Так как я не стеснен ни временем, ни местом, я тщательно выберу минуту, например, когда сокровище будет оберегать только один человек. Я его усыплю и свяжу, чтобы овладеть добычей. В этот момент, когда я собираюсь уходить, просыпается комнатная собачка, о существовании которой я не подозревал, и начинает неистово лаять. Наконец, мне удается ее схватить, но при этом собачонка кусает меня в руку и в то время как я ее душу, она в предсмертной борьбе обрывает от моего жилета пуговицу, которая падает на пол и откатывается в сторону. Обыкновенный преступник так растерялся бы от всего этого, что поскорее убежал бы прочь, не заметив, что он укушен, что из раны течет кровь и что потерял одну пуговицу. На следующий день приглашают Барнеса. Дама подозревает кучера, и Барнес соглашается арестовать его не потому, что считает его виновным, а потому, что его госпожа это думает, и особенно потому, что его арест успокоит действительного виновника кражи. Барнес замечает кровь на полу и на морде мертвой собаки и находит пуговицу. Благодаря пуговице он нападает на след вора с укушенной рукой и делу конец.– Но как ты избежишь всего этого?– Во-первых, если бы я был достаточно благоразумен, я совсем не носил бы таких пуговиц при подобных обстоятельствах. Но предположим, я не был бы вполне свободен в выборе времени, тогда могло бы случиться, что пуговицы были бы на мне во время совершения преступления. Будучи уверен, что единственно находившееся в доме лицо связано и усыплено, я не растерялся бы, не позволил бы укусить себя, а если бы это случилось, я бы не торопясь смыл кровь с ковра и с морды собаки. Я заметил бы потерю пуговицы, принялся бы ее искать и нашел, развязал бы свою жертву, открыл бы окно, чтобы уничтожить запах хлороформа, и на другое утро единственными свидетелями преступления были бы убитая собака и исчезнувшее сокровище.– Все это очень легко на словах, но я сомневаюсь, чтобы на месте Петтингилля ты сохранил полное присутствие духа настолько, чтобы найти потерянную запонку, послужившую к его уличению.– В этом ты прав, потому что, будь я Петтингилль, я, как и он, не был бы свободен в своих действиях. Все же, думаю, на мне не было бы такой запонки, если бы я сам выработал план кражи и был свободен в выборе времени, как это было с ним. Запонка была сделана из редкой, старой монеты. Барнес обошел все антикварные лавки и нашел человека, продавшего Петтингиллю эту запонку. Все остальное уже само собой вытекало из этого открытия.– Ну, признаюсь, ты обладаешь большим самомнением, но я ничего не имею против того, чтобы выиграть тысячу долларов. Однако я устал и хочу спать. Спокойной ночи.– Спокойной ночи, дружище. Поразмысли во сне, как бы тебе добыть ту тысячу долларов, которые я у тебя выиграю.Теперь для Барнеса было бы легкомысленно заснуть. Новое приключение чрезвычайно заинтересовало его. Находя необходимым уличить того, кто держал пари против его проницательности, – а слышанное им было крупным шагом к успеху, он решил не спускать глаз с этого человека в продолжении положенного месяца; но особенно восхищала Барнеса мысль позволить ему совершить преступление, чтобы затем поймать его по свежим следам. Он тихонько покинул свое отделение и прокрался в противоположное, из которого он мог видеть восьмое купе и расположился наблюдать.– Я не буду удивлен, если этот хитрый сатана исполнит свое намерение еще в эту ночь. II. Смелая и удачная кража в вагоне Когда поезд приближался к Стамфорду, в вагон вошел кондуктор и начал подавать Барнесу таинственные знаки, из которых сыщик понял, что он желает с ним говорить.– Не назвали ли вы себя вчера, когда прыгали в вагон, Барнесом? – спросил кондуктор.– Да, что же дальше?– Не вы ли сыщик Барнес?– Почему вы об этом спрашиваете?– Потому что главный кондуктор желает с вами говорить, если вы сыщик. В эту ночь в поезде совершена крупная кража.– Ах, черт возьми!– Да, неприятная история. Но будьте так любезны, войдите в соседний вагон.– Одну минуту. – Барнес быстро приближался к восьмому купе, осторожно раздвинул занавес и долго смотрел в отделение. Он увидел двух мужчин, несомненно погруженных в глубокий сон; это успокоило его, и, решив, что можно на несколько минут покинуть свой пост, он направился за кондуктором в следующий вагон, где его ждал главный кондуктор.– Мое служебное положение заставляет меня поручить вам очень, очень загадочное дело, – сказал кондуктор, когда Барнес назвал себя. – Вчера вечером в Бостоне села дама с билетом до южного Норфолька. Когда кондуктор сказал ей, что мы приближаемся к этой станции, она встала и начала одеваться. Через две минуты меня позвали, и дама со слезами заявила мне, что ее обокрали. Она уверяет, что у нее пропал ручной саквояж, в котором было драгоценных камней на сто тысяч долларов.