И, кроме того, шли мальчики как-то странно, непривычно. А во всём непривычном можно подозревать хитрость и опасность.
— Смотри-и-те… смотри-и-иите… — подвывали волки уже ближе. И от этого мальчики чувствовали, как шевелились под шапкой волосы.
Берег Малинки давно остался позади. Солнце зацепилось-таки в полёте за вершину одной из сосен и как будто сразу нырнуло вниз, оказавшись уже между верхними её ветвями.
На тропинку легли голубые тени, заголубели сугробы между тонкими сосенками-привидениями, и вдруг мальчики, как по команде, остановились. Саша схватил с плеча ружьё: из-за сугроба, справа, блеснули два жёлтых огонька.
— Сашок, не стреляй, нельзя, — тихонько охнул Андрейка. — Терпи… до последней крайности.
— Слева — тоже…
— Только не стреляй, — снова тихо зашептал Андрейка. — Идём скорее!
А в хате на Андрюшкином острове старики давно уже не находили себе места. Дед Никита то и дело открывал дверь и прислушивался. Выходила и бабушка Ульяна, и дед её спрашивал:
— Ты ничего не видишь, Ульяна?
И со вздохом качал головой, когда она отвечала:
— Да много ли тут увидишь, дед? Тропка-то вон за ближними соснами прячется. Дальше и увидать нельзя.
А в это время Андрейка, дёргая Сашу за кушак, шептал ему:
— Идут сзади, Сашок, наддай ходу, только не стреляй… пока. Дай мне твой нож, Сашок!
Сняв рукавицу, закусив губу, мальчик крепко зажал в кулаке нож, который Саша протянул ему, не оборачиваясь.
— Береги заряд, Сашок, — шептал он, — на переднего. Как спереди какой станет и с дороги не сойдёт…
А у Андрюшкиной хаты дед Никита постоял, приложив руку к уху, и вдруг быстро открыл дверь, схватил топор, лежавший около печки.
— Доходят! — торопливо проговорил он. — Слышишь, Ульяна? Обошли наших и уж близко.
— Побойся бога, Никита, — крикнула бабушка Ульяна, хватая его за руку. — Ты же не увидишь!
Дед Никита повернул голову.
— Что? — переспросил он. — Не увижу, как зверь моего ребёнка рвать будет? — И быстрыми шагами, какими не ходил уже много лет, почти побежал вниз по тропинке.
— Близко? — часто и тихо спрашивал Саша. Сам он боялся оглянуться, чтобы не наткнуться лыжей на какое-нибудь препятствие и не упустить движений тех, кто, шёл по бокам. Потому что волки уже почти не прятались, шли, постепенно сближаясь, точно зажимая мальчиков в клещи, и молчали: в переговорах уже не было нужды. Мальчики были близко, и волки знали, что им нужно делать. Но запах оружия и странная ходьба вдвоём на одних лыжах всё ещё удивляли и сдерживали их.
— Близко? — опять спросил Саша, не оборачиваясь.
— Близко! — ответил Андрейка одним дыханием. Огромный тощий волк, недавно появившийся на тропинке позади них, двигался, как будто не замечая их, но постепенно сокращая расстояние.
— Один поворот! Один поворот остался, Андрейка!
Но, сделав этот поворот, Саша остановился так резко, что Андрейка ткнулся грудью в его спину. В том месте, где тропинка выходила на остров и поднималась вверх, к дому, сидел, не глядя на них, волк, самый большой и тощий. Он не двинулся и не обернулся при приближении мальчиков, а лишь слегка оскалил зубы, Саша поднял ружьё. Волк оскалился ещё сильнее и вскочил. Раздался выстрел и страшный вой: волк подскочил, упал и судорожно задёргал лапами. В ту же минуту волк, шедший сзади, бросился на мальчиков.
— Сашок! — успел только крикнуть Андрейка и направил лыжу, которую нёс в руках, волку в грудь. Удар с разбега был так силён, что на землю покатились оба: волк и мальчик. Саша обернулся, но выстрелить ему не пришлось: перед его глазами что-то мелькнуло, и волк упал на снег. Из разрубленной шеи хлынула кровь, волк захрипел и затих.
— Домой бегите! — кричал дед Никита, размахивая топором. — Домой, пока они не опомнились!
Андрейка, пытаясь встать, вдруг отчаянно вскрикнул от боли в ноге. Дед Никита нагнулся и одной рукой вскинул Андрейку на плечо.
— Домой! Домой скорее! — Но разноголосый вой и рычанье заглушили его голос.
Тёмные тени выскочили из кустов, отрезая им путь вверх по тропинке. Волков было трое. Передний оскалился и медленно зевнул, не сводя глаз с деда Никиты, стоявшего с Андрейкой на плече. Поднимая мальчика, старик выронил топор и теперь стоял в нерешительности, боясь нагнуться.
— Андрейка, можешь стоять? — спросил дед Никита,
— Не могу, — ответил Андрейка.
В эту минуту раздался такой пронзительный крик, что даже волки вздрогнули и обернулись: увязая в сугробах, навстречу бежала бабушка Ульяна.
— Прочь ступайте, проклятые! — крикнула она, размахивая пылающими головнями, с которых роем сыпались сверкающие в вечернем сумраке искры.
