Мне казалось, что я наконец обрел свое место в жизни. Мои столы, стулья и рамы не стали лучше, но советы мои стали мудрее. Я нес мир в души односельчан.В это время под тяжестью лет угас старый рабби Исаак, и Иерусалимский Храм прислал нам нового раввина, Наума, большого знатока Священного Писания. Через несколько недель он понял, что в деревне слушают не только его. Он потребовал, чтобы ему передали мои слова, и, разъяренный, ворвался в мою мастерскую:— Кто ты такой, чтобы считать себя вправе говорить о Священном Писании! Кто ты такой, чтобы давать советы другим? Ты учился в школе раввинов? соблюдал ли ты Священное Писание, как соблюдаем его мы?— Но советы даю не я, а свет из глубины моих молитв.— Как ты осмеливаешься богохульствовать? Ты умеешь только стругать доски, а собираешься стать поводырем для других. Ты не можешь говорить от имени Священного Писания, а тем более от имени Бога! Храм осуждает нечестивцев вроде тебя. В Иерусалиме тебя бы уже давно забили камнями!Наум напугал меня.Два дня я держал мастерскую закрытой, а сам отправлялся в дальние, одинокие прогулки.Наум, несомненно, был прав: незаметно, не отдания себе отчета, я стал духовным наставником жителей деревни, провозглашая мораль, примиряя, гася справедливый гнев, вещая от имени Бога… Я воздействовал на души людей так естественно, что даже не задумывался об исключительной сложности подобно-го труда, и молодой рабби справедливо упрекнул меня в том, что я по неведению впал в грех ослепления и гордыни!Быть побитым камнями! Наум был прав. Моя странность, мое противостояние Храму могли закончиться смертью под градом камней. Он угрожал мне. И я испугался.Ни он, ни я еще не знали двух вещей: того, что я возжелаю этой смерти, и того, что римляне принесут в Иерусалим новую пытку — пытку распятием. И завтра мне предстоит умирать на скрещенных досках.
— Тебе известно, что все только и говорят о твоем родственнике Иоханане?Глаза матери блестели.— О котором?— О сыне Елизаветы, моей двоюродной сестры, ты же знаешь… Говорят, он наделен пророческим даром.Ее слова меня не интересовали. Я истощил все свое любопытство по отношению к лжепророкам и лжемессиям. Я пытался найти в жизни свое собственное место. И молодой рабби вновь поставил передо мной вопрос выбора.Но мать не отступала. Было ли это из интереса к религии или по причине семейной гордости? Она тоже только и говорила об этом родственнике.— Иоханан обосновался на берегу Иордана и смывает грехи людей, которые приходят к нему, окуная их с головой в воду. Поэтому его еще называют Иохананом Омывающим.Я вновь открыл мастерскую. Однако никто не осмеливался теперь приходить ко мне даже за досками. Наум запугал всех.Но мало-помалу люди стали встречаться со мной тайно. Они хотели, как и прежде, говорить со мной. Мы собирались в конце дня далеко от деревни, около озера. Там у меня возникало ощущение, что мир принимает нас в свои объятия, что я улавливаю в лиловых водах сумерек умиротворяющее молчание Бога, которое таится в глубине молитвы, когда ты вздымаешь две сомкнутые руки к усыпанному звездами небу.Наум узнал об этом и вновь с яростью обрушился на меня.Он был прав.Разве не стал я воплощением тщеславия? Разве правильно было утверждать, что истина во мне, а не в Священном Писании? Можно ли доверять только себе? Я нуждался в очищении, я нуждался в помощи, в поводыре, даже в учителе. Мне надо было встретиться с Иохананом, чтобы очиститься от грехов.