– Вы совершенно верно выразились: это она уверяет, что у нее пропали драгоценности. Какое вы имеете доказательство, что ее действительно обокрали?– Относительно драгоценных камней я, конечно, ничего не знаю, но саквояж у нее был: его видел кондуктор.– Мы останавливались в Нью-Гавене и Бриджпорте. Сколько человек сошло с поезда?– Из спального вагона никто.– То есть вы никого не заметили.– Нет. Я велел кондукторам осмотреть вагоны, и они сообщили мне, что все пассажиры находятся в своих отделениях. Это наводит меня на мысль: если никто не оставлял поезда, то, следовательно, вор находится в нем, не так ли?– Без сомнения.– Когда дама заметила пропажу, она решила ехать дальше до Нью-Йорка. Все остальные пассажиры имеют билеты также до Нью-Йорка, за исключением одного господина, который теперь одевается, так как желает сойти в Стамфорде. Если он выйдет, то может захватить с собой и драгоценности. Что же я могу сделать?– Расскажите ему о краже, и, если он невиновен, он не станет противиться обыску; если же воспротивится – ну, тогда посмотрим.В эту минуту к ним вошел представительный господин, в котором сразу можно было узнать француза. Главный кондуктор смущенно рассказал ему, в чем дело.– Видите ли, это очень неприятная история; но мы так уверены, что вор находится еще в поезде, что…– Что вы затрудняетесь позволить мне оставить поезд, не правда ли? Но к чему вы церемонитесь? Дело так просто, что всякий порядочный человек может только сказать: «Обыщите меня». Если кто-нибудь заявит: «Вы оскорбляете меня», то это и будет вор. Не так ли? – Последние слова относились к Барнесу, который на секунду посмотрел говорившему прямо в глаза, как он делал обыкновенно, чтобы запомнить лицо. Француз совершенно спокойно выдержал его взгляд.– Я то же самое говорил главному кондуктору перед вашим приходом, – отвечал Барнес.– Вот видите. Ну, так я с вашего позволения разденусь, и, пожалуйста, осмотрите меня как можно внимательнее. Чем тщательнее вы меня осмотрите, тем меньше подозрения может впоследствии пасть на меня.Хотя главный кондуктор и не рассчитывал что-либо найти, тем не менее, он внимательно произвел обыск и, как предполагал, не нашел ничего; француз снова оделся.– Багажа у меня только два небольших саквояжа, так как я ездил в Бостон всего на день.Саквояжи были принесены, осмотрены, но в них не нашли ничего.– Теперь, господа, надеюсь, я могу уйти, так как мы прибыли к месту моего назначения. Я останусь здесь только часа два, а затем поеду в Нью-Йорк. Там я остановлюсь в отеле Гофмана. Вот моя карточка на случай, если я буду еще нужен.Барнес взял карточку и внимательно осмотрел ее.– Что вы думаете о нем? – спросил обер-кондуктор.– О нем? Нам нечего больше о нем думать, на него пока не падает ни малейшего подозрения. К тому же мы всегда можем его найти, если он нам будет нужен. Вот тут его имя: Альфонс Торе. Теперь нам следует обратить внимание на других пассажиров. Как вы полагаете, не могу ли я поговорить с пострадавшей дамой?– Непременно, если вы этого желаете.– Так пришлите ее сюда и устройте так, чтобы я мог поговорить с ней наедине. Не говорите ей, что я сыщик, это я сделаю сам.Вскоре явилась высокая дама лет сорока пяти. Садясь, она быстро, украдкой, взглянула на Барнеса, но он, по-видимому, не заметил этого.– Обер-кондуктор прислал меня к вам, – начала она. – Какое имеете вы отношение к делу?– Никакого. – Никакого? Так зачем…– Говоря, что не имею никакого отношения к делу, я этим только хочу сказать, что исключительно от вас зависит, попытаюсь ли я найти ваши украшения, или нет. Я веду подобного рода дела для этой дороги, но если потерпевший не пожелает выступить против дороги, то мы не даем хода делу. Желаете вы, чтобы я взялся за поиски пропавших вещей?– Конечно, я желаю вернуть мои драгоценные камни, потому что они очень дорого стоят, но я не знаю, могу ли я поручить это дело сыщику.– Почему вы думаете, что я сыщик?– А разве нет?– Да, я сыщик, – сказал Барнес после некоторого колебания, – но так как я служу в частном учреждении, то могу повести дело без огласки. Ведь это было главной причиной, почему вы не хотели поручить дело мне?– Вы очень проницательны. Во всяком случае, по некоторым семейным обстоятельствам я не желаю, чтобы дело приняло огласку. Если вы возьметесь отыскать драгоценные камни так, что дело не попадет в газеты, я вас хорошо награжу.– Хорошо, я возьмусь за это дело, но вы должны ответить мне на некоторые вопросы. Во-первых, ваше имя и адрес?