Айзек Азимов
Обезьяний палец


Азимов Айзек
Обезьяний палец

Айзек АЗИМОВ
ОБЕЗЬЯНИЙ ПАЛЕЦ
- Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да, произнес Марми Таллин в шестнадцати различных тональностях и ударениях, при этом его кадык на длинной шее конвульсивно дергался. Марми писатель-фантаст.
- Нет, - ответил Лемюэль Хоскинс, непоколебимо глядя сквозь свои очки в стальной оправе. Хоскинс - издатель научной фантастики.
- Значит, вы не принимаете научный тест. Вы меня не слушаете. Я забаллотирован? - Марми приподнялся на цыпочках, опустился, несколько раз повторил этот процесс, тяжело дыша. Пальцами он вцепился себе в волосы.
- За один, против шестнадцать, - сказал Хоскинс.
- Послушайте, - снова начал Марми, - почему это вы всегда правы? Почему неправ всегда я?
- Марми, посмотрите этому в лицо. Мы судим по-разному. Если тираж журнала уменьшится, я буду разорен. Засяду по уши. Президент общества космических издателей начнет задавать вопросы. Он примется изучать цифры. Но тираж не падает. Напротив, он растет. Поэтому я хороший издатель. Что касается вас, то когда издатели принимает ваши рукописи, вы талант. Но когда не принимают, вы бездарь. В данный момент вы бездарь.
- Есть и другие издатели. Вы не один, - Марми вытянул руки, растопырив пальцы. - Считать умеете? Вот сколько фантастических журналов с радостью возьмут рассказы Таллина не глядя.
- Gesundheit [на здоровье, (нем.)], - сказал Хоскинс.
- Послушайте, - голос Марми стал сладким, - вы хотите, чтобы я внес два изменения, верно? Вам нужна вступительная сцена с битвой в космосе. Ладно, сделал. Она уже тут. - Он помахал рукописью под носом у Хоскинса, и тот отодвинулся, как от дурного запаха.
- Но вы хотите также, чтобы в самой середине действия произошла ретроспекция, сцена на корабле, - продолжал Марми, - и вот этого вы не можете получить. Внеся это изменение, я уничтожу концовку, в которой сейчас есть и пафос, и глубина, и чувство.
Издатель Хоскинс уселся в кресло и обратился к секретарше, которая все это время продолжала печатать. Она привыкла к таким сценам.
Хоскинс сказал:
- Вы слышали, мисс Кейн? _О_н_ говорит о пафосе, глубине и чувстве. Что писатель знает о таких вещах? Послушайте, введя вставку, вы усиливаете интерес, укрепляете рассказ, делаете его более ценным.
- Чем я его делаю ценнее? - с болью воскликнул Марми. - Вы хотите сказать, что если я посажу в корабль несколько парней и заставлю их говорить о политике и социологии в ожидании взрыва, рассказ станет ценнее? О, Боже!
- Но иначе нельзя. Если вы дождетесь кульминации и потом начнете обсуждать политику и социологию, читатель уснет над вашим рассказом.
- Я пытаюсь сказать вам, что вы ошибаетесь, и могу это доказать. Что смысла спорить, когда я организовал научный эксперимент...
- Научный эксперимент? - Хоскинс снова апеллировал к секретарше. Как вам это нравится, мисс Кейн? Он считает себя одним из своих героев.
- Я случайно знаком с одним ученым.
- Кто это?
- Доктор Арндт Торгессон, профессор психодинамики Колумбийского университета.
- Никогда о нем не слышал.
- Полагаю, это о многом говорит, - с презрением сказал Марми. - _В_ы о нем никогда не слышали. Вы и об Эйнштейне не слышали, пока ваши авторы не стали упоминать его в рассказах.
- Очень остроумно. Какая гадость! Так что с этим Торгессоном?
- Он разработал способ научной оценки качества рукописи. Это грандиозная работа. Это... это...
- И это тайна?
