— А Валька ее не уважает, — сказал Лохматый. — Говорит, главное в человеке зависть.
— Отпусти! — вопил Валька. — Уважаю я силу!.. Уважаю! Отпусти! Задушишь!..
Лохматый разжал руку и освободил Вальку. Тот на всякий случай отбежал в сторону.
— Натрескался меду, — Валька потер шею. — Силища как у трактора. Не в отца… — Он что-то в злости хотел еще добавить, но передумал.
— Ты моего отца не трожь, — угрюмо ответил Лохматый. — Он у меня весь изрешеченный и битый-перебитый всякой сволочью.
— Смотрите! Шмакова идет! — сказал Рыжий. — Ну выступает!
Лохматый и Валька оглянулись и обалдели.
Шмакова была не одна, ее сопровождал Попов, но все смотрели на нее. Она не шла, а несла себя, можно сказать, плыла по воздуху. Попов рядом с нею был неказистым и неловким, потому что Шмакова нарядилась в новое белое платье, в новые белые туфли и повязала волосы белой лентой. Не по погоде, конечно, зато она блистала во всем своем великолепии.
— Ну, Шмакова, ты даешь, — простонал Валька. — Тебя же в этих туфельках на руках надо нести.
— Артистка эстрады, — сказал Лохматый.
— Сомов упадет, — констатировал Рыжий.
— А мне на Сомова наплевать, — пропела Шмакова, очень довольная собой.
— Что-то незаметно, — сказал Лохматый.
— Хи-хи-хи! — вставил Валька.
— Ха-ха-ха! — присоединился к ним Рыжий. Попов посмотрел на Шмакову, его круглая курносая физиономия приобрела жалобное выражение.
— Ребя, не надо, а? — попросил Попов. — Лучше пошли к Сомову.
Все радостно заорали, что пора к Сомову, но Лохматый перебил их и сказал, что надо подождать Миронову.
— Наплевать нам на Миронову, — расхрабрился Валька. — Кто она такая — Миронова?.. Кнопка.
— Железная, — наставительно вставил Рыжий.
— Кому сказано — подождем Миронову! — грозно повторил Лохматый.
— Конечно, подождем, — испуганно согласился Валька. — Да и Васильева еще нет.
И тут они увидели Васильева — худенького мальчишку в очках.
— А меня ждать не надо, — сказал Васильев. — Я к Сомову не пойду.
— Почему? — раздался чей-то голос.
Все оглянулись и увидели Миронову. Она была, как всегда, аккуратно причесана и подчеркнуто скромно одета. Под курткой у нее было самое обыкновенное форменное коричневое платье.
— Привет, Миронова, — сказал Лохматый.
— Здорово, Железная Кнопка, — угодливо вставил Валька.
Миронова им не ответила. Она не спеша прошла вперед и встала перед Васильевым.
— Так почему ты, Васильев, не пойдешь к Сомову? — спросила она.
— На хозяйство брошен, — неуверенно ответил Васильев и поднял над головой авоську с продуктами.
— А если честно?
Васильев молчал; толстые стекла очков делали его глаза большими и круглыми.
— Ну что же ты молчишь? — не отставала от него Миронова.
— Неохота мне к Сомову, — Васильев с вызовом посмотрел на Железную Кнопку. — Надоел он мне.
— Надоел, говоришь? — Миронова выразительно посмотрела на Лохматого.
Тот двинулся вперед — за ним остальные. Они окружили Васильева.
— А за измену идеалам знаешь что полагается? — строго спросила Миронова.
— Что? — Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.
— А вот что! — Лохматый развернулся и ударил Васильева.
Удар был сильный — Васильев упал в одну сторону, а очки его отлетели в другую. Он уронил авоську и рассыпал продукты.
Все ждали, что будет дальше.
Васильев встал на четвереньки и начал шарить рукой в поисках очков. Ему было трудно, но никто ему не помогал — его презирали за измену идеалам. А Валька наступил тяжелым сапогом на очки, и одно стекло хрустнуло.
