Смутно обеспокоенный, Жильбер сел в лифт и поднялся на пятый этаж. Он регулярно сотрудничал с «Ля Капиталь» уже более шести лет и за это время видел главного редактора, может быть, раз пять. В газете он никого не знал, за исключением сотрудников бухгалтерии и вахтера у входа. Каждую неделю он отправлял почтой свой материал и раз в месяц заходил сюда за гонораром.
Впрочем, это был наиболее приятный способ заниматься журналистикой, и он это прекрасно знал. Кроме этого, он работал еще на несколько провинциальных газет и на два очень серьезных шахматных журнала. Все гонорары в сумме составляли относительно высокую месячную зарплату, во всяком случае, на жизнь хватало.
Он обратился к секретарше, которую никогда раньше не видел. Она изо всех сил стучала на пишущей машинке.
— Я хотел бы увидеть Монтини.
— Не знаю, сможет ли он вас принять… У вас назначена встреча?
— Нет, но он попросил меня зайти. Жильбер Витри.
Молодая женщина нажала ярко-красным ногтем на хромированную кнопку переговорного устройства и прощебетала:
— Месье, господин Жильбер Витри просит, чтобы вы его приняли. Через громкоговоритель сухой голос Монтини пролаял:
— Пусть зайдет.
Жильбер знал дорогу. Он толкнул двойную дверь и был неожиданно удивлен окружившей его прохладой. Тут он заметил огромный кондиционер, стоящий около окна. Письменный стол почти полностью закрывал Монтини. Трое мужчин в рубашках с короткими рукавами стояли вокруг него и с почтением слушали.
— Входите, Витри, я задержу вас на пару минут.
Он где— то подобрал уже начатую сигару и принялся жадно ее сосать, но, заметив, что она погасла, отбросил, ворча от досады.
— Так вот, Мишель, я хочу, чтобы наши лучшие репортеры были брошены на это дело. Понятно? Во-первых, вы отыщите мне в архивах все нераскрытые убийства за последние полгода и только женщин, так? Если нам удастся доказать, что этот тип убивает не в первый раз, то это было бы для нас большим шагом вперед. Раздобудьте мне свидетелей, ищите повсюду, заставьте их говорить, заплатите им, если потребуется. Ясно? В этом деле мы оказались позади всех остальных, и нам необходимо теперь их обойти. Уловили? Сотрудники с готовностью поддакнули.
— Если бы мы смогли запустить фоторобот убийцы и на этом поймать его. Вот это была бы сенсация. Прикиньте этот вариант с вашими рисовальщиками и со свидетелями, если они найдутся. Покопайтесь в прошлом этой девчонки. Я хочу знать о ней все, да же ту церковь, где она первый раз причащалась. Расспросите кюре. Давайте, беритесь за дело и пошустрее!
Один из той троицы, проходя мимо Жильбера по пути к выходу, процедил сквозь зубы:
— Ну вот, понеслось.
Монтини взял другую сигару, обрезал ее на миниатюрной гильотине и развернулся на своем кресле.
— Рад вас видеть, Витри. Вы слишком редкий здесь гость, ста— рина. Но заметьте, мне больше нравится такой малый, как вы, чем тот газовщик, который приходит просить у меня прибавки к жалованью каждые три месяца. Хотите сигару?
— Нет, спасибо.
— Напрасно. Они… — он затянулся сигарой, — великолепны. Я вас попросил зайти вот зачем. Послушайте, а вы начали полнеть.
Жильбер бросил сокрушенный взгляд на ту часть тела, которой было предъявлено обвинение, и подтянул живот. Тотчас, несмотря на прохладу, капельки пота выступили у него на лбу. Монтини продолжал:
— Мы сейчас занимаемся проверкой эффективности различных рубрик нашей газеты. Но такой анкетный опрос бывает всегда разрозненным и не очень точным, и поэтому мы проводим конкурсы. Вот конкурс кроссвордов только что закончился, и, что отрадно, мы получили двести тысяч ответов. А вас я попрошу организовать в меньших масштабах небольшой шахматный конкурс. Хорошо?
Непонятно почему, Жильбер почувствовал себя несчастным. А если в результате этого конкурса он получит только сто или двести ответов, то его рубрику упразднят? Дрожащим голосом он выдвинул свои доводы:
— Но, месье Монтини, вы не можете сравнить аудиторию читателей шахматной рубрики с числом любителей кроссвордов.
— Да об этом и не идет речь, старина. Равно как и никто не ста— вит под сомнение ваш талант или профессиональную добросовестность. Мы просто подхлестнем интерес к шахматам, вот и все. Во-первых, кроме ваших обычных шахматных задач вы раз в неделю будете давать одну конкурсную задачу, за решение которой победителю будет вручен приз в — двести франков. Затем первые победители в наших ежемесячных партиях будут награждаться пятьюстами франками и, наконец, у нас в редакции организуем открытый турнир, судейство на котором будет возложено на вас, а выигрыш будет значительно крупнее. Это, возможно, позволит привлечь к нам новых читателей. Вы согласны?