- Конечно, тайна. Он не профессор из фантастики. В фантастике когда человек разрабатывает теорию, он тут же оповещает об этом все газеты. В реальной жизни так не бывает. Ученый годы проводит в экспериментах, пока не опубликует что-нибудь. Публикация - это серьезное дело.
- Тогда откуда _в_ы_ об этом знаете? Простой вопрос.
- Так случилось, что профессор Торгессон мой поклонник. Ему нравятся мои рассказы. Он считает меня лучшим писателем в этом жанре.
- И он показал вам свою работу?
- Да. Я предвидел, что вы заупрямитесь насчет этого рассказа, и попросил его провести для нас эксперимент. Он согласился, если мы не будем об этом рассказывать. Он сказал, что эксперимент интересный. Он сказал...
- Но почему такая таинственность?
- Ну... - Марми колебался. - Послушайте, предположим, у вас есть обезьяна, которая печатает текст "Гамлета".
Хоскинс в тревоге смотрел на Марми.
- Вы что, розыгрыш тут устраиваете? - Он повернулся к мисс Кейн. Когда писатель десять лет проработает в фантастике, без клетки он опасен.
Мисс Кейн продолжала быстро печатать.
Марми сказал:
- Вы меня слышали: обычная обезьяна, выглядит даже забавнее среднего издателя. Я договорился на сегодня. Идете со мной?
- Конечно, нет. Вы думаете, я оставлю кипу рукописей вот такой высоты, - он резко провел ладонью по горлу, - ради вашей глупой шутки? Думаете, буду подыгрывать клоуну?
- Это не шутка, Хоскинс. Ставлю обед в любом ресторане по вашему выбору. Мисс Кейн свидетельница.
Хоскинс снова сел.
- Вы меня угостите обедом? Вы, Мармадьюк Таллин, самый известный в Нью-Йорке должник, собираетесь оплатить чек?
Марми содрогнулся, но не от упоминания о своей неспособности оплатить чек, а от своего имени во всей его ужасной трехсложности. Он сказал:
- Повторяю. Обед: что хотите и где хотите. Бифштексы, грибы, грудка рябчика, марсианский крокодил - что угодно.
Хоскинс встал и снял со шкафа шляпу.
- Не могу упустить возможность взглянуть, как вы достаете старую большую долларовую банкноту из левого фальшивого каблука, где она пролежала с девятьсот двадцать восьмого. Я иду с вами в Бостон...
Доктор Торгессон был польщен. Он тепло пожал руку Хоскинсу и сказал:
- Я читаю "Космические рассказы" с самого приезда в эту страну, мистер Хоскинс. Прекрасный журнал. Особенно мне нравятся рассказы мистера Таллина.
- Слышите? - спросил Марми.
- Слышу. Марми говорит, что у вас есть талантливая обезьяна, профессор.
- Да, - ответил Торгессон, - но, конечно, это конфиденциально. Я не готов еще к публикации, а преждевременная публикация может уничтожить мою профессиональную карьеру.
- Все сохранится под шляпой издателя, профессор.
- Хорошо, хорошо. Садитесь, джентльмены, садитесь. - Он начал расхаживать перед ними. - Что вы рассказывали мистеру Хоскинсу о моей работе, Марми?
- Ничего, профессор.
- Вот как. Ну, что ж, мистер Хоскинс, как издатель журнала научной фантастики, вы, я не сомневаюсь, знаете все о кибернетике.
Хоскинс позволил сосредоточенно интеллигентному взгляду просочиться за стальную оправу своих очков. Он сказал:
- А, да. Компьютеры... Массачузетский технологический... Норберт Винер... - И что-то еще.
- Да. Да. - Торгессон заходил быстрее. - Тогда вы знаете, что был на основе кибернетических принципов создан шахматный компьютер. Шахматные правила и цель игры встроены в его цепи. Если дать машине определенную позицию, она сможет рассчитать все вероятные ходы с их последствиями и выбрать тот ход, который с наибольшей вероятностью ведет к победе. Она может при этом учитывать даже темперамент противника.