Васильев услышал этот хруст, дополз до Валькиной ноги, оттолкнул ее, поднял очки, встал, надел их и посмотрел на ребят: теперь у него один глаз был круглый и большой под стеклом, а второй сверкал маленькой беспомощной голубой точкой.
— Озверели вы! — с неожиданной силой закричал Васильев.
— Иди ты!.. — Лохматый толкнул его. — А то получишь, добавку! • Васильев запихивал в авоську рассыпанные продукты.
— Дикари! — не унимался он. — До добра это вас не доведет!
Лохматый не выдержал и рванул за Васильевым, а тот дал деру под общий довольный смех.
— Поредело в нашем полку, — сказал Рыжий.
— Зато мы едины, — резко оборвала Миронова.
— Будем дружно, по-пионерски уплетать сомовские пироги! — рассмеялся Валька.
— Все шутишь, — перебила его Миронова. — А мы ведь о серьезном.
Они уже уходили крикливой, пестро одетой стайкой, когда глазастая Шмакова увидела Маргариту Ивановну, их классную.
— Маргарита, — сказала она.
— В джинсах, — заметил Валька. — Оторвала в Москве. Небось на свадьбу подарили.
— Махнем через изгородь, — предложил Рыжий. — А то начнет воспитывать… Праздник испортит.
— Не буду я никуда прыгать, — сказала Миронова. — Себя уважать надо.
— Лучше спрячемся и испугаем ее, — хихикнул Валька.
— Это уже интересно, — подхватила Шмакова. Они разбежались кто куда.
Последней, не торопясь, встала за дерево Миронова.
А Маргарита Ивановна, не замечая никого, веселой походкой пересекла сквер и склонилась к окошку кассы речного пароходства.
Валька вышел из укрытия, неслышно подбежал к учительнице и громко крикнул:
— Здрасте, Маргарита Ивановна!
Маргарита Ивановна от неожиданности вздрогнула и оглянулась:
— А-а-а, это ты… Что у тебя за манера подкрадываться?
— А вы испугались? — спросил Валька. — Испугались… Испугались… Ребята, Маргарита Ивановна испугалась, — паясничал он.
— Просто я задумалась, — ответила Маргарита Ивановна и неловко покраснела, то ли от обиды на Валькину бесцеремонность, то ли оттого, что она действительно испугалась, но не хотела в этом признаваться.
Ребята окружили ее, здороваясь.
— Какие вы все нарядные, — Маргарита Ивановна рассматривала их. — А Шмакова просто взрослая барышня.
— Маргарита Ивановна, а вам нравится мое платье? — пристала к ней Шмакова.
— Нравится, — ответила Маргарита Ивановна. — Кто тебе его сшил?
— Известно кто! — с восторгом вмешался в разговор Попов. — Моя мамаша.
— Под моим руководством, — сказала Шмакова и зло зашептала Попову: — Кто тебя за язык тянул?.. А может, мне его из Москвы, из Дома моделей привезли. «Моя мамаша… Моя мамаша…»
— А ты что же, Миронова, отстаешь от всех? — спросила Маргарита Ивановна.
— Я?.. Тряпок не терплю. — Миронова с высокомерием посмотрела на своих друзей. — Извините, Маргарита Ивановна, мы опаздываем.
— А вы куда? — Маргарита Ивановна была несколько ошарашена резкостью Мироновой.
— К Сомову, — ответил за всех Рыжий. — Гуляем по случаю увядания.
— Передайте ему привет. Скажите, что я ему желаю… — Маргарита Ивановна задумалась. — Сомов человек незаурядный, не останавливается на достигнутом. В главном смел, прямодушен, надежный товарищ…
— В самую точку, Маргарита Ивановна, — проникновенно сказала Шмакова.
— Значит, я ему желаю…
— А вы опять куда-то уезжаете? — перебил Рыжий Маргариту Ивановну.
