Явное единодушие Далласа ставило в тупик посторонних и даже самих техасцев. Конгрессмен Гонзалес, в Бексаргком графстве которого настроения в пользу демократам были столь же сильными, как в Далласе в пользу республиканцев, прибыл как-то в Даллас для получения награды Национальной ассоциации содействия прогрессу местного населения. Уехал он отсюда озадаченный. Церемонии вручения происходила в маленькой баптистской церкви и походила на подпольное собрание. Устроители, казалось, были сильно запуганы. Они нервно оборачивались, что-то наспех пробормотали, сунули ему в руки медаль и быстро разошлись в разные стороны. По возвращении в Вашингтон Гонзалесу все это показалось тяжким сном. Он шутил по этому поводу, говоря, что не стал бы участвовать там в предвыборной кампании, не имея охранного свидетельства, и сказал президенту:
— Даллас похож на Конго — он не готов к самоуправлению.
Оливки Гонзалес неправильно ставил вопрос: Далласу как paз не хватало самоуправления. Из-за его отсутствия городом управлял комитет влиятельных торговцев. Как говорилось в докладе министерства юстиции О’Доннелу: «Руководство Далласом осуществляется ныне Советом граждан города, в который входят руководители крупнейших компаний».
С 1937 года основные решения принимались тридцатью членами этой группы и их политическим орудием — Ассоциацией доверенных лиц. При назначении местных должностных лиц они действовали во многих отношениях подобно средневековой ганзейской олигархии, назначавшей бургомистров. Большинство сеньоров не были сами ультраправыми — они просто не доверяли демократическому беспорядку, будучи уверены, что их благожелательный деспотизм представляет собой более эффективную замену его. Из-за проявлявшегося ими удивительного равнодушия к эксцессам ультраправых они, однако, несли большую ответственность за политическую атмосферу в городе. У истоков идеологии правых не было ничего чуждого, привнесенного извне, и в этом была ее огромная притягательная сила. Корпи непримиримой враждебности Далласа к политике «новых рубежей» Кеннеди заключались в глубокой тоске но ценностям (настоящим и воображаемым) «старых рубежей». Мало того, что Кеннеди обладал личным состоянием и говорил с чопорным акцентом Новой Англии. Наиболее оскорбительным был его вызов клановым инстинктам истых даллаовцев. Президент был к тому же мыслящим человеком. Ото представляется безобидным и даже достойным уважения качеством. Но во времена «старых рубежей» человек, остановившийся для размышлений, не остался бы в живых. Он должен был полагаться на свой боевой дух и инстинкты и решать свои проблемы с помощью кулака, и но с помощью разума.
Кеннеди отказывался дать миру пинок. Вместо этого он выступал за многообразие, терпимость, нетрадиционный подход к вопросам. Для человека, верного прошлому, это было профанацией. Общество, состоявшее из колонистов, отвоевывавших земли у индейцев, требовало полного подчинения единым для всех правилам. Все должны были держаться вместе, подходить под одну мерку и создавать круговую оборону при помощи повозок, когда возникала опасность. Это диктовалось необходимостью, иначе индейцы стерли бы всех с лица земли.
Отсюда следовало, что незнакомец из восточных штатов представлял собой угрозу. В некоторых случаях «религия» научила сыновей вчерашнего дня, как поступать с такого рода угрозами.
Вечером 20 ноября 1963 года, когда президент Кеннеди принимал членов Верховного суда в своей резиденции, преподобный Дж. Сидлоу Бакстер, человек с белоснежными волосами, назвавшийся «странствующим проповедником», заявил пяти тысячам делегатов съезда баптистов Техаса, что американские избиратели сделали «одну из величайших ошибок в истории, допустив в Белый дом президента-католика». Религиозные убеждения, продолжал Бакстер, должны возобладать над политической лояльностью. Он настаивал на том, чтобы в 1964 году баптисты «голосовали не за демократов или республиканцев, а за протестантов». В знак одобрения его паства поднялась, восклицая: «Аминь!».
Конечно, они не собирались убивать президента. Они даже всерьез не говорили об этом. На тему об убийстве в Далласе шутили ради развлечения. Однако микробы благочестия были весьма реальными. В нападках фундаменталистов на Кеннеди чувствовались сильные отголоски пророков Исайи и Иеремии. Громы морального возмущения ясно слышались в передовых далласской «Морнинг ньюс», крестовый поход которой против правительства служит ключом к пониманию абсолютизма «Большого Д.».