- А, да, - сказал Хоскинс, глубокомысленно поглаживая подбородок.
Торгессон продолжал:
- Представьте себе аналогичную ситуацию, в которой машине дают фрагмент художественного произведения, к которому компьютер может добавлять слова из своей памяти, где сосредоточен весь словарь языка. Естественно, такую машину нужно снабдить чем-то вроде пишущей машинки. И конечно, такой компьютер будет гораздо, гораздо сложнее шахматного.
Хоскинс беспокойно заерзал.
- Обезьяна, профессор. Марми упоминал обезьяну.
- Но я как раз к этому и веду, - ответил Торгессон. - Естественно, никакая машина не может достичь такой сложности. Но человеческий мозг... Человеческий мозг сам по себе тоже компьютер. Конечно, я не мог использовать мозг человека. Закон, к сожалению, не позволяет. Но даже мозг обезьяны, соответственно подготовленный, может сделать больше, чем любая созданная человеком машина. Подождите! Сейчас я принесу маленького Ролло.
Он вышел из комнаты. Хоскинс немного подождал, потом осторожно взглянул на Марми. И сказал:
- Ну, Братец!
- В чем дело? - спросил Марми.
- В чем дело? Это фальшивка. Скажите, Марми, где вы взяли этого мошенника?
Марми рассердился.
- Мошенника? Это подлинный кабинет профессора в "Фэйервезер Холл", в Колумбийском университете. Университет вы узнали, надеюсь? Видели статую Альма Матер на 16 улице? Я вам показывал кабинет Эйзенхауэра.
- Конечно, но...
- А это кабинет доктора Торгессона. Посмотрите на пыль. - Он подул на книгу, подняв облака пыли. - Одна только пыль свидетельствует, что это подлинный кабинет. А посмотрите название книги. "Психодинамика человеческого поведения". Автор профессор Арндт Рольф Торгессон.
- Хорошо, Марми, хорошо. Торгессон существует, и это его кабинет. Откуда вы узнали, что подлинный профессор в отпуске, и как проникли в его кабинет, я не знаю. Но неужели вы пытаетесь меня убедить, что этот шут с компьютерами и обезьяной и есть подлинный профессор?
- У таких подозрительных людей, как вы, бывает очень несчастное детство.
- Это всего лишь результат общения с писателями, Марми. Я уже выбрал ресторан, и обойдется это вам недешево.
Марми фыркнул:
- Ничего из тех несчастных пенни, что вы мне платили. Тише, он возвращается.
За шею профессора цеплялась обезьянка капуцин очень меланхоличного вида.
- Это маленький Ролло, - сказал Торгессон. - Поздоровайся, Ролло.
Обезьянка потянула его за волосы.
Профессор сказал:
- Боюсь, он устал. У меня есть образец его работы.
Он опустил обезьянку, позволив ей держаться за его палец, а сам достал из кармана пиджака два листа бумаги и протянул их Хоскинсу.
Хоскинс прочел:
- Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ли души терпеть удары и щелчки обидчицы судьбы иль лучше встретить с оружьем войско бед и положить конец волненьям? Умереть. Забыться. И все. И знать, что этот сон - предел сердечных мук... [Пер. Б.Пастернака].
Он поднял голову.
- Это напечатал маленький Ролло?
- Вернее, это копия того, что он напечатал.
- Ага, копия. Ну, маленький Ролло плохо знает Шекспира. У Шекспира "встретить с оружьем море бед".
Торгессон кивнул.
- Вы совершенно правы, мистер Хоскинс. Шекспир действительно написал "море". Но видите ли, это смешанная метафора. Невозможно сражаться с морем при помощи оружия. С оружием сражаются против войска. Ролло выбрал подходящее по ритму слово "войско". Это одна из редких ошибок Шекспира.