— А-а-а-а… — И она швырнула одну головню прямо в переднего волка. Тот с визгом увернулся и отскочил в сторону.
— Домой! Домой! — кричала бабушка Ульяна. — Бегите, пока горит!
Дед Никита с Андрейкой на плече кинулся вверх по тропинке. В этом месте снег сдуло ветром и бежать было легко.
— Не стреляй, Сашок! Они у самого дома хуже остервенятся. Бабка, а ну маши, маши!
Но бабушка Ульяна и так махала с удивительным проворством: теперь головня, раздуваемая ветром, пылала ярким пламенем. Саша, держа ружьё наготове, бежал за дедом Никитой, поминутно оглядываясь. Бабушка Ульяна шла последняя. Волки держались с боков и сзади, огонь отражался в их глазах, они отворачивались от него и молча скалили зубы.
Однако головня уже гасла, искры сыпались меньше, и волки снова начали приближаться.
— Гаснет! — с отчаянием крикнула бабушка Ульяна. — Ой, бегите скорей!
— Не отставай, бабушка! — закричал Саша. — Вперёд иди! Я останусь!
Но тут от сильного взмаха головня вырвалась из рук старухи и с шипеньем упала в сугроб. Бабушка Ульяна с криком кинулась за ней, но выхватила из сугроба лишь мокрую тлеющую обугленную палку. В ту же минуту волки, как по команде, загородили тропинку, ведущую к дому. Они сторожили каждое движение людей.
— Теперь стреляй, Сашок, — твёрдо сказал дед Никита и остановился. — Цель в переднего и беги к дому, не оборачивайся!
Саша поднял ружьё. Передний волк остановился и присел для прыжка. Но тут дверь хаты широко открылась и из неё вылетела пылающая головешка.
— Прочь! — крикнул дрожащий детский голос. — Прочь пошли!
Волки с визгом отскочили с тропинки в снег. Дед Никита кинулся вперёд. Бабушка Ульяна и Саша за ним. На бегу Саша приложился и выстрелил, почти не целясь. Страшный визг и рычанье показали, что заряд попал в цель.
— Сашок, Сашок! — отчаянно кричала бабушка Ульяна, уже стоя на пороге. — Беги!
Одним прыжком Саша оказался у двери, втолкнул бабушку Ульяну в избу, обернувшись, захлопнул дверь и, задвинул тяжёлый деревянный засов.
И было пора: что-то тяжёлое ударилось снаружи в дверь, послышались злобное рычанье и грызня. Волки, разозлённые исчезновением добычи, которую они ужа считали своей, дрались как свора собак.
Дед Никита положил Андрейку на нары и сел около него, опустив голову и тяжело дыша. Бабушка Ульяна обхватила руками Сашину голову и заплакала. Тонкий голосок вторил ей: плакала Маринка. Одни близнецы так разоспались в тепле, что даже шум в хате не смог, их разбудить.
Немного успокоившись, старики раздели и осмотрели стонущего Андрейку. Волчьи зубы сдавили ногу сквозь толстый меховой чулок, и она уже начала опухать.
— Ладно, я ещё подоспел, — сказал дед Никита, пока бабушка Ульяна прикладывала к ноге мокрую тряпку.
— Спасибо, — тихо ответил Андрейка. — И тебе спасибо, Сашок, что ты меня не покинул.
— Как это не покинул? — переспросил дед Никита, но бабушка Ульяна замахала рукой, чтобы все утихли, и нагнулась, прислушиваясь.
— Это кто там такой? — спросила она.
Под нарами что-то зашевелилось, и опять послышался тихий стон. Бабушка Ульяна опустилась на пол и прилегла, заглядывая под нары.
— Гришака! — удивилась она. — Что ты там делаешь?
— Лежу, — послышался не сразу упрямый голос Гришаки.
— А ну вылезай оттуда! — распорядился дед Никита и, не дождавшись ответа, нагнулся, засунул руку под нары.
Показалась маленькая съёжившаяся фигурка Гришаки. Он лежал на спине, подняв кверху руки с растопыренными пальцами. Бабушка Ульяна всмотрелась и вскрикнула:
— Дитятко ты моё, да что это ты сделал с руками?
— Головешку… — медленно, как всегда, проговорил Гришака, но тут же не удержался и застонал. Обожженные руки его покрывали большие пузыри.
Дед Никита хлопнул себя ладонью по голове:
— А мы и не подумали — кто это нам помощь дал? Головешкой-то! Не будь Гришаки — ни один бы до крыльца не дошёл.
— Хлопчик ты мой, — засуетилась бабушка Ульяна с перевязкой. — Да чего ж ты голыми руками за головешки хватался?
— А чтобы вас волки не съели, — ответил Гришака.
— Чего ж ты под нары запрятался? — допытывалась бабушка Ульяна и, обняв Гришаку за плечи, ласково заглянула в упрямые глаза.
— Плакать! Чтобы не видали! — сердито отозвался он, но вдруг, не выдержав, уткнулся головой в руки бабушки Ульяны и горько заплакал.
Глава 13
ПИСЬМО ПОМОГЛО
Утром перед избушкой на вытоптанном и залитом кровью снегу остались только обрывки шкуры и чисто доглоданные кости. Волки поужинали убитыми и исчезли так же внезапно, как и появились. Следы показывали, что они долго кружили около сарