Мистер Уоткинс Тотл вскочил с места и дернул звонок.
— Это еще зачем? — осведомился Парсонс.
— Я хочу послать за гербовой бумагой, — отвечал мистер Уоткинс Тотл.
— Стало быть, вы согласны?
— Согласен.
Друзья обменялись сердечными рукопожатиями. Расписка была выдана, долг и издержки уплачены, Айки отблагодарили за услуги, и два друга вскоре закрыли за собой дверь заведения мистера Соломона Джейкобса с той стороны, с которой мечтают снова очутиться все его обитатели, а именно — с наружной.
— Итак, — сказал мистер Габриэл Парсонс по дороге в Норвуд, — у вас будет возможность объясниться сегодня же, только не робейте.
— Я готов! — храбро отвечал Уоткинс.
— Хотел бы я увидеть вас вместе! — вскричал мистер Габриэл Парсонс. — То-то будет потеха!
Он смеялся так долго и так громко, что привел в полное замешательство мистера Уоткинса Тотла и испугал лошадь.
— Смотрите, вот Фанни и ваша нареченная гуляют на лужайке, — сказал Габриэл, когда они приблизились к дому. — Держитесь, Тотл. — Не беспокойтесь, — решительно отвечал Тотл, направляясь к дамам.
— Вот мистер Тотл, милочка, — сказала миссис Парсонс, обращаясь к. мисс Лиллертон. Последняя быстро обернулась, и в ответ на его учтивое приветствие на лице ее, как и при первой их встрече, Уоткинс заметил смущение, однако на этот раз с некоторым оттенком разочарования или равнодушия.
— Вы заметили, как она обрадовалась при виде вас? — прошептал Парсонс.
— По-моему, у нее было такое лицо, словно она хотела увидеть кого-то другого, — отвечал Тотл.
— Чепуха! — снова прошептал Парсонс. — Женщины — и молодые и старые — всегда так поступают. Они и виду не покажут, как рады вам, а у самих сердце так и прыгает. Таков уж женский под, и мужчине вашего возраста пора бы это знать. Фанни много раз признавалась мне в этом, когда мы только поженились. Вот что значит быть женатым!
— Без сомнения, — прошептал Тотл. Храбрость его быстро улетучивалась.
— Ну, пора приниматься за дело, — сказал Парсонс. Вложив в предприятие некоторую сумму, он взял на себя обязанности распорядителя.
— Да, да, сейчас… — в сильном смущении отвечал Тотл.
— Да скажите же ей что-нибудь, — настаивал Парсонс. — Черт возьми, сделайте ей комплимент, что ли.
— После обеда, — отвечал застенчивый Тотл, стараясь отсрочить роковую минуту.
— Однако, джентльмены, — сказала миссис Парсонс, — вы, право же, чрезвычайно учтивы. Сначала вы все утро отсутствуете, вместо того чтобы, как было обещано, везти нас на прогулку, а когда, наконец, приезжаете домой, то шепчетесь друг с другом, не обращая на нас ровно никакого внимания.
— Душа моя, мы говорили о деле, которое задержало нас сегодня утром, — отвечал Парсонс, бросая многозначительный взгляд на Тотла.
— Боже! Как быстро пролетело это утро! — воскликнула мисс Лиллертон, взглянув на свои золотые часы, которые она независимо от надобности заводила в особо торжественных случаях.
— А мне кажется, что оно тянулось очень медленно, — робко заметил Тотл.
— Браво! Отлично! — прошептал Парсонс.
— Неужели? — произнесла мисс Лиллертон, изобразив величественное изумление.
— Я могу объяснить это только тем, что был лишен вашего общества, сударыня, и общества миссис Парсонс, — сказал Уоткинс.
Во время этого короткого диалога дамы направились к дому.
— Какого черта вы приплели к этому комплименту Фанни? — спросил Парсонс, когда друзья последовали за дамами. — Вы этим все дело испортили.
— О, иначе он казался бы очень дерзким, — отвечал Уоткинс Тотл, — я бы даже сказал, чересчур дерзким.
