Объяснить причину предполагаемого отъезда не составило большого труда. В короткой беседе с упавшим духом инспектором она объявила, что устала от назойливого внимания газетчиков и собирается уединиться. С обезоруживающей улыбкой она призналась ему, что хочет пожить у брата в Норуиче, умоляя не сообщать этот факт представителям прессы. Той же ночью Кэтрин уехала в Лондон.
Пребывание в Норуиче оказалось весьма суровым испытанием для нее. Она даже не думала, что ее так сильно будет тянуть обратно. Ей не хватало успокаивающего вида на Туинни Айленд и ощущения того, что Чарльз совсем рядом. Несмотря на то, что она бесконечно повторяла себе, что у него пока есть все самое необходимое и что с ним ничего не случится, она не могла перестать беспокоиться, особенно по ночам. Она старалась извлечь выгоду и из этого, проводя бессонные ночи в думах о том, что им предстоит сделать дальше. Часто она ловила себя на мыслях о Луизе Хилари. Не расследовать ли ей самой загадку смерти Луизы? Только состояние полной физической прострации помешало ей попытаться сделать это сразу же после процесса.
На всякий случай, не исключая полностью возможности, что полиция все еще наблюдает за ней, она ни на секунду не забывала, что должна постоянно следить за своим поведением. Днем она держалась поближе к жене брата Мюриэль — ходила с ней вместе по магазинам, гуляла с детьми и помогала по дому. По вечерам никуда не отлучалась. Ей часто хотелось поделиться своими тревогами с родственниками, но она знала, что лучше всего держать язык за зубами ради безопасности Чарльза и ради всех, кто имел к нему отношение. И она продолжала играть ту же роль женщины, испытывающей глубокое беспокойство по поводу судьбы своего исчезнувшего любовника и не имевшей абсолютно никакого представления о том, где он сейчас находится.
К концу третьего дня Кэтрин убедилась, что полицейские оставили ее в покое. Во время поездки к морю на автомобиле вместе с семьей Форрестер она внимательно смотрела по сторонам: за ними никто не ехал. Теперь-то уж газетчики наверняка пронюхали, где она находилась; люди здоровались с ней на улице, а слухи распространяются очень быстро. Но Кэтрин не беспокоилась и об этом. Газеты, напечатав все, что только могли придумать, об охоте на Чарльза, теперь удовлетворялись лишь краткими сообщениями типа «Хилари все еще не найден». Интерес спал.
На четвертый день Кэтрин вернулась в Лондон. Побродив днем по магазинам, она в тот же вечер с наступлением темноты отправилась в Медуэй. Она уже знала, что ей делать. Если, к несчастью, выяснится, что полиция все еще вертится в бухте, Кэтрин перелезет через дамбу и отправится вплавь на остров, как Чарльз в ночь побега. Если же все вокруг чисто, ему самому будет несложно появиться в домике.
Когда вскоре после полуночи она подъехала к куче Щебенки у домика, местность казалась пустынной. Ни машин, ни огней, ни звука крадущихся шагов и вообще ничего, кроме жалобных стонов кроншнепов, живущих в болотах. Она несколько раз мигнула «дальним» и на случай, если Чарльз уснул и не увидел сигнала, с шумом несколько раз захлопнула дверцу автомобиля. Зажгла лампу в гостиной и несколько минут постояла на пороге домика. Небо слегка заволокло тучами, очертания Туинни Айленда едва проступали во мгле. Прилив закончился.
Кэтрин уже начала беспокоиться, не получив от него ответа, когда услышала звук, который нельзя было ни с чем спутать, — из темноты послышался слабый волчий вой. Она успокоилась и сразу же принялась готовиться к ночному визиту. Его надо будет покормить хорошенько и дать выпить чего-нибудь горячего — он наверняка приплывет без одежды, боясь намочить ее. Чем бы его согреть? Кэтрин притащила ковер из машины, несколько поленьев и принялась топить печку. Огонек весело заплясал внутри; она сварила кофе и суп, наполнив ими два новых термоса. Из погреба исчезли почти все запасы еды, но Кэтрин предвидела, что Чарльз мог наведываться в домик в ее отсутствие, и привезла с собой новые запасы.
