Дверь в кабинет опять распахнулась, но на этот раз на пороге возникла не Любочка, а стройный, высокий мужчина очень импозантного вида: в отличном итальянском костюме, шелковой рубашке, с гладко зачесанными каштановыми волосами и тонкими усиками над чувственным ртом.— Душечка, — промурлыкал он, приближаясь к Елене с распростертыми объятиями. — Здравствуй, моя дорогая…— Привет, — весело поздоровалась с пришедшим «душечка» и дала себя облобызать. — Как спал?— Отлично. Просто отлично, — заверил он, после чего уселся в кожаное кресло и добавил. — Рюмка бренди на ночь — лучшее средство от бессонницы. Рекомендую.— Я, Алекс, бессонницей не страдаю, ты же знаешь…— Ты просто не спишь, — закончил за нее Алекс.— Потому что мне жалко тратить время на сон.— Леночка, в нашем возрасте спать надо, как можно больше, это я тебе, как врач говорю…— Ты мне это и двадцать лет назад говорил, а тогда нам было только по тридцать с небольшим…— Неужели нам сейчас по пятьдесят с хвостом!? — притворно удивился Алекс. — Не может быть! Я себя чувствую, как максимум, на двадцать пять!Елена невольно рассмеялась, только Алекс мог пустой болтовней поднять ей настроение. Наверное, именно по этому она и вышла за него замуж.— Вечером мы идем на прием, — строго проговорил Алекс, мигом став серьезным. — Надеюсь, ты не забыла?— Забыла, — созналась Елена. — А можно не пойти?— Нельзя, — отрезал он, иногда Алекс мог быть непоколебимым. — Прием дают в твою честь, не придти, значит, смертельно обидеть хозяина. А тебе, лучше, чем мне, известно, что он финансирует вашу партию…— Ладно, я приеду, только с опозданием.— Естественно. — Алекс широко улыбнулся, сверкнув отличным фарфором. — Королевы должны опаздывать.— А про то, что точность, вежливость королей, ты забыл?— Пережитки прошлого, — махнул своей аристократичной ладонью Алекс. — А мы-то с тобой люди современные…Елена кивнула, да, они люди современные, иначе она не смогла бы позволить мужу сидеть дома и не работать, а она позволяла, потому что те деньги, которые он зарабатывал в своей больнице, были настолько ничтожны, что их хватало только на хлеб и туалетную бумагу. По этому, на семейном собрании было принято решение — на жизнь будет зарабатывать Лена, у нее это отлично получается, а хозяйством займется Алекс. К счастью, Бергмана его положение домохозяина совсем не унижало, он с большой охотой занимался домашними делами: нанимал прислугу, давал ей задания на день, решал, какие покупки надо сделать, когда оплатить счета, чем накормить жену и когда сводить их любимую собаку Дульцинею (Дулю) к ветеринару.— Чем сейчас займешься, дорогой? — ласково спросила Лена, любуясь дымчатыми глазами мужа.— Поеду к маникюрше — не могу же я явиться на прием с запущенными ногтями… — Он придирчиво осмотрел свои безупречные руки и, судя по всему, остался ими не доволен. — Просто не могу!— А потом?— Заскочу в магазин «Флора», приценюсь к пальмам, мне кажется, у нас в холле не хватает яркого зеленого пятна… Как считаешь?— Целиком доверяю твоему мнению.Алекс лучезарно улыбнулся, встал с кресла, подошел к супруге и смачно поцеловал ее в не накрашенные губы.— Ты у меня умница.— По этому ты на мне и женился…— Нет, женился я на тебе, потому что знал, что в один прекрасный день ты станешь известным политиком, начнешь зарабатывать большие деньги и избавишь своего любимого мужа от постылой обязанности ходить на службу…Лена от души рассмеялась, оценив шутку. А это была шутка, потому что когда они поженились (а произошло это двадцать лет назад), ничто не предвещало ее успеха. Елена тогда была обычной учительницей истории, проживающей в общежитии, к тому же не очень здоровой после неудачной операции и очень нелюдимой после болезненного разрыва с любимым…Они познакомились в поликлинике, куда Лена пришла на прием к гинекологу, и где Саша (тогда он называл себя именно так) работал рентгенологом, она подошла к молодому врачу, чтобы спросить, где шестьдесят шестой кабинет, он не только подсказал, но и проводил, пока ждали очереди, разговорились, потом Алекс напросился к ней в гости, на следующий день уже без просьб пришел к ее дому с цветами, еще через день остался ночевать, а спустя месяц они подали заявление в загс.