— Все правильно, — заметил Петя. — Пуганая ворона и куста боится. А Гришке, точно, нельзя связываться ни с чем таким, что может оказаться краденым. На него ни малейшей тени падать не должно.
— Так что нам делать? — растерянно вопросила Фантик.
— Я бы на вашем месте избавился от этой рамы, — ответил Гришка. — Хоть вон в те глухие кусты её зашвырнул! Охота вам связываться с уголовным делом?
— Но если совершено преступление, то мы должны его раскрыть! — бухнул я.
— Раскрывайте, — пожал плечами Гришка. — Но без меня.
— Интересно, сколько такая рама может стоить? — задумчиво осведомился Петя, созерцая нашу находку.
— Трудно сказать, — Гришка придирчиво осмотрел раму. — Она не очень старая. Дореволюционная, факт, но, вообще-то, конец девятнадцатого или начало двадцатого века. Сделана с толком, и из хорошего дерева. В Москве, возможно, и на тысячу рублей потянула бы. А в наших краях больше двухсот за неё не выручишь.
— И все равно… — у Пети даже дыхалку перехватило. — Двести рублей — это же пенсия моей матери, и она месяц на неё умудряется прожить, со своим-то огородом! Это ж сколько должны стоить сами иконы, чтобы ради них двести рублей выбрасывать! А то и тысячу, как ты говоришь! Ведь опытные воры не прогадали бы — может, до Москвы и не доехали бы, но меньше, чем за пятьсот эту раму всё равно не продали бы! Так?
— Все так, — кивнул Гришка. — Но иконы и должны были быть намного ценнее той рамы, в которую были собраны. Ведь рама делалась под уже имеющийся запас икон. А у нас есть семьи, где первые иконы покупались чуть не в семнадцатом веке и переходили из поколение в поколение. Словом, да, куш она сорвали огромадный, раз такой рамой решили пожертвовать, чтобы замести следы. Поэтому тем более от рамы нужно избавиться! Чем крупнее кража — тем круче можно влипнуть, если тебя хоть тонюсенькая ниточка будет с ней связывать.
Стоило признать, что Гришка говорил очень разумно и многие его доводы крыть было нечем. Но нам всё равно было жалко раму.
— Послушайте! — вмешалась Фантик, до этого напряжённо думавшая, наморщив лоб. — Но ведь если рама чья-то, надо её вернуть!
— Раму без икон? — иронически хмыкнул Ванька. — На кой она нужна?
— Рама все равно красивая, и что-то стоит, — возразила Фантик. — Они будут рады хоть её получить назад.
— А потом нас затаскают свидетелями! — буркнул Петя. — Даже если Гришке дела не пришьют, все равно милиция заставит нас двадцать раз ездить на это место и точно показывать, где именно мы вытащили раму из воды!
Гришка, отошедший к костру, помахал нам рукой.
— Сом готов! И форель, думаю, тоже! Давайте позавтракаем. На сытый желудок и думается лучше.
Мы расселись вокруг костра, и Гришка стал раскладывать на бумажные тарелки куски сома, разливать горячий крепкий чай в эмалированные кружки, а Петя в это время разделывал форель, нарезая её ровными тонкими ломтиками, раскладывая ломтики на куски хлеба и украшая их колечками тонко поструганного репчатого лука. Завтрак получился — просто объедение!
— Послушай, Гриш, — сказал я, откусывая очередной кусок бутерброда с форелью, которая словно таяла во рту, — а ты мог бы предположить, что произошло, почему раму утопили в реке, а не бросили где-нибудь?
— Так деру давали, — пожал плечами Гришка. — Я так понимаю, что они подстерегли момент, когда хозяева вышли из дому буквально на пять минут. На огород отошли, например — вот и не стали дверь запирать. Воры тут же прыгнули в дом, схватили раму с иконами и стремглав помчались к своей лодке. Отплыли, прошли какое-то расстояние, и, решив, что они дошли до безопасного места, вынули иконы из рамы, сложили их стопочкой в небольшой рюкзачок, раму утопили — и направились в Город.