Приготовившись к встрече, Кэтрин повернула ключ в замке и прилегла на кушетку. Прилив наступал теперь гораздо позже, чем неделю назад; Чарльз сумеет выбраться на берег, не оставляя следов, не раньше четырех утра. Минуты ползли, и время от времени Кэтрин впадала в неглубокий тревожный сон, вскакивая каждый раз, когда раскаленный уголек с шипением падал на решетку или скрипели старые половицы. Нервы у нее были на пределе. Она боялась, что опять наступит глубокий обморок, а с ним и нервный срыв, как уже было после процесса.
На этот раз все обошлось, и в половине четвертого Кэтрин встала и вышла во двор. Утро было прохладным; по всей вероятности, хорошая погода скоро кончится. Кэтрин подумала, что вовремя вернулась обратно.
Луна уже вышла из облаков, ясно обозначив очертания острова. Бухта, уже полностью покрытая поблескивающей водой, казалась спокойной и мирной; мягкое шуршание ночного прилива действовало успокаивающе. Уже недолго, подумала Кэтрин. Через полчаса уровень воды над поверхностью грязи достигнет двух футов, и Чарльз приплывет. Кэтрин уселась на кучу щебенки и вся превратилась в слух и внимание. Где-то там, по другую сторону живой серебряной полосы, он точно так же прислушивался и ждал. При мысли о том, что Чарльз рядом, ее охватило волнение. Казалось, они не виделись несколько долгих недель, и он не обнимал ее целую вечность.
Кэтрин торопливо вскочила, увидев в конце дорожки какой-то свет. Но напрасно. По основной дороге промчался ночной грузовик. Она зашла в домик проверить печку, потом вернулась на берег. Медленно поползли секунды…
И вот наконец со стороны острова послышался новый звук, похожий на плеск. Это Чарльз! Она открыла дверь домика, чтобы он плыл на свет, и напряженно уставилась на поверхность воды.
Сквозь облака неожиданно прорезался свет луны, и в этот момент она уловила, как в темноте блеснуло его влажное тело. Чарльз торопился. Прошли секунды — и вот он выбрался на узкую полосу гальки и стоит рядом с ней.
— Кэтрин!
— Любимый! — беззвучно прошептала она. — О, мой любимый! — она втащила его в дом и быстро закрыла дверь.
Чарльз обнял ее и крепко держал, царапая бородой ее щеку. Кэтрин чувствовала, как намокает одежда, но продолжала прижиматься к нему, забыв обо всем на свете.
— Кэтрин! — вновь пробормотал он, как будто ему доставляло удовольствие повторять ее имя. — Как давно я мечтал об этом — просто обнять тебя, — он обхватил руками ее лицо, посмотрел в глаза и поцеловал. Затем снова прижал к себе. — Боже, как же я скучал по тебе!
— Любовь моя! Ты ведь знаешь, что я не хотела бросать тебя, правда? Я уехала лишь потому, что это был единственный способ избавиться от полиции…
— Ты прелесть, Кэтрин! Ты — замечательная. Ты все сделала правильно… — он снова поцеловал ее и со вздохом выпустил из объятий.
Кэтрин вспомнила о делах.
— Я хочу покормить тебя. Поговорим потом, — она укутала его и усадила поближе к огню. Принесла суп, ветчину и свежий ломоть черного хлеба.
Чарльз с жадностью набросился на еду, а Катрин молча рассматривала его.
— Ты очень похудел, дорогой. Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответил Чарльз. — Голыми руками не возьмешь!
— Ты напоминаешь мне дикаря с острова Борнео.