— Он рехнулся! — шепнул Парсонс на ухо своей супруге, входя в гостиную. — Рехнулся от скромности.
— Скажите на милость! — вскричала она. — Я в жизни ничего подобного не слышала.
— Как видите, мистер Тотл, у нас нынче совершенно семейный обед, — сказала миссис Парсонс, когда все сели за стол. — Мисс Лиллертон у нас как родная, да и вы для нас тоже не чужой.
Мистер Уоткинс Тотл выразил надежду, что никогда не будет чужим в семье Парсонс, а про себя подумал, что его застенчивость все равно не даст ему чувствовать себя как дома.
— Снимите крышки. Марта, — приказала миссис Парсонс, озабоченно распоряжаясь переменою декораций.
Приказание было выполнено, и на одном конце стола показалась пара вареных кур с языком и прочими принадлежностями, а на другом — телятина. С одной стороны на зеленом блюде красовались два зеленых соусника с фарфоровыми ложками того же цвета, с другой — кролик под коричневым соусом с пряностями и с гарниром из ломтиков лимона.
— Мисс Лиллертон, милочка, поухаживать за вами? — спросила миссис Парсонс.
— Нет, благодарю вас, я, пожалуй, побеспокою мистера Тотла.
Уоткинс встрепенулся, задрожал, подал кусок кролика и разбил рюмку. Лицо хозяйки дома, до этой минуты сиявшее лучезарною улыбкой, страшно изменилось.
— П-п-рошу прощения, — заикаясь, пробормотал Тотл, в крайнем замешательстве накладывая себе на тарелку соус с пряностями, петрушку и масло.
— О, неважно, — отвечала миссис Парсонс тоном, не оставлявшим ни малейших сомнений в чрезвычайной важности происшествия, и тут же велела мальчику, который шарил под столом в поисках осколков стекла, прекратить свои изыскания.
— Я полагаю, что мистеру Тотлу известно, какому штрафу обычно подвергаются в подобных случаях холостяки, — сказала мисс Лиллертон. — Дюжина рюмок за одну разбитую.
Мистер Габриэл Парсонс многозначительно наступил Тотлу на ногу. В этих словах заключался явный намек, что чем скорее он перестанет быть холостяком и избавится от подобных штрафов, тем лучше. Мистер Уоткинс Тотл именно так и понял это замечание и, выказав просто поразительную в данных обстоятельствах находчивость, предложил миссис Парсонс вина.
— Мисс Лиллертон, — сказал Габриэл, — разрешите мне…
— Вы очень любезны.
— Тотл, передайте, пожалуйста, графин мисс Лиллертон. Благодарю вас. — За сим последовала обычная пантомима кивков и глотков.
— Тотл, приходилось ли вам бывать в Саффоке? — спросил хозяин дома, жаждавший рассказать одну из своих неизменных семи историй.
— Нет, не приходилось, — отвечал Уоткинс, добавив в виде оговорки, что он бывал в Девоншире.
— Жаль! Видите ли, в Саффоке много лет назад со мной был чрезвычайно странный случай. Разве я вам никогда о нем не рассказывал?
Мистер Уоткинс Тотл, разумеется, слышал эту историю не меньше тысячи раз. Однако он выразил величайшее любопытство и с крайним нетерпением ждал рассказа. Мистер Габриэл Парсонс тотчас же приступил к делу, несмотря на то, что, как наши читатели неоднократно имели возможность убедиться, хозяина дома в таких случаях очень часто перебивают. Мы попытаемся пояснить свою мысль на примере.
— Когда я был в Саффоке… — начал мистер Габриэл Парсонс.
— Сначала уберите кур, Марта, — сказала миссис Парсонс. — Извини, милый.