— Из этого можно сделать два вывода, — сказал я. — Во-первых, иконы были очень ценными, раз воры специально их подстерегали, сидя в засаде, пока не подвернулся случай их умыкнуть. Во-вторых, дом, из которого украдены иконы, должен стоять на реке, раз им быстрее и выгоднее было добежать до лодки, а не до автомобиля, и удирать по воде, а не по дороге.
— Добавь к этому, что дом должен стоять чуть на отшибе, — заметил Петя.
— Не обязательно, — сказал Гришка. — Когда дом смотрит на реку, то всегда найдётся местечко, в котором можно поставить лодку, под прикрытием ивняка, и их которого можно незаметно наблюдать за домом.
— Меня другое интересует, — вмешался Ванька. — Почему они решили утопить раму именно в нашем месте?
— Так это понятно! — сказал я. — Валуны образуют нечто вроде длинного причала — ну, навроде естественного мола. Пришвартовал лодку к крайнему валуну — и делай, что хочешь, пока лодка прочно стоит на месте!
— Выходит, и эта железяка у них была припасена заранее? — спросила Фантик.
— Скорей всего, — сказал Гришка.
— Так если мы поднимем эту железяку со дна, то она сумеет нам очень многое рассказать, разве нет? — продолжила Фантик. — Когда мы разберёмся, что это за вещь, то сможем догадаться, где её могли взять, что за человек мог ей пользоваться…
— Вряд ли мы многое узнаем, — ответил я. — Ведь я видел её — она вся ржавая и старая, её, скорей всего, подобрали среди того хлама, которого немало вдоль берега…
— Но попробовать её достать стоит! — горячо поддержал Фантика Ванька.
— Может, и стоит, только мне её не вытащить, — возразил я. — У меня там ноги до дна не достают, а с этой фиговиной в руках я вряд ли всплыву…
Ванька с надеждой поглядел на Гришку и Петю. Мужчины переглянулись между собой и расхохотались.
— Ну, сыщики!.. — ржал Петя. — Всем ментам нос утрут! Вы, ребята, даёте!..
— Так что делать-то будем? — спросил Гришка, сквозь смех. — Слазим в воду?
— Чего не слазить? — ответил Петя. — Давай ребятню побалуем. Заодно и искупаемся. С нас не убудет!
— Хорошо, Ванька, уговорил! — сказал совсем развеселившийся Гришка. — Сейчас дозавтракаем, перекурим — и вытащим вашу драгоценную улику! Время все равно есть, рыбе ещё часа два коптиться, не меньше.
Он вытащил мятую пачку «Примы», предложил сигарету Пете, тонкой веточкой подцепил горячий уголёк из костра, прикурил от него и отхлебнул здоровый глоток чая.
Минут через пятнадцать Гришка и Петя стали готовиться к погружению под воду.
Глава ШЕСТАЯ. НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ
— Ах ты, скотина! — Гришка вынырнул, отфыркиваясь и подняв тучу брызг. — Крепко зацепилась каким-то боком. Да ещё дно илистое, скользит под ногами — никак упора не создашь, чтобы её рвануть!
— Ничего, сейчас пойдёт, гадина! — пропыхтел Петя, переводивший дыхание, держась за валун. — Чтоб у нас, да не пошла!..
Гришка и Петя не на шутку разозлились на неподатливую железяку, и азарт ими овладел. Если сперва они полезли в воду просто потому, что были в добродушном настроении после неплохого улова и решили потешить нашу «прихоть», то теперь извлечь зацепившуюся за дно штуковину стало для них делом чести.
— Может, твою лодку подогнать, да на цепь её подхватить? — предложил Петя.