– Меня зовут Роза Митчель, и я пока живу в Эсте, тридцатая улица №… Я недавно только приехала из Нового Орлеана, моей родины, и ищу подходящую квартиру.Барнес вынул записную книжку и записал имя и адрес.– Замужем?– Была; мой муж умер несколько лет назад.– Итак, относительно драгоценностей… Каким образом случилось, что вы путешествуете с такой массой драгоценностей?– Я потеряла не драгоценные украшения, а необделанные камни удивительной красоты: бриллианты, рубины, жемчуг и другие. После смерти моего мужа значительная часть его состояния ушла на уплату долгов за исключением векселя на одного знатного итальянца, умершего вскоре после моего мужа. Душеприказчики итальянца вошли со мной в соглашение, по которому эти камни мне были предоставлены в уплату долга. Я только вчера получила их в Бостоне, а сегодня их уже нет у меня. О, это жестоко, слишком жестоко! – Она судорожно стиснула руки и две слезы скатились у нее по щекам.Барнес размышлял несколько минут, делая вид, что не смотрит на нее.– Во сколько были оценены эти драгоценности?– В сто тысяч долларов.– Каким способом были они вам пересланы?Вопрос был очень прост, и Барнес предложил его без всякой задней мысли. Поэтому он был очень удивлен тем впечатлением, которое произвел. Дама вскочила и ее поведение сразу изменилось.– Это не имеет значения, – сказала она, сжав губы. – Может быть, я и так слишком много рассказала незнакомому мне человеку. Придите сегодня вечером ко мне на квартиру, и я вам расскажу подробности – если решу поручить дело вам. До свидания.Барнес задумчиво проводил ее взглядом, не вставая с места.«Я думаю, что эта женщина лжет», – проговорил он про себя и вернулся в свой вагон, где обыскивали двух господ, которым это представлялось чрезвычайно забавным. Остальные пассажиры также охотно предоставили себя осмотру; между тем Барнес выжидал в своем отделении. Наконец его терпение было вознаграждено. Красивый молодой человек, лет двадцати шести, вышел из восьмого купе и прошел в туалет. Барнес последовал за ним и вышел в курительное отделение. Только он сел, как туда вошел господин, очевидно, второй пассажир из восьмого купе. В то время как он мылся, обер-кондуктор рассказал первому о краже и попросил позволения обыскать его. Оставалось только несколько минут до приезда в Нью-Йорк, и все пассажиры, кроме этих двух, были уже обысканы. Эти последние имели вид более знатных особ, чем остальные. Тем сильнее было удивление обер-кондуктора, когда после его объяснения молодой человек сильно заволновался. Он заикался, запинался и не мог найти слов.– Боб, слышишь? Была совершена кража, – сказал он наконец своему спутнику хриплым голосом.Лицо его друга Боба было покрыто мыльной пеной и прежде чем ответить, ему нужно было смыть ее.– Ну, что же далее? – спросил он затем совершенно спокойно.– Но… но… обер-кондуктор хочет обыскать меня.– Естественно. Чего же ты боишься? Ведь не ты украл?– Нет… но…– Никакого «но» тут не может быть. Если ты невиновен, дай обыскать себя. – Затем он, смеясь, повернулся к зеркалу и начал чрезвычайно тщательно завязывать свой галстук. Его друг посмотрел на него одну секунду с выражением, понятным только для Барнеса, так как он знал, что Боб, конечно, и есть тот человек, который заключил пари, что совершит преступление, и, очевидно, его друг начал уже его подозревать.– Господин обер-кондуктор, – сказал наконец молодой человек, – мое поведение должно казаться вам подозрительным; объяснить его я вам не могу; но я готов позволить обыскать себя и даже желаю, чтобы обыск был произведен как можно тщательнее.Обыск был произведен, но без всякого результата.– Вот моя карточка, я – Артур Рандольф из банка фирмы «Рандольф и сын»; а это – мой друг Роберт-Леройе Митчель; я ручаюсь за него.При имени Митчель Барнес встрепенулся от удивления, так как этим именем назвалась и пострадавшая дама.– Благодарю, Артур, – вмешался Митчель, – я и сам могу за себя постоять.Обер-кондуктор поколебался одну минуту, затем обратился к Митчелю:– Очень сожалею, что вынужден просить также позволения обыскать вас, но это моя обязанность.– Милостивый государь, я отлично понимаю, что это ваша обязанность, и нисколько не сержусь на вас за это, тем не менее, я решительно отказываюсь.– Вы отказываетесь? – вскричали все остальные, и трудно сказать, кто из них был наиболее поражен.Рандольф побледнел и прислонился к стене; Барнес проявил некоторое волнение.– Это походит на признание себя виновным, – сказал он, – так как все остальные пассажиры позволили обыскать себя.Ответ Митчеля был еще неожиданнее, чем его отказ.– Это меняет дело, – сказал он. – Если все позволили, то и я не стану противиться.
1 2 3 4