Так Елена Паньшина стала женой Александра Бергмана и, не смотря на пророчества коллег и приятелей, ни разу об этом не пожалела. Да, ей все твердили, что он слишком хорош, слишком расфуфырен, слишком беспечен, чтобы стать хорошим мужем. Он будет тебе изменять, вопили подружки-училки, с завистью рассматривая ее свадебные фотографии. Он тебя бросит, ради молодой, глупой, сексуальной! Одумайся! Он тебе не пара! А Лена в ответ только смеялась, потому что была уверена в том, что именно Алексе больше, чем кто бы то ни было, подходит ей в качестве супруга. И не потому, что так сильно любила своего новоиспеченного мужа, нет, она относилась к нему с большой симпатией, но и только, просто в лице Алекса она нашла идеального партнера для жизни: веселого, беспечного, остроумного, яркого, общительного, цельного, такого, какого она всегда мечтала видеть рядом с собой. А если он бросит ее, ради молодой, глупой и сексуальной, так что ж, значит, такова судьба. После ужасного разрыва со своей единственной любовью, Лена поклялась себе больше из-за мужчин не страдать.Но к удивлению завистников и самой Елены Алекс оказался прекрасным мужем. Он отлично готовил, сам себе стирал носки, любил бегать по магазинам и наводить уют в их шестнадцатиметровой комнатке. Еще ему нравилось принимать гостей, по этому в их хибаре постоянно толклись люди, обожал вечеринки, танцы, пикники, гулянья, и Елену это нисколько не раздражало. Конечно, денег молодым катастрофически не хватало, потому что еженедельные банкеты, устраиваемые Алексом для друзей, сжирали весь семейный бюджет, но это Лена считала не поводом для скандала. В конце концов, она видела, за кого выходила замуж…Вот что ее действительно удивило, так это то, что Алекс ей не изменял. То есть, не просто ни разу не был уличен в адюльтере, но даже не дал повода для ревности. Это было просто непостижимо, потому что Алекс был чрезвычайно хорош собой, обходителен, мил, остроумен, и очень нравился женщинам, к тому же имел постоянную потребность в сексе из-за того, что после страшной операции по удалению матки Елена была к постельным играм равнодушна…Но не это было самым ужасным. Самым ужасным было то, что Елена не могла иметь детей. Ей-то было уже все равно — давно смирилась — а каково Алексу? Жить с женщиной, не способной подарить ему наследника? Тем более, он очень любил детей, особенно маленьких девочек, как-то он ей даже признался, что всегда хотел иметь дочку, которую звали бы Ингрид. Ингрид Бергман, как его любимую актрису.Как оказалось, и это препятствие не смогло разбить их семейную лодку. Алекс быстро смирился со своей бездетностью и вместо дочки Ингрид завел собаку Дулю. Ко всему прочему, в середине девяностых Елена занялась бизнесом, стала хорошо зарабатывать, и у Алекса появилась возможность ежесезонно обновлять гардероб, коллекционировать сигары, книги, запонки, играть в гольф, путешествовать, встречаться с интересными людьми. Короче говоря, он был катастрофически занят, а при такой занятости о детях и думать некогда.А тут еще Елена занялась политикой, и Алекс из мужа обычной богатой женщины, стал супругом известной личности. Его фотографировали вместе с женой, брали у него интервью, приглашали на телевидение. Он стал так же популярен, как и его супруга, потому что он был умен, красив, остроумен, а самое главное, благороден, ведь не каждый мужчина останется рядом с женщиной, не способной иметь детей…Пока Елена размышляла об этом, Алекс подошел к зеркалу, пригладил свои и без того безупречные волосы ладонью, одернул пиджак, поправил галстук. Он всегда тщательно следил за собой, а в последнее время стал особенно придирчив к внешнему виду: во-первых, в эго возрасте нельзя позволять себе распускаться, а во вторых, его в любой момент могут сфотографировать.— Алекс, тебе пора подкрасить волосы, — спокойно сказала Лена, подходя вплотную к мужу. — На висках уже видна седина.— Да, я заметил, завтра же иду к парикмахеру, — так же спокойно ответил он. Алекс не считал зазорным подкрашивать волосы, делать пиллинг, массаж, педикюр, он даже подумывал о вживлении в лицо золотых нитей, но об этом он пока супруге не говорил. — Кстати, не желаешь, чтобы я записал к нему и тебя?— Нет, спасибо, меня устраивает моя парикмахерша.— Ну как знаешь, как знаешь… Только мой брадобрей Жоржик мигом бы уговорил тебя на колорирование… — Его глаза озорно сверкнули. — В экстремально красный… Стала бы клевой чувихой, за такую бы даже панки проголосовали…— Только этого мне не хватало! — Елена, шутя, подтолкнула мужа к двери. — Иди уже в своей маникюрше, мне работать надо.— Слушаюсь и повинуюсь, — Алекс дурашливо поклонился и, пятясь, покинул комнату.Когда за ним закрылась дверь, Елена, все еще улыбаясь, прошла к окну. Встала у форточки, подставила лицо колючему зимнему ветру, собрала пальцем снежинки, упавшие на раму, и слизнула их. Дурацкая привычка есть снег осталась с детства (ох, как ругала ее за это мама), и до сих пор госпожа Бергман не могла до конца от нее избавиться. Нет, нет, да пожует белые ледышки, и теперь ее за это ругает муж…Лена высунула руку в форточку, подставив ладонь под медленно падающие снежинки… Вдруг в груди что-то кольнуло. Да так больно, что перехватило дыхание. Елена испуганно схватилась за сердце — неужели инфаркт? Все может быть, тем более, она так много работала в последнее время… Но только она подумала об этом, как боль прошла. Бесследно. Не осталось даже покалывания, лишь легкое томление и какое-то беспокойство. Значит, не инфаркт. Тогда что?