— Конечно, но…
— Да, для вас это будет означать увеличение объема работы. Я уже предупредил Менара в кассе. Он выдаст вам, сколько вы попросите. Вы довольны? Вы все же заходите ко мне иногда, вот уже несколько лет у меня нет времени сыграть партию в шахматы, а так хочется. А с таким учителем, как вы, я смог бы скоро участвовать в чемпионатах. Да еще с таким молодым учителем. Сколько вам, Витри? Сорок? Сорок два?
— Тридцать, месье Монтини.
Монтини нарочито прикусил себе нижнюю губу. Жильбер плохо знал его, однако понял, что оплошность с его стороны была намеренной. Этакий скрытый способ упрекнуть его за пренебрежение к своей физической форме. Ну и что? В конце концов, шахматный игрок не обязан быть атлетом!
Охваченный, с одной стороны, досадой, а с другой — удовлетворением, Жильбер прошел через приемную, где сидела секретарша, под взглядом которой он выпятил грудь и выпрямился, насколько мог. Но девушка проводила его лишь рассеянным взглядом. Сорок лет! Неужели он действительно выглядел таким старым?
Перед лестницей он встал у большого зеркала и оценивающе стал себя в нем разглядывать. Черты его лица были молодыми. Морщин не было. Но зато уже начала появляться лысина, в глаза бросались покатые плечи и дряблый живот. Многие мужчины сорока лет, должно быть, выглядят гораздо моложе его.
— Я пью слишком много. Это глупо, можно стать законченным пьяницей. Я слишком много пью пива, содовой и минеральной воды. Меня все время мучает жажда. И именно от этого я полнею. И очень мало физических упражнений. С тех пор как у меня машина, я больше не хожу пешком.
Из кабины лифта вышла молоденькая блондинка, смущенно посмотрела, как он красуется и разговаривает сам с собой перед зеркалом, не заботясь о том, что кто-то может наблюдать за ним. Заметив ее присутствие, он почувствовал, что краснеет от стыда, и укрылся в кабине лифта. Девушка мило улыбалась.
Разговор с главным редактором затянулся. Солнце пряталось за высокими зданиями на улице Реомюр. Жильберу пришлось здорово напрячь память, чтобы вспомнить, где он оставил свою машину. Он забывал все. Пардон! Он еще может вспомнить год, когда в Чехословакии проходил такой-то шахматный турнир, имена главных претендентов и последовательность ходов в финальной партии. Но чтобы вспомнить, что он делал накануне или пять минут назад, ему приходилось заглядывать в свою записную книжку.
— Это лечится!
Он направился в ресторан рядом с набережной, где он ужинал три раза в неделю. Сюда ходили техники из здания телевидения, находившегося совсем рядом, и здесь можно было неплохо поесть за умеренную плату. Хозяйка, которую все звали, «Мой ангел», сообщила:
— Столик вам заказан, господин Жильбер. Месье Жерар позвонил и предупредил, что придет ужинать, но не раньше восьми часов.
Жильбер сел за столик, заказал стакан минеральной воды «Виттель» и стал ждать. Внезапно появился Жерар в компании Паскаля. Рукопожатия, похлопывания по спине, обильное изъявление дружеских чувств. Все трое знали друг друга со времени службы в одном полку, где их сблизила любовь к шахматам. С тех пор они не теряли друг друга из виду. Паскаль и Жерар следили в газете за рубрикой Жильбера и потом в подробностях ее обсуждали. Но в этот вечер разговор шел только о преступлении в Медоне. Прежде всего Жильбер признался, что ничего не знает об этом.
— Да, тяжело работать в газете, где кровь на первой полосе льется каждый день! — Мой ангел! Один джин «дюбоне» для меня!
— И мне тоже.
Паскаль, более высокий из двух, был коммерческим представителем одной крупной автомобильной фирмы. Жерар работал в какой-то конторе. Паскаль говорил легко, чувствовалось, что это его тема.
— Это достаточно необычное дело. Тело было обнаружено этим утром лесником, совершавшим объезд на велосипеде. Смотрит — в чаще голое тело. Он подходит и видит, что это совсем молоденькая девчонка лет восемнадцати. И красивая, как сказано в газетах.
— Ты знаешь, — обрезал Жерар, — они всегда преувеличивают.
— Она была задушена, потом изнасилована. Тело покрыто следами от укусов, царапинами, вырваны целые пряди волос.
Жильбер почувствовал спазмы в животе. Он не переносил эти жуткие подробности. Воспользовавшись тем, что Паскаль пил свой аперитив, Жерар принял эстафету:
— А разорванную одежду девчонки обнаружили на некотором расстоянии. Убийце повезло, так как в том месте, где он ее убил, обычно никогда никого не бывает. — Когда она была убита? — спросил Жильбер.