Хоскинс сказал:
- Покажите, как он печатает.
- Конечно. - Профессор поставил на маленький столик машинку. От нее шел провод. Профессор объяснил: - Нужна электрическая машинка, иначе потребуется слишком большое физическое усилие. Необходимо также подсоединить Ролло к трансформеру.
Он сделал это с помощью двух электродов, на восьмую дюйма выступавших из черепа маленького животного.
- Ролло, - сказал он, - подвергся очень тонкой операции мозга, во время которой провода были подсоединены к разным участкам его мозга. Мы можем отключить его действия и использовать его мозг просто как компьютер. Боюсь, что подробности будут слишком...
- Пусть печатает, - сказал Хоскинс.
- А что вы бы хотели?
Хоскинс быстро соображал.
- Он знает "Лепанто" Честертона?
- Он ничего не знает. Он только рассчитывает. Просто прочтите небольшой отрывок, чтобы он мог оценить настроение и стиль и рассчитать продолжение по первым словам.
Хоскинс кивнул, расправил грудь и загремел:
- Белые фонтаны падают с солнечных дворов, и Солдан Византийский улыбается им. Смех, подобный фонтанам, застыл в лице того, кого боятся все люди. Он тревожит лесную тьму, тьму его бороды; он завивается вокруг кроваво-красного полумесяца, полумесяца его губ; моря всего мира потрясаются его кораблями...
- Достаточно, - сказал Торгессон.
Наступила тишина. Обезьянка серьезно рассматривала пишущую машинку.
Торгессон сказал:
- Процесс требует некоторого времени, конечно. Маленькому Ролло нужно принять во внимание романтизм этого произведения, слегка архаический стиль, ритм и так далее.
И тут маленький черный палец нажал клавишу. Это была буква "о".
- Он не использует большие буквы, - сказал ученый, - и знаки препинания тоже, и у него бывает много ошибок. Поэтому я обычно перепечатываю его работу.
Маленький Ролло коснулся клавиши "н", потом "и". Потом после долгого раздумья нажал на пробел.
- Они, - прочел Хоскинс.
Начали появляться слова:
- они об рушивались набе лые рес публики италии устрем ля лись вадриатику как львым оря папа вот чаянии взметнулр уки ипризвал всех христяьн скихры царей под зна мякреста.
- Боже мой! - сказал Хоскинс.
- Такое продолжение? - спросил Торгессон.
- Клянусь любовью святого Петра! - не мог прийти в себя Хоскинс.
- Если так, то Честертон очень хороший поэт.
- Святой дым! - воскликнул Хоскинс.
- Видите! - сказал Марми, массируя плечо Хоскинса. - Видите, видите, видите! Видите, - добавил он.
- Будь я проклят, - сказал Хоскинс.
- Послушайте, - сказал Марми, трепля свои волосы, пока они не стали напоминать хохолок попугая, - перейдем к делу. Давайте попробуем мой рассказ.
- Да, но...
- Это в пределах возможностей маленького Ролло, - заверил его Торгессон. - Я часто читаю Ролло отрывки из лучших фантастических рассказов, включая, конечно, рассказы Марми. Удивительно, как улучшаются некоторые.
- Дело не в этом, - сказал Хоскинс. Любая обезьяна может сочинять лучшую фантастику, чем большинство этих писак. Но в рассказе Таллина тринадцать тысяч слов. Обезьяна будет печатать его целую вечность.
- Вовсе нет, мистер Хоскинс, вовсе нет. Я прочту ему рассказ, а в нужном месте мы позволим ему продолжить.
Хоскинс сложил руки,
- Валяйте. Я готов.
- А я, - сказал Марми, - более чем готов. - И он тоже сложил руки.
Маленький Ролло сидел, пушистый крошечный клубок каталептического страдания, а негромкий голос доктора Торгессона поднимался и опускался в периодах описания космической битвы и последующих стремлений пленных землян вернуть себе свой захваченный корабль.
1 2