— Когда я был в Саффоке, — повторил мистер Парсонс, бросая раздраженный взгляд на свою супругу, которая сделала вид, будто ничего не замечает, — когда я был в Саффоке несколько лет назад, мне пришлось заехать по делу в город Бери-Сент-Эдмондс. Я должен был по дороге задержаться на главных станциях и потому для удобства поехал на двуколке. Часов в девять вечера, в полной тьме — дело было зимою, — я выехал из Садбери. Дождь лил как из ведра, ветер завывал в придорожных деревьях, было так темно, что я не мог разглядеть собственную руку, и я вынужден был ехать шагом…
— Джон, — произнесла миссис Парсонс низким глухим голосом, — не пролейте соус.
— Фанни, — с досадою сказал Парсонс, — лучше бы ты отложила свои хозяйственные распоряжения до более удобного времени. Право же, душа моя, очень неприятно, когда тебя постоянно перебивают.
— Но ведь я же не перебивала тебя, милый, — отвечала миссис Парсонс.
— Нет, ты перебила меня, душенька, — возразил мистер Парсонс.
— Это просто смешно, друг мой! Ведь должна же я, в самом деле, смотреть за прислугой, а если б я сидела, спокойно глядя, как Джон обливает соусом. новый ковер, ты же первый завтра утром стал бы сердиться, что на ковре пятна.
— Так вот, — продолжал Габриэл с видом полной покорности судьбе, словно зная, что против этого последнего довода все равно ничего не поделаешь, — как я уже сказал, было до того темно, что я не мог разглядеть свою собственную руку. Дорога была безлюдна, и уверяю вас, Тотл (последним замечанием мистер Парсонс желал привлечь внимание Уоткинса, который заинтересовался конфиденциальными переговорами между миссис Парсонс и Мартой, сопровождавшимися передачею огромной связки ключей), уверяю вас, Тотл, мне стало как-то не по себе…
— Подайте хозяину пирог, — перебила его миссис Парсонс, снова обращаясь к прислуге.
— Прошу тебя, дорогая! — обиженно взмолился Парсонс.
Миссис Парсонс возвела к потолку глаза и руки, молчаливо ища сочувствия у мисс Лиллертон.
— Когда я подъехал к повороту, — продолжал Габриэл, — лошадь вдруг остановилась и взвилась на дыбы. Я осадил назад, соскочил на землю, подбежал к морде лошади и увидел, что посреди дороги лежит навзничь какой-то человек и неподвижным взором глядит на небо. Я сперва подумал, что он мертв, но нет, он был жив и, по-видимому, цел и невредим. Вдруг он вскочил, схватился за грудь и, устремив на меня самый пронзительный взгляд, какой вы можете себе представить, вскричал…
— Подайте сюда пудинг, — произнесла миссис Парсонс.
— Ах, что толку! — в отчаянии воскликнул хозяин. — Послушайте, Тотл, не угодно ли вина? При миссис Парсонс невозможно ничего рассказывать.
Этот выпад был принят как обычно. Делая вид, что обращается к мисс Лиллертон, миссис Парсонс корила свою половину, распространяясь о раздражительности всех мужчин вообще, намекала, что ее супруг особенно подвержен этому пороку, и в конце своей речи дала понять, что у нее ангельский характер, ибо в противном случае она не могла бы этого выдержать. Право же, тем, кто видит ее в повседневной жизни, трудно представить себе, что ей приходится иногда терпеть.
Продолжать рассказ было бы теперь крайне неуместно, и потому мистер Парсонс, не входя в подробности, ограничился сообщением, что тот человек оказался помешанным, сбежавшим из соседнего сумасшедшего дома.
Наконец, со стола убрали скатерть, и вскоре вслед за тем дамы удалились в гостиную, где мисс Лиллертон специально для ушей гостя принялась очень громко играть на фортепьяно. Мистер Уоткинс Тотл и мистер Габриэл Парсонс спокойно болтали до окончания второй бутылки. Перед тем как перейти в гостиную, Парсонс сообщил Уоткинсу, что они с женой придумали план, как оставить его тотчас после чая наедине с мисс Лиллертон.
— Послушайте, — сказал Тотл, когда они поднимались по лестнице, — не кажется ли вам, что лучше отложить это до… до… до завтра?