— Тоже идея! — согласился Гришка. Не тратя лишних слов, он выбрался из воды, подогнал к валуну лодку, выкинул наружу длинную кованую цепь со штырём навроде гнутого штыка на конце — этот штырь играл роль якоря — и опять нырнул, прямо с лодки.
Через минуту он вынырнул и весело крикнул:
— Готово, зацепил! Давайте все вместе тащить!
Мы все вместе взялись за цепь и стали тянуть. Сначала железяка подавалась с трудом, а потом оторвалась от дна так резко, что мы чуть не полетели вверх тормашками и в воду через валун.
Мы стали выбирать цепь бодрее и энергичней. Сначала над водой показались два усика — они состояли из многожильных стальных проволочек, перекрученных между собой и растопорщившихся на концах — а потом и основная часть: чёрная-пречёрная, чугунная, по всей видимости, согнутая под прямым углом. В одной стороне было прямоугольное отверстие, под дверцу, даже петли остались, в другой — круглое отверстие, сантиметров тридцать в диаметре.
— Ч-черт!.. — Гришка вдруг поперхнулся и даже, мне показалось, малость побледнел. — Тащи скорее! — заорал он вдруг на Петю не своим голосом.
Мы все напряглись, недоумевая, почему Гришка так разволновался, и через несколько секунд литая штуковина лежала на валуне.
— Д(шник, — коротко прокомментировал Петя, разглядывая штуковину.
Гришка встал на колени и внимательно её разглядывал.
— Д(шник? — недоуменно переспросила Фантик.
— Ну да, — объяснил Петя. — Такая штука в печке, чтобы перекрывать дымоход. Вот на это круглое отверстие крышка кладётся — или снимается, когда надо печь затопить. Душники ставят чуть пониже заслонок — и, когда закрыты и душник, и заслонка, получается как бы двойная система удержания тепла. Разве никогда не видела?
— Нет, — ответила Фантик. — У нас тоже есть печка, «голландка», но она без душника.
— Верно, их ставят далеко не всегда… — кивнул Петя. — Эй, что ты крючишься вокруг этого душника, будто тебя бешеный жук укусил? — обратился он к Гришке.
Гришка встал с колен.
— Потому что это мой душник, — угрюмо сообщил он.
— С чего ты взял?!
— Вот, посмотри, — Гришка указал ему на клеймо. — Что здесь написано?
— «Петроград. 1920», — прочёл Петя.
— Вот так! — сказал Гришка. — У меня был самый старый душник в этих краях. Я его убрал несколько лет назад, когда печку перекладывал. Оставил только заслонку — печник мне посоветовал, что лучше душник убрать, потому что мы с печником «шведку» сообразили, а в «шведках» душник — это лишнее. С тех пор он у меня так и валялся во дворе, ржавел. Дверцу я с него снял, чтобы огурцы солить. Видишь, петли погнуты. Именно так я их и погнул, когда дверцу вытаскивал…
— Так как же он сюда попал? — не выдержал я.
— Вот это и есть самое интересное… — проворчал Гришка. — Только давайте перейдём к костру, мне зябко стало, после купания.
Мы вернулись к костру, опять перегнав лодку к берегу и прихватив с собой душник. Гришка оделся, попрыгал вокруг костра, хлебнул горячего чаю и, усевшись поближе к жарким углям, на которых коптилась рыба, заговорил — я, Фантик и Ванька всё это время хвостиками следовали за ним, ожидая его рассказа.