— Хочу показать мужу Поленово. Он же здесь еще ничего не видел. А времени у него мало, ему возвращаться в Москву. — Маргарита Ивановна посмотрела на часы. — Ой!.. Убегаю. Да, чуть не забыла про Сомова… — И уже на ходу выкрикнула: — Пожелайте ему, чтобы он оставался таким, какой он сейчас… Всю жизнь таким… — И исчезла.
— А с нами никак до Поленова не доберется… — начала Миронова, но последние слова замерли у нее на губах, потому что она увидела Ленку Бессольцеву.
И Ленка увидела ребят — остановилась как вкопанная. И ребята увидели Ленку и в восторге замерли.
— Перед нами исторический экспонат — Бессольцева! — Впервые губы Мироновой растянулись в сдержанную улыбку, а голос зазвенел: — Она пришла за билетом!.. Она уезжает!
Ленка резко повернулась ко всем спиной и подошла к кассе речного пароходства.
— Точно! — крикнул Лохматый. — Она уезжает!
— Сила победила! — радостно поддержал его Рыжий.
— А знаете, что мы ей посоветуем? — Миронова озарилась вдохновением: — Чтобы она запомнила наш урок на всю жизнь.
Валька, кривляясь, изгибаясь спиной, на цыпочках подбежал к Ленке и постучал костяшками пальцев по ее спине:
— Бессольцева, ты запомнила наш урок? Ленка не отвечала. Она стояла не шелохнувшись.
— Не отвечает, — разочарованно сказал Валька. — Выходит, не запомнила.
— Может, оглохла? — пропищала Шмакова. — Так ты ее… встряхни.
Валька поднял кулак, чтобы садануть Ленку по ее тоненькой худенькой спине.
— А вот этого уже не надо, — остановила его Миронова, — ведь она уезжает. Значит, мы победили. Нам этого достаточно.
— Пусть катится, откуда приехала! — крикнул Рыжий.
И другие тоже заорали:
— Нам такие не нужны!
— Ябеда!
— Чу-че-ло-о-о! — Валька схватил Ленку за руку и втащил в круг ребят.
Они прыгали вокруг Ленки, плясали, паясничали и веселились, и каждый старался перещеголять другого:
— Чу-че-ло-о-о!
— Чу-че-ло-о-о!
— Ого-род-ное!
— Рот до ушей!
— Хоть завязочки пришей!
Крутился разноцветный круг, а Ленка металась внутри его.
В это время появился Николай Николаевич, увидел Ленку и ребят, прыгающих вокруг нее, и крикнул:
— Вы что к ней пристали? Вот я вас!..
— Заплаточник! — завопил Рыжий. — Атас! Они бросились в разные стороны.
Только Миронова осталась на месте, даже не шелохнулась, бровью не повела. Слова ее были полны презрения ко всем остальным:
— Вы что, струсили?
Этот решительный окрик остановил ребят.
— Что же вы шестеро на одного! — Голос Николая Николаевича звучал почти трагически. — И не стыдно вам?
— А чего нам стыдиться! — нахально вякнул Валька. — Мы ничего не украли. Все в законе.
— Вы лучше свою внучку стыдите! — сказала Миронова.
— Лену? — удивленно спросил Николай Николаевич. — За что?
Ленка резко повернулась к дедушке, и он увидел ее лицо: искаженное, словно ее больно ударили. Он уже хотел крикнуть этим детям, чтобы они замолчали, чтобы побыстрее ушли и оставили их вдвоем.
Но ему никто и не собирался ничего говорить, это было не в их правилах: посвящать взрослых в свои дела. Лишь Миронова твердо и весело сказала на ходу:
— У нее узнаете. Она вам все в красках расскажет. Они скрылись. Только некоторое время в тихом и прозрачном осеннем воздухе были слышны их крики:
— Молодец Железная Кнопка!
— Не испугалась Заплаточника!
— Сила победила!
А потом и голоса пропали, растворяясь вдали.
А Ленка, бедная Ленка ткнулась Николаю Николаевичу лицом в грудь, чтобы спрятаться хотя бы на время от тех бед, которые свалились на нее, и притихла.