— Этой ночью. Полиция обнаружила рядом следы машины. Очевидно, он подцепил ее где-то на танцах, предложил прогуляться на машине и — раз! Никогда не знаешь, что у людей в голове!
— Лучше не слишком задаваться этим вопросом, поверь мне!
— Я считаю, — сказал Жерар, — что этот тип сначала выпил немного, а когда захотел поиметь девчонку, она закричала. Он испугался и — раз! Видимо, женатый мужик.
— Но это не объясняет все же того, почему он надругался над ней после смерти. Надо быть садистом или совершенно в бессознательном состоянии, чтобы дойти до этого.
— Если вы не против, — сказал Жильбер, — сменим тему. Мне и так уже не хорошо, а с вами у меня и вовсе аппетит пропадет. Посмеявшись, они сделали заказ.
— Что будем делать потом? — спросил Жерар.
Обычно этот простой вопрос успешно возобновлял спор в течение всей еды. Один предлагал спектакль, второй — пройтись по девицам, третий — матч по боксу. И большей частью все заканчивалось бесцельным шатанием и бесконечной говорильней на террасе какого-нибудь кафе.
— Если бы только бордели были открыты, — с сожалением за метил Паскаль, — нам бы не пришлось так долго спорить. Слушай, Жильбер, ты помнишь в Монпелье?
Машина воспоминаний была приведена в движение. Они стали перебирать неизбежные в такой ситуации воспоминания о военной службе.
— Что это была за попойка, господа! Ты тогда был, Жерар?
— Ну ты скажешь! Ведь это я предложил ее организовать! Ну мы тогда погудели на славу! А Жильбер, как же он тогда чудил! Он рассказывал целый час подряд скабрезные анекдоты, а затем в борделе стал танцевать с мадам, после чего исчез вместе с негритянкой, а возвращаясь вместе с нами в казарму, все еще что-то доказывал. А на следующий день он утверждал, что ничего не помнит. — Да еще ты заявлял, что тебя разыгрывают?
— Да, действительно! — сказал Жильбер. — Я совсем ничего не помнил.
— Пришлось повести тебя вечером в бордель и прокрутить для тебя заново всю историю с девочками!
Хозяйка поставила на стол вторую бутылку розового вина. Жильбер довольствовался минеральной водой, что вызывало иронию его друзей.
— Рядовой второго года Витри, вы случаем не надирались капитально вчера или сегодня утром?
— Никак нет, мой генерал, однако у меня болит печень и я лечусь.
— Печень болит! Это из-за чего же?
— Из-за аперитива!. — Немного спустя они вновь вернулись к разговору о преступлении, совершенном садистом, и Жильбер похвастался тем, что его газета намерена внести серьезную лепту в его раскрытие. Он рассказал также о замысле использовать в этих целях фоторобот, что вызвало интерес у его друзей.
— А ты знаешь, как это делается?
— У меня лишь довольно смутное представление об этом, но я думаю, что в результате опроса свидетелей на основании их описаний создается портрет предполагаемого убийцы.
В этот момент упал нож и Паскаль нагнулся, чтобы его подобрать. Жерар сказал:
— Послушайте меня, этот тип совсем не дурак, раз решил совершить свое преступление в лесу, в безлюдном месте.
— Да как сказать!
Они стали говорить о другом. Мысли Жильбера принялись блуждать. Вот снова на ум пришло преступление, нет, это его мало, интересовало. Теперь вспомнилась та забавная история в Монпелье.
В то время, как и сейчас, у него уже случались провалы памяти, во время которых он вел себя как нормальный человек: поддерживал разговор, водил машину без аварий, совершал тысячу поступков повседневной жизни… Как-то раз, два года тому назад, после одной вечеринки он проснулся на следующий день в постели с абсолютно незнакомой блондинкой, лицо которой у него не вызывало никаких воспоминаний. И однако тот факт, что он находился с ней в одной постели, не оставлял никаких сомнений в интимном характере отношений, которые связывали их в течение ночи.
В то время как он поспешно одевался, торопясь побыстрее покинуть эту незнакомую комнату, девица проснулась, назвала его «дорогой» и попросила, чтобы он ее поласкал. Возвратившись к себе, он обнаружил в своей знаменитой записной книжке имя, адрес и номер телефона этой женщины, записанные его собственной рукой без малейшего признака дрожи в почерке. Патологический случай.
Ему следовало бы сходить к психиатру. Но он не делал этого, потому что догадывался, что тот ему скажет. «Уважаемый, ваше подсознание отвергает состояние опьянения, которое воспринимает ваш разум. И оно полностью выбрасывает из вашей памяти все тягостные для вас ситуации».
— Ну что, давайте еще выпьем!
Они провели вечер, болтаясь по кафе, играя в электронный бильярд, а закончили его в кабаре со стриптизом. Потом Жильбер отвез домой Паскаля, у которого машина была в ремонте, вернулся к себе и завалился спать. За весь вечер он не выпил ни капли спиртного.
Ему нравилась однокомнатная квартира Клотильды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14