— А не кажется ли вам, что было бы гораздо лучше, если 6 я оставил вас в той гнусной дыре, где застал сегодня утром? — резко возразил ему Парсонс.
— Нет, нет! Я ведь только высказал предположение, — произнес несчастный Тотл с тяжелым вздохом.
После чая мисс Лиллертон, придвинув к камину рабочий столик и установив на нем маленькую деревянную рамку — нечто вроде миниатюрной глиномялки без лошади, — тотчас же принялась плести из коричневого шелка цепочку для часов.
— Боже мой! — вскричал Парсонс, вскакивая с места с притворным изумлением. — Ведь я же совсем забыл про эти проклятые письма. Тотл, я надеюсь, вы меня извините.
Будь его воля, Тотл ли под каким видом не позволил бы никому, за исключением разве самого себя, покинуть комнату. Теперь, однако, он вынужден был с беспечным видом смотреть на уходящего Парсонса.
Не успел тот выйти, как в дверь просунулась Марта со словами:
— Пожалуйте, мэм, вас спрашивают.
Миссис Парсонс вышла из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь, и мистер Уоткинс Тотл остался наедине с мисс Лиллертон.
Воцарилась гробовая тишина. Мистер Уоткинс Тотл думал, с чего начать; мисс Лиллертон, казалось, не думала ни о чем. Огонь в камине догорал; мистер Уоткинс Тотл помешал его и подбросил угля.
Минут через пять мисс Лиллертон откашлялась. Мистеру Уоткинсу Тотлу показалось, что прелестное создание заговорило.
— Прошу прощения, — произнес он.
— Что?
— Мне показалось, будто вы что-то сказали.
— Нет, ничего.
— А-а!
— На софе лежат книги, мистер Тотл. Не желаете ли взглянуть? — проговорила мисс Лидлертон еще через пять минут.
— Нет, благодарю вас, — отвечал Уоткинс, а затем с присутствием духа, изумившим даже его самого, добавил: — Сударыня… то есть, простите, мисс Лиллертон, я желал бы поговорить с вами.
— Со мной? — произнесла мисс Лиллертон, роняя шелк и отодвигаясь вместе со стулом на несколько шагов назад. — Поговорить? Со мной?
— Да, сударыня, с вами — и притом о ваших сердечных влечениях.
Тут мисс Лиллертон поспешно встала и хотела было выйти из комнаты, но мистер Уоткинс Тотл нежно остановил ее за руку и, держась от нее на таком расстоянии, какое позволяла общая длина их рук, продолжал:
— Бога ради, не поймите меня превратно, не подумайте, будто после столь непродолжительного знакомства я осмеливаюсь обратить ваше внимание на свои достоинства, ибо я отнюдь не обладаю достоинствами, которые могли бы дать мне право искать вашей руки. Надеюсь, вы не сочтете меня самонадеянным, если я скажу вам, что миссис Парсонс уведомила меня о… то есть миссис Парсонс сказала мне… вернее, не миссис Парсонс, а… — здесь Уоткинс начал путаться, но мисс Лиллертон пришла ему на выручку.
— Вы, очевидно, хотите сказать, мистер Тотл, что миссис Парсонс сообщила вам о моих чувствах… о моей привязанности… то есть, я хочу сказать, о моем уважении к лицу противоположного пола?
— Да.
— В таком случае, — осведомилась мисс Лиллертон, стыдливо отворачиваясь, — в таком случае, что же могло заставить вас добиваться подобного разговора? Какова ваша цель? Каким образом могу я способствовать вашему счастью, мистер Тотл?
Настала минута для красноречивого признания.
— Вы можете сделать это, если позволите мне, — тут Уоткинс шлепнулся на колени, потеряв при этом две пуговицы от подтяжек и пряжку от жилета, — если позволите мне стать вашим рабом, вашим слугою — словом, если безоговорочно сделаете меня поверенным ваших сердечных тайн, осмелюсь ли сказать — чтобы я мог способствовать вашему собственному счастию, осмелюсь ли сказать — для того чтобы вы могли сделаться женою преданного и любящего мужа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34