Я отправился в путь вдоль извилистого русла Иордана.Иоханан Омывающий обосновался в Вифании. Чем ближе была цель, тем больше дорога заполнялась паломниками, поток людей тек быстрее, чем река. Они шли отовсюду, из Дамаска, из Вавилона, из Иерусалима и из Идумеи.В ущельях нижнего течения Иордана стихийно возник лагерь: там стояли шатры, горели костры, там размещались целыми семьями, жили сотни мужчин и женщин.Иоханан Омывающий стоял по колени в воде, расставив ноги. Его силуэт вырисовывался на фоне скал, зажимавших реку.Длинные очереди палом пиков спокойно и безмолвно тянулись вдоль берега. Над водами раздавались лишь хриплые крики каких-то птиц.Иоханан напоминал карикатуру на пророка: слишком худой, слишком бородатый, со слишком взъерошенными волосами, в грязной одежде из верблюжьего волоса. Вокруг него с жужжанием роились полчища мух, привлеченных ужасным зловонием. Его невероятно большие глаза смущали своей неподвижностью. Его грубость казалась такой вызывающей, что отдавала бахвальством. Я почувствовал себя униженным, я видел пародию на все то, к чему стремился, жалкое подобие моих самых высоких у стремлений.Я внимательно оглядел толпу паломников, пришедших очиститься, пока не наступил вечер. Удивительно, но там были не только иудеи, но и римляне, сирийские наемники, иными словами, люди, никогда не читавшие Тору, ничего не знавшие о нашем Священном Писании. Что они искали здесь? Что мог им пообещать Омывающий из того, чего им не давала собственная религия?Я приблизился к двум паломникам, которые ожидали на берегу своей очереди.— Я пошел, — сказал толстяк.— А я не пойду, — ответил худой. — И вообще не понимаю, почему должен очищаться от грехов, я во всем соблюдаю наш закон.— Несчастные! Колодези самомнения и грязи!До нас донесся громоподобный голос Иоханана Омывающего. У него, должно быть, был очень тонкий слух, ибо, несомненно, он расслышал их спор, несмотря на шум речной воды.Иоханан вопил, обращаясь к худому:— Гадючье отродье! Грязная свинья! Считаешь себя чистым, потому что придерживаешься пустых формулировок Закона. Недостаточно мыть руки перед каждой едой и соблюдать субботу, чтобы охранить себя от греха. Только покаявшись сердцем, ты можешь добиться прощения своего греха.Эти речи укололи меня, словно жало слепня. Разве не так мыслил и я долгие годы, оставаясь в полном одиночестве?Иоханан Омывающий продолжал кричать, и его длинное худое тело сотрясалось от ярости. Чувствовалось, что он обладает неистощимыми запасами гнева, и гнев усиливался от ощущения греховности окружающих. Мне сразу стало ясно, что пророком Иоханан не был, но человеком прямодушным, несомненно, был.Худой паломник не ожидал такого потока ядовитой ругани и смущенно глядел на толстяка, не зная, как поступить.— Подойди! — прокричал Иоханан.Человек вступил в воду и сделал несколько шагов.— Голым! Голым, как ты вышел из чрева своей матери!Худой, сам не зная почему, подчинился, сбросил одежды и подошел к Иоханану голым, как новорожденный.Иоханан возложил громадную ладонь ему на голову. Он впился в глаза худого, словно взглядом забивал в него гвоздь.— Покайся в грехах! Возжелай добра. Возжелай прощения. Иначе…Что лишило воли мужчину — страх, покорность, искренность? Но показалось, что он сердечно покаялся, и Иоханан через несколько секунд решительно окунул его в воду. Он продержал его голову под водой достаточно долго, ибо на поверхности появились пузыри, потом вытащил задыхающегося человека на воздух.— Иди. Ты прощен.Едва не утонувший человек, покачиваясь, выбрался на берег. Оказавшись на суше, он рухнул на землю, уронил голову на колени и зарыдал.Толстяк бросился утешать его, но худой поднял голову и прошептал:— Спасибо, Господи, спасибо… Спасибо за отпущение моих грехов. Я действительно был нечист.Сумеречное небо стало фиолетовым. Иоханан Омывающий удалился в свою пещеру, где проводил ночи. Позже в лагере, когда мы сидели вокруг костра, мне сказали, что он пил только воду и ничего не ел. Я восхищался силой его духа, ибо ощущал, что не могу обойтись без мяса, хлеба и вина.— Почему такой святой человек, как он, облачен в одежду из верблюжьего волоса? — воскликнул один паломник. — Верблюд — животное нечистое, как свинья или кролик! Это противоречит Закону!Я видел, что даже самые ярые его поклонники, казалось, не понимали главного послания Иоханана: соблюдение не буквы Закона, а его духа делает сердце чистым. Тогда же я познакомился с Андреем и Симоном, его юными учениками. Мы долго говорили об Иоханане, о его учении, которое порывало с Храмом, что ставило Иоханана в трудное положение. Мы сравнивали его с кумранскими отшельниками, с ессеями, которые тоже очищали от грехов.