Его внучку дразнили Чучелом и так ее доконали, что она решила уехать, подумал Николай Николаевич и почувствовал, как ее беда больно ударила его в сердце: он всегда тяжело переносил чужие беды. Это было трудно для жизни, но он не хотел расставаться с этой привычкой, не бросал тяжелую, но дорогую ношу. И это была его жизнь и спасение. Так подумал в этот момент Николай Николаевич, а вслух сказал, чтобы успокоить Ленку:
— Ну что ты… — Он погладил ее мягкий нежный затылок. — Не обращай на них внимания. — Голос у Николая Николаевича дрогнул, выдавая волнение. — Учись у меня. Я всегда спокоен. Делаю свое дело — и спокоен. — Он почти крикнул с вызовом: — Ты слышала, они дразнили меня Заплаточником? Несчастные!.. Не понимают, что творят. — И вдруг тихо и нерешительно спросил: — А ты что сделала? За что они тебя так?
Ленка вырвалась из его рук и отвернулась.
«Не надо было у нее ничего спрашивать, не надо было», — подумал Николай Николаевич, но эти слова сами собой сорвались у него с языка. Ну что же она такое страшное сделала, что они оттолкнули ее от себя, презрели и гоняли, как зайца?..
— Ну ладно, ладно! — сказал Николай Николаевич. — Прости… Ты решила уехать — значит, тебе так надо. Я жил один… И дальше буду жить один. — Он помолчал, потому что смысл этих слов был ему неприятен. — Привык к тебе? Отвыкну…
Тут он по своей старой привычке нахохлился, как птица под дождем, и натянул козырек кепки на глаза.
— Все это для меня неожиданно, — продолжал Николай Николаевич. — Жили рядом, а я толком в тебе ничего не понял. Не проник в твою душу — вот что обидно.
Он полез в карман, достал потертый кошелек и долго копался в нем, ожидая, вдруг Ленка что-нибудь скажет, ну например, что она передумала, что никуда не поедет и что он может спрятать свой кошелек обратно в карман. Он тянул время, тяжело вздыхал, но это ему не помогло — Ленка молчала.
— На, — сказал Николай Николаевич, протягивая Ленке деньги. — Купи два билета на завтра. Я провожу тебя до Москвы, до самолета.
— А я так хотела на сегодня! — печально вздохнула Ленка. — На сегодня! На сейчас!
— Но это безумие, — сопротивлялся Николай Николаевич. — Посмотри, какие ты взяла вещи. Где твои учебники? А пальто? Там же снег давно, сразу заработаешь ангину!
Он говорил, говорил, она его перебивала: «На сегодня, на сейчас!» — а он убеждал задержаться, хотя сам отлично понимал, что все его доводы полнейшая ерунда, а главное состояло в том, что ему страшно не хотелось, чтобы Ленка уезжала. И поэтому он оборвал свою речь на полуслове, наклонился к ней и признался просительным шепотом:
— Ну не могу я так сразу!.. Ну давай завтра. Ленка выхватила деньги из рук Николая Николаевича.
— Ты слышала? Я согласен на завтра, — в последний раз попросил он.
Николай Николаевич озадачил Ленку — ее ли это дедушка говорит?
Она подняла глаза и увидела его спокойное, неподвижное лицо. Только шрам, идущий от виска к углу жестких, сухих, стариковских губ, предательски побелел, и потерянные глаза, спрятанные под козырьком кепки, выдавали его сильное волнение.
— А у тебя заплатка на рукаве оторвалась, — вдруг заметила Ленка.
— Надо пришить, — Николай Николаевич ощупал заплатку.
Ленка увидела, что шрам на дедушкином лице снова стал еле заметным, и сказала:
— Ты бы купил себе новое пальто.
— У меня на это нет денег, — ответил тот.
— Вот про тебя и говорят, что ты — жадина. — Ленка прикусила язык, но обидное слово уже выскочило, теперь его не поймаешь.
— Жадина? — Николай Николаевич громко рассмеялся: — Смешно. — Он с большим вниманием стал разглядывать свое пальто. — Ты думаешь, что в нем ходить совсем уже неприлично?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4