— Вполне возможно. Что ж, неплохая роль, — он отодвинул тарелку и начал разделываться с ветчиной. — Есть новости? Пока ничего не случилось?
— Нет. Меня никто не тревожил, пока я жила у Джона. Охота, похоже, закончилась. Чарльз, расскажи мне, как же тебе удалось спастись? Я была уверена, что они найдут тебя.
— Так бы, наверное, и вышло, если бы ты не надела в тот день это дурацкое платье и не предупредила меня заранее. Но я был на волоске… — очень кратко, как бы желая поскорее забыть об этой истории, Чарльз поведал Кэтрин, как он погрузил себя в грязь. На ее лице отразился ужас.
— Милый! Как, должно быть, противно все это было?!
— Да! Совсем не по правилам хорошего тона.
— У меня нет слов! Но идея была замечательной, я бы никогда не додумалась до такого сама.
— Когда на тебя идет охота, шарики крутятся гораздо быстрее.
— Ты заслужил свободу больше, чем кто бы то ни было… А шлюпка?
Чарльз рассказал, как он утопил шлюпку в болотце, а все остальное запрятал в грязь. Теперь он насытился и откинулся на спинку стула с чувством глубочайшего наслаждения.
— Боже, как вкусно! Я уж совсем забыл, как выглядит нормальная пища. Извини, что ел с такой жадностью.
Кэтрин прикурила для него сигарету и налила кофе в чашку.
— Сколько ты сможешь пробыть здесь?
— Не больше часа.
— Тогда нам не стоит терять ни секунды. Ты придумал, что нужно сделать в первую очередь?
— Я только этим и занимался, — ответил Чарльз, с наслаждением затягиваясь. — Мне кажется, у меня есть единственный выход — взять лодку Питера и каким-то образом уплыть через пролив во Францию.
Кэтрин с ужасом посмотрела на него.
— Ты думаешь, тебе это удастся?
— Стоит попробовать…
— Это очень рискованно… Хуже, чем все остальное.
— Мы и находимся в рискованном положении. Не буду делать вид, что мне очень нравится эта идея, но что ты можешь еще предложить?
Кэтрин хотелось бы иметь четкий, хорошо продуманный план действий, но она лишь робко возразила ему:
— А если попытаться доказать твою невиновность? Чарльз покачал головой.
— Это нереально, дорогая. Здесь можно действовать лишь в двух направлениях: выяснить, кто на самом деле убил Луизу, или установить мое алиби на время убийства. Пока я не вижу возможностей доказать ни то, ни другое.
— Я так не думаю, — честно призналась Кэтрин. — Пока я находилась в Норуиче, я много думала о Луизе и этих ее поездках в отели. Я просто уверена, что мы были правы, предполагая, что она встречалась там с каким-то мужчиной. Она просто не того поля ягода, чтобы отправляться куда-то одной. И если бы нам удалось обнаружить, кто он…
— Но всем этим уже занимались однажды.
— Да, я знаю. Фэрей нанимал агентов. Но ведь мы не знаем, насколько тщательно они провели работу. Они наверняка профессионалы, но я больше доверяю в таком деле себе самой и пока остаюсь при своем мнении. Мне кажется, если бы я отправилась в эти отели сама, мне бы удалось хоть что-нибудь выяснить.
Чарльз задумался.
— Возможно, ты и права, но, честно говоря, я весьма сомневаюсь в этом. Согласен, попытаться, конечно, стоит, но не сейчас. Если бы даже тебе и удалось совершить какое-нибудь открытие, ты бы столетиями доказывала свою правоту. А что бы делал я все это время?
— Разве нельзя тебе спрятаться у меня в квартире теперь, когда полиция оставила меня в покое?
— Они не оставят тебя в покое, если не поймают меня в ближайшее время. Особенно если ты начнешь наводить справки в отелях. Они лишь получат подтверждение тому, что мы в контакте.