Газета «Морнинг ньюс» — старейшее деловое предприятие штата. Она начала издаваться в 1842 году, когда Техас был еще республикой. Эту газету читали почти все. Ли Харви Освальд сосредоточенно изучал ее столбцы, и даже Байрон Скелтон подписывался на нее, чтобы жена была в курсе рекламы фирмы «Нейман Маркус» — поставщика модных дамских туалетов. Издателем и председателем правления этой газеты был Е. М. — Тед Дили, тучный человек в очках с зеленоватыми стеклами, со скрипучим голосом, полный несгибаемой преданности тому, что он называл «духом Кита Карсона и Дэниела Буна». Наиболее почтенный орган в Далласе, «Морнинг ньюс» под руководством Дили создала в начале 60-х годов хорошую репутацию ультраправым. Осенью 1961 года Дили был и составе группы техасских издателей, приглашенных на завтрак в Белый дом. К изумлению присутствовавших том гостей, он извлек из кармана и громко зачитал составленный им грозный обвинительный акт против хозяина дома. Он хотел, чтобы все знали, что Тед Дили не слабоумный, «которого можно водить за нос» или «привлечь на свою сторону с помощью приманки». Он пришел к заключению, что «мы можем уничтожить Россию и должны дать ясно понять: это советскому правительству». К несчастью дли Америки, сказал он далее, обращаясь к Кеннеди, «вы и ваше правительство — кисейные барышни», а нужен «мужчина, который верхом на коне руководил бы народом. А в Техасе и на юго-западе многие считают, что вы катаетесь на трехколесном велосипеде Кэролайн».
Президент покраснел. Он мог игнорировать хамское поведение, но он почувствовал негодование — чего Дили никогда бы ни смог понять — в связи с упоминанием о его трехлетней дочери. Оно не имела ко всему этому никакого отношения, и упоминание ее имени было идиотизмом. Кеннеди холодно ответил:
— Болтать о войнах проще, чем их вести. Я не менее твердый человек, чем вы, и я избран в президенты не за мягкие убеждения.
В отчете «Морнинг ньюс» об этом инциденте («Разговор начистоту») этот ответ был опущен. Вместо этого редакторы приводили отклики читателей («Читатели целиком поддерживают заявление Дили в адрес Дж. Ф. К. »), включая похвалы Брюса Элджера и Г. Л. Ханта.
«Благодарение господу, нашелся человек, у которого хватило смелости сказать то, что сказали вы», — писал один почитатель, а другой спрашивал: «Почему так деликатно „Морнинг ньюс“ сообщала, что получила более двух тысяч телефонных звонков, телеграмм и писем, в которых около 84 процентов читателей высказывали свое одобрение?»
Нет оснований сомневаться в правильности этих данных. Для верных подписчиков и для телезрителей передач местной телевизионной компании, которая принадлежала «А. X. Белко корпорейшн» (а эта корпорация, в свои» очередь, принадлежала Дили), позиция издателя не была предосудительной. Рой С. Трули, директор Техасского склада учебников, весьма неодобрительно относился к внешней политике Кеннеди и считал, что своей внутренней политикой президент содействует «расовому смешению». Рон Фишер, молодой клерк из соседней конторы ревизора графства, считал президента «настоящим левым», который допустил «убийство этих людей» на Кубе. По мнению Говарда Л. Бреннана, сорокачетырехлетнего водопроводчика, работавшего по соседству, Кеннеди «был (лишком мягок во время кубинского кризиса». В 1960 году брат Ли Освальда Роберт голосовал за демократов. Теперь, озабоченный «социализмом» правительства, он стал поддерживать Голдуотера.
В течение двух месяцев перед последней поездкой Джона Кеннеди в Техас на страницах «Морнинг ньюс» появилось нечто от Оруэлла. Чтобы понять некоторые Фразы, нужно было знать определенный код. Новый курс Франклина Д. Рузвельта именовался там «странным курсом», Верховный суд США — «кремлевским судом». Столица государства оказывалась «странным городом», населенным «подрывными элементами, ренегатами и темными личностями, угрожающими безопасности государства», число которых не известно, а управляет ею опасный проходимец. Порой среди работников редакции «Морнинг ньюс» возникали разногласия по поводу того, каким именно проходимцем является президент Кеннеди. Иногда с ним расправлялись просто как с идиотом, а когда был подписан договор о частичном запрещении испытаний ядерного оружия, его заклеймили как «пятидесятикратного болвана». В другой раз он оказывался хитрым вором, «хотя окончательных доказательств» этого «пока не удалось получить». Он как будто бы принял «взятку в сумме 22 тысяч долларов от одного мошенника», чтобы остановить некие мероприятия по высылке иностранцев. Чаще его изображали как Иуду, который следует «коммунистической линии — атеистической и безбожной»; который поддерживает силы беспорядка, «связанные с коммунистическим лагерем»; который защищает незамужних матерей, людей, покушающихся на благосостояние граждан, и «принудительное объединение в профсоюзы»; который стремится набрать подоходный налог налогоплательщика и без его согласия потратить эти деньги за границей под видом «помощи иностранным государствам», в странах, «отрицающих существование всевышнего».
