустив глаза, словно уличенная в чем-то дурном девица из пансиона.
Томери, который в это время поднялся и расхаживал вдоль и поперек гостиной, остановился напротив нее:
— Прошу вас, когда вы будете еще раз заключать подобного рода сделки, советуйтесь со сведущими компетентными людьми. Банк Барбе-Нантей всегда даст вам полезные советы; я сам, вы это знаете…
— Бог с ними, с деньгами, это не имеет никакого значения, — перебила баронесса де Вибре, не очень желая выслушивать предостережения своего очень мудрого друга, — чего вы хотите? Это последнее развлечение, которое у меня осталось! Я люблю игру, которая заставляет переживать, волноваться… Это единственное удовольствие, которое осталось для старой женщины…
Томери хотел возразить и продолжить свои наставления, но тут баронесса де Вибре неожиданно заявила, бросив вопросительный взгляд на стенные часы, висевшие рядом с камином:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41