Утром я устроился у самой воды на камне, откуда мог наблюдать за Иохананом, оставаясь невидимым для него.Вначале он потребовал, чтобы от грехов очистились чужеземцы.— Подходите, римляне. А вы, иудеи, слушайте и постарайтесь извлечь урок. Быть иудеем вовсе не означает, что вы обязательно будете спасены. Не ограничивайтесь повторением «я — сын Авраамов», ибо Бог может родить сыновей Авраамовых в любой стране и даже из камней.Пятеро римских солдат приблизились к нему:— Что мы должны делать?— Не грабьте и не вымогайте. Довольствуйтесь своим жалованьем.Потом он принял мытарей:— Не требуйте больше того, что вам положено. Потом сказал богатым горожанам:— Тот, у кого две рубашки, пусть поделится с тем, у кого нет ни одной. У кого есть пища, пусть поступает так же.Когда солнце стояло в зените, появились люди из Иерусалима. Храм послал жрецов и левитов, чтобы разузнать об Иоханане.— Кто ты?— Меня называют Иоханан Омывающий.— Говорят, что ты воскресший пророк Илия.— Говорят. Но я никогда этого не утверждал.— Некоторые говорят, что ты — Мессия, провозглашенный Священным Писанием.— ,Я — не Мессия, а тот, кто возвещает о нем. Я голос, вещающий в пустыне: «Проложите путь к Господу, прямыми сделайте Его тропы».— Значит, ты не утверждаешь, что ты Мессия?— Я недостоин даже сандалии его нести. Когда он явится, справедливость восторжествует и отмщение свершится. Он провеет зерно на току: пшеницу соберет в закрома, а мякину сожжет в огне неугасимом.— Но если ты не Мессия и не Илия, почему ты погружаешь людей в воду? Кто дал тебе право смывать наши грехи?— Я — предтеча Христа. Он грядет. Среди вас находится тот, кто грядет и перед кем я отступлю сегодня вечером.Люди на берегу переглянулись: каждый спросил себя, следовало ли истолковать слова Иоханана как пророчество, ведь они означали, что Мессия уже находится на берегу Иордана.— Я только разведчик, которому поручено расчистить дорогу Царю, открыв путь к покаянию. Но он грядет, он вскоре будет здесь, он, сын Бога, возвещенный пророком Даниилом.На берегу никто не шелохнулся и не двинулся вперед, и все решили, что это просто красивые речи. А я ощутил легкое недомогание: мне на мгновение показалось, что, несмотря на расстояние, Иоханан Омывающий устремил свой пронзительный взгляд на меня.Успокоенные его словами посланцы Храма ушли в Иерусалим: этот Иоханан был просто очередным безопасным провидцем. Пока он будет стоять в своем болоте и погружать паломников в воду, он не станет оспаривать власть у сильных мира сего. Не стоило обращать внимание на пророков, будь то омывающие или кумранские отшельники.На небе появилось облако, и я решительно вступил в воду, чтобы Иоханан очистил меня от грехов. Видя, что я иду к нему, Иоханан нахмурил брови:— Я тебя знаю.— Я — твой родственник, сын Мириам, родственницы твоей матери Елизаветы. Я пришел из Назарета.Он еще сильнее нахмурился, словно не понимал меня. Я медленно повторил:— Ты узнаешь меня, потому что я твой родственник.— Я узнаю тебя как избранника Бога.Его удивили собственные слова. Он глядел на меня, явно испытывая смущение. И вдруг закричал, чтобы каждый мог расслышать:— Вот — Агнец Божий, который искупит грехи всего мира.Он прокричал эти слова с такой убежденностью, что я онемел. Я чувствовал, что толпа на берегу застыла в неподвижности, наблюдая за этой сценой. Взгляды людей впились в меня. Я не знал, что сказать и что сделать. И быстро прошептал:— Омой меня быстрее, и покончим с этим. Но Иоханан возмущенно воскликнул:— Это я нуждаюсь в том, чтобы ты омыл меня! Я призывал тебя всей душой, и ты явился ко мне! Я люблю тебя.Это было слишком. Ноги мои подкосились, я оступился, и Иоханан на руках вынес меня на берег. Там мною занялись Андрей и Симон, пытаясь отогнать толпу, которая хотела у знать, кто я такой. Женщины говорили, что в момент, когда я потерял сознание, с неба спустился голубь и сел на мое чело.Я этого не видел.И, сказать по правде, здесь все и началось…
Прекрасная и глупая синяя ночь. Невероятное безмолвие.Ожидание опустошает меня. Я предпочел бы говорить, сражаться, действовать… А вместо этого поворачиваю голову, вслушиваясь в малейший шум, надеясь уловить бряцание оружия. Нет. я не спешу умирать, но хочу, чтобы окончилось ожидание. Лучше смерть, чем агония. Почему солдаты не спешат? Так ли долго идти от Храма до Масличной горы…У лис есть норы, у птиц — гнезда, а мне негде преклонить голову.
Когда я очнулся, Андрей и Симон засыпали меня вопросами. Кто я? Что делаю здесь? Почему Иоханан объявил меня Избранным? Почему я притворялся простым паломником? Могут ли они последовать за мной? Посвятить мне свою жизнь?— Я — никто. Я не понимаю, что сказал Иоханан. Я всего лишь плохой плотник и плохой верующий, который пришел из Назарета.— Ты родился в Назарете?— Нет. На самом деле я родился в Вифлееме, но это долгая история…— Так было записано, Михей возвестил: «Владыка Израиля явится из Вифлеема».— Вы ошибаетесь.— Ты — потомок Давида?— Нет.— Ты уверен в этом?— Не знаю… Есть старая легенда в семье… что… Но нет, будем серьезными! Знаете ли вы хоть одну семью в Палестине, которая бы не утверждала, что прямо происходит от Давида?— Итак, это ты: Избранник — из колена Давидова.— Вы все перепутали!— Чему ты нас будешь учить?— Ничему. Совершенно ничему.— Ты считаешь, что мы недостойны тебя?— Я этого не говорил.
Оставалось сделать одно: уйти.Я должен был бежать пустой болтовни, я не желал подвергаться какому-либо давлению. Тридцать лет все, кроме меня, имели свое собственное мнение о моей судьбе. Погребенный под грузом советов, заблудившийся среди сотни дорог, очень набожный для одних и безбожник для других, признанный, отвергнутый, загнанный, арестованный, задержанный, обожаемый, оскорбленный, оболганный, почитаемый, выслушиваемый, презираемый, я перестал быть человеком, а превратился в пустую харчевню на перекрестке множества дорог, куда каждый являлся со своим характером, своим багажом и своими убеждениями.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4