Было бы, однако, бесполезным искать у «Морнинг ньюс» какой-то тонкой характеристики образа президента. Газета начала против него тотальное наступление. 10 октября читатели узнали, что «государственный департамент мистера Кеннеди громогласно возражает против захвата власти антикоммунистическими силами» в Доминиканской Республике и Гондурасе. В передовой, напечатанной ранее, превозносилось издание книги, полной ожесточенных нападок на Кеннеди. Согласно свидетельству одного из самых доверенных лиц Кеннеди, автор этого пасквиля даже никогда да не встречался с президентом. Газета начала печатать в каждом номере отрывки из текста, снабдив их примечанием редактора, заверявшего подписчиков, что, поскольку «все факты подтверждаются документами», автор имеет возможность «представить вам Джона Ф. Кеннеди таким, каков он есть на самом деле».
Часть первая
В пути
Глава первая
САН-АНТОНИО, ХЬЮСТОН, ФОРТ-УОРТ
Перед завтраком в четверг, 21 ноября, президент Соединенных Штатов надел свой корсет, поддерживающий спину, зашнуровал ботинки (в левый из них был вложен супинатор высотой в четверть дюйма), надел костюм, выбранный камердинером, повязал галстук, выдержанный в строгом вкусе, закрепил его блестящей булавкой с изображением торпедного катера «ПТ-109» и положил в карман черный кожаный бумажник с двадцатью шестью долларами и прикрепленной к нему медалью Св. Христофора, а также свидетельство на право вождения машины за номером 053332, выданное в штате Массачусетс. Как всегда, подпись его на нем была не более разборчива, чем подпись врача на рецепте. Из текста явствовало, что удостоверение выдано Джону Ф. Кеннеди, проживающему по адресу: Бостон, улица Баудуин, 122. Из него следовало также, что, если удостоверение не будет возобновлено, право Кеннеди на вождение машины по стране истечет 29 мая 1965 года и полиция штата Массачусетс сможет подвергнуть его аресту. При этом давалось краткое описание возможного нарушителя: рост — 6 футов, цвет волос — код № 4 (каштановый), цвет глаз — код № 6 (серые), дата рождения — 29 мая 1917 года. Эта маленькая карточка была единственным удостоверением личности, которое он имел при себе.
Прежде чем выйти, президент бросил взгляд на свое отражение в зеркале спальни. Под рамку зеркала, частично заслоняя его, были засунуты цветная почтовая открытии с изображением «дома предков» Кеннеди в Ирландии, открытка из Амальфи в Италии («Италия мне нравится больше, чем Хайяннис, но Хайяннис мне нравится немного больше потому, что там есть ярмарка. Я очень по тебе, папочка соскучилась. Кэролайн»); нацарапанное от руки расписание католических месс в Вашингтоне; моментальный снимок Кэролайн в туфлях матери; любительское фото Джекки и старое фото Джека, Джекки, Боба и Этель, Джекки на этой фотографии казалась задумчивой, Этель и Боб сияли, а сам президент выглядел очень молодо. В это утро МОП выглядел не так. Почти трехлетнее пребывание в Белом доме взяло свое. В его волосах (код № 4) появилась седина, на лице, особенно вокруг рта, появились морщины. Эйзенхауэр продолжал называть его «мальчиком», но к сорока шести годам он вполне подрос, и даже больше.
Вчера Кеннеди взвешивался на весах в бассейне. Он весил ровно 172, 5 фунта. Он был в хорошей спортивной форме и в расцвете сил. В зеркале отражался цветущий и, Как говорят врачи, хорошо упитанный мужчина европейского типа, Похожий в профиль на Линдберга, он был все еще стройным и интересным, глаза (код № 6) все еще продолжили оставаться ясными, лицо было румяным с Легким красноватым оттенком на висках. Во время краткой поездки по Флориду он слегка загорел. Президент выглядел преуспевающим, уверенным в себе американским отцом семейства, который собирается в трудную деловую поездку, что как раз и соответствовало действительности.
— Кэролайн! — позвал он. — Джон!
Он захлопал в ладоши, и они прибежали к нему — Джон в клетчатых коротких штанишках, Кэролайн в голубых чулочках и синем бархатном платье. Гувернантка Мод Шоу сказала детям, что родители отправляются в Техас. Это ничего по говорило Джону, но его сестра приобрела немалые познания по географии из-за поездок отца. Она любила, чтобы прощания перед такими поездками как-то запоминались. Прошлым вечером Кэролайн с особым старанием выбрала платье и разложила его около своей кроватки, но, к неудовольствию Мод Шоу, переменила утром свое решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13