— Хорошо, а не мог бы ты еще немного пожить на острове? Я знаю, милый, это такое ужасное испытание… Тебе там, наверное, жутко и одиноко. Но по крайней мере ты там в безопасности. Теперь мы перевезем туда кучу припасов — за нами ведь никто не наблюдает? Устроим убежище получше. Ты дал бы мне возможность… Мне надо всего неделю… две?
— Я не пойду на это. Меня пугают не тяготы моего пребывания на острове. Дело в том, что если я вообще собираюсь перебраться на континент, нужно сделать это немедленно, пока держится хорошая погода. Если я не использую эту возможность сейчас, то застряну здесь надолго. А как ты представляешь себе зимовку на Туинни Айленде?
Кэтрин вздрогнула от одной этой мысли.
— Да, это трудно себе представить. Но должно же найтись какое-нибудь другое место, где ты сможешь спрятаться, где ты будешь чувствовать себя лучше, а я смогу продолжать снабжать тебя продовольствием?!
— Кэтрин, давай посмотрим правде в глаза. Нет такого места, во всяком случае в Англии. Меня здесь слишком хорошо знают, и каждая собака за мной охотится. Мы остались целы и невредимы только потому, что нам чертовски везло и погода стояла прекрасная, но если мы будем и дальше злоупотреблять своим везением, то все окончится весьма плачевно. Что-нибудь обязательно сорвется, кто-нибудь из нас совершит ошибку, и нам конец. Если я останусь в Англии, меня непременно поймают — это как дважды два. Как ни печально, но мне остается только спастись бегством, и чем скорее, тем лучше.
Кэтрин внимательно посмотрела на его худое, решительное лицо, внезапно поняв, что, продолжая спор, она лишь напрасно теряет время.
— Ты ведь уже решился на это, не так ли?
— Да, любовь моя. Думаю, нужно взять лодку, пока не поздно.
— Хорошо, — спокойно сказала она. — Когда отплываем?
— Я поплыву один.
— Ты знаешь, что я не отпущу тебя одного.
— Ты должна сделать это, Кэтрин. Я не просто хочу избавить тебя от тягот этого путешествия. Я все продумал — другого выбора нет. Это не значит, что тебе не стоит появляться во Франции, но ты должна попасть туда совершенно легально, с правильно оформленными документами. Тогда ты по крайней мере сможешь свободно передвигаться и совершать какие-то действия, не опасаясь попасть в лапы полиции. Ты сможешь хотя бы пойти и поменять деньги в банке, а там всегда требуют паспорт. Ты сможешь выехать из страны, скажем, вернуться в Англию, в любое время, когда пожелаешь; увидеться с адвокатом или с другими людьми. Ты сможешь заняться отелями немного позже. Но если мы оба отправимся сейчас на «Ведьме» и высадимся во Франции нелегально, мы оба окажемся вне закона и потеряем свободу!
— Да, конечно, ты прав, — медленно протянула Кэтрин.
— Я предлагаю тебе возвратиться в Лондон, получить визу и французский паспорт, собрать вещи, а затем открыто переехать в Кале и ожидать там моего появления. Я не могу сказать тебе точно, когда попаду туда, но в любом случае появлюсь лишь с наступлением темноты; об остальных подробностях встречи договоримся позднее. Во Франции мы решим, как нам быть дальше.
— Тебе ведь и там придется скрываться?
— Думаю, до какой-то степени да… Но там я буду в большей безопасности, чем здесь. Конечно, французскую полицию предупредят о моем появлении, но она все-таки менее бдительна, чем наша, а кроме того, во Франции мое лицо не знакомо каждому встречному-поперечному… И потом, там климат получше… Вероятно, нам придется пробираться на юг, и если случится пару ночей поспать на открытом воздухе, то ничего страшного… — Чарльз заметил, что Кэтрин смотрит на него с отчаянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27