— Значит, так. Этот душник у меня выпросил один мужик, Захаров Толька… А, так я ведь вам только вчера про него рассказывал — тот пьянчуга, что намылился бабкину икону продавать… Ну, бабка ещё вроде как жива была, а он ей давно обещал печку отремонтировать. Сам-то он, я упоминал, по-моему, в соседней деревне живёт, а бабка его жила вон там, — Гришка указал рукой, — в прибрежной деревеньке, дальше по берегу. Вот он и говорит, что, мол, у тебя этот душник, без толку валяется, а у меня, может, в дело пойдёт. Да бери, ответил я ему, только как ты его приспособишь, он старый весь, и без дверцы, а дверцу мне отдавать жалко, уж больно хороший гнёт для огурцов и грибов получился, ровненький такой, плоский, и как раз нужного веса, придавливает равномерно и сколько надо. Да я, говорит, приспособлю, не волнуйся, и дверцу где-нибудь подберу. Бабка все просит душник поставить — говорит, так теплее будет, и дров будет меньше уходит. Пожалуйста, говорю, бери, если тебе охота эту штуку до дальней деревни переть. Ну, он и попёр.
— А дальше что? — спросил Ванька.
— А дальше я не знаю. Только, видишь, он этот душник так бабке и не приладил, раз мы его из реки извлекли.
— Выходит, рама из-под его иконы? — спросил Петя.
Гришка покачал головой.
— Его икона меньше по размеру была. Если она в этой раме стояла, то рядом с ней ещё иконы две или три поменьше уместилось бы. Но ведь он мне говорил об одной иконе, а не от трёх или четырёх. А Толька, он такой мужик, если б у бабки не одна икона была, а несколько, он бы все разом в продажу зарядил. Ему эти иконы до лампочки, у него по утрам душа горит…
— Может, он всё-таки хотел продавать их по одной? — предположил я.
— Если б даже и хотел, то мне бы он всё равно сказал, что у него их несколько, чтобы я заранее покупателей ему подыскивал. Нет, он мне определённо говорил, что у его бабки была одна икона, одна-единственная. А такие рамы, повторяю вам, делались под несколько икон.
— Загадочка!.. — присвистнул Петя.
— Вам это кажется таким важным? — спросила Фантик.
— Сама посуди, — ответил Гришка. — Душник мой — значит, взяли его у Захарова. Захаров собирался свою икону продавать — то есть, как-то с этими скупщиками снюхался. А раму утопили — не из-под его иконы! Выходит, либо сам Толян кого-то грабанул, чтобы скупщикам толкнуть, либо наводку им дал на кого-то… В общем, так ли, иначе, а соучастником получается. А раз рама утоплена — значит, они эти иконы не законным путём добыли и старались следы замести. И поосновательней! Это ж надо, не пожалеть сил, чтобы душник в лодку затащить! Вовеки бы рама не всплыла, с таким-то грузом.
— Если б я на этом месте донные удочки не закинул! — гордо заявил Ванька.
— Закинул, на нашу голову, — усмехнулся Гришка. — Что теперь со всем этим прикажете делать? Мне эти рама и душник руки жгут… Что теперь делать? В милицию я ни за что не пойду. А попробовать с Толяном побеседовать, вразумить его… Он сразу может побежать к скупщикам икон, завопит, будто нам всё известно, а эти скупщики икон такими оголтелыми бывают, что переходить им дорогу я бы ни за что не хотел. Сохранить эти вещи как улику — плохо. Выкинуть их вон в те кусты — ещё хуже. Куда ни кинь — всюду клин.
Петя закивал, полностью соглашаясь с размышлениями Гришки, и тоже погрустнел. Да и мы призадумались.
— Ой, а не эту ли раму они имели в виду? — вдруг воскликнула Фантик. — Ну, я имею в виду скупщиков икон, когда они говорили, что оклад без содержимого не имеет ценности, и лучше его просто выкинуть. Что, мол, деньги за него не стоят хлопот, чтобы его волочь!
— Где это они говорили? — заинтересовался Гришка.
— В ресторане! Они были за соседним столиком, и весь их разговор был слышен.
Гришка задумался, потом опять покачал головой.
— Это не оклад, а рама, именно рама. Ни один человек, который хоть что-то смыслит в иконах, не назвал бы эту раму окладом. Оклад… ну, вы представляете? Широкий, и делается так, чтобы сам был как бы частью иконы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16