Ответ пришел тут же. Вместе с телефонным звонком. Стоило только ее аппарату затрезвонить, как она поняла: ей не обязательно брать трубку, чтобы узнать, что именно ей хотят сообщить. Она уже знала. Чувствовала. Предвидела.Елена глянула на разрывающийся телефон и прошептала:— Старуха умерла! Анна Аня сидела в маленькой кухоньке, прижавшись спиной к дребезжащему боку холодильника «Днепр», и ничего невидящим взглядом смотрела в стену. Перед ней на облезлом кухонном столике стоял стакан с водой и пузырек валерьянки. Сумка с уже ненужными продуктами (любимой бабусиной сгущенкой, колбасой, маслом, рисом) валялась поодаль. Аня понимала, что надо бы поднять, но ей совершенно не хотелось двигаться. На нее навалилась какая-то страшная усталость. Врач сказал, что это последствие шока и что скоро оно пройдет, но пока что-то не проходило…В принципе, Анну уже допросили и отпустили на все четыре стороны, чтобы не мешала работать следственной бригаде, но вместо того, чтобы унести ноги из этой ужасной квартиры, она потихоньку пробралась в кухню (для этого пришлось перешагнуть через ноги мертвой бабуси), забилась там за холодильник и замерла. Умысла в ее действиях не было никакого: они не собиралась подслушивать или подглядывать, ей просто хотелось посидеть в своем любимом закуточке, ведь именно на этом табурете, прислонившись спиной к холодильнику, она обычно сидела, когда они с бабусей пили чай… Или когда бабка Лина читала вслух свою любимую книгу «Ярмарка тщеславия»… Или просто расспрашивала Аню о жизни — о своей она никогда не рассказывала…Кухня была излюбленным местом их посиделок…Анна шмыгнула носом и хотела уже, было, разрыдаться, как на пороге кухни показались два человека. Она узнала их, это были два милиционера, что приехали на ее вызов, одного, русоволосого здоровяка, насколько она помнила, звали Владимиром, а второго, маленького, чернявого, жутко злющего на вид, Стасом. Они были крайне увлечены разговором, по этому Аню не заметили.— Я тебе, Стасевич, говорил, что это не простая бытовуха, — горячился Володя. — А ты, подумаешь, старушку почикали, подумаешь, старушку почикали… Эх ты, Шерлок Холмс хренов!— Я же не знал, что кинжал, которым ее почикали, антикварный, — обижено буркнул Стас.— Не знал ты… Да по нему сразу видно… Я, конечно, в антиквариате тоже не разбираюсь, но сразу понял, что ножичек старинный. И явно дорогой. Отсюда можно сделать два вывода: первый, нож был принесен убийцей с собой, потому что в этой халупе нет ничего дороже вот этого холодильника, и второй, убийца человек небедный, раз может себе позволить умертвлять старушек раритетными кинжалами…— Не обязательно. Он мог просто не знать, какова ценность кинжала…— Да одного взгляда достаточно…— Это тебе достаточно, — не желал сдаваться Стас, — а убийца, может, нашел его в помойке…— Ты к чему клонишь, мать твою?— К тому, что небедному человеку просто незачем убивать эту старушенцию! — рявкнул оппонент. — Я еще поверю, что к ней пьяница какой ворвался, чтобы пенсию украсть. Или бомжара, район-то неблагополучный…— У нее четыре запора на двери. Через такой заслон ни один бомжара не прорвется…— У старух склероз, вдруг забыла запереться?— Ты разве не помнишь, что девчушка из собеса сказала? Она сказала, что бабулька всегда запиралась. — Володя ненадолго замолчал, видно, что-то обдумывал. — Странно это, а, Стасевич?— Что именно?— То, что бабка так баррикадировалась. Чего в этой халупе брать-то?— Да уж, брать нечего, даже заначки никакой…— Может, почистили уже?— Не… В кошельке, он, кстати, лежит на видном месте, триста рублей. Для алкашей целое состояние…— Слушай, а эта бабка свою квартиру никакой фирме не подписала? Знаешь же, сколько сейчас их развелось…— Проверим, конечно, но, тебе не кажется, что аферисты выбрали бы более дешевое орудие убийства, например, яд или газ.— Кажется, — уныло согласился Володя. — А что говорят свидетели?— В основном мычат, потому что дом на половину заселен алкоголиками…— А та любопытная старушенция с первого этажа, Богомолова, кажется? Она, вроде, соловьем заливалась…— Еще бы по теме заливалась, тогда бы ей цены не было! На самом деле ни черта она не видела, потому что из квартиры она не выходит — простуды боится, глазка на двери не имеет, а окна у нее смотрят на так называемый задний двор.
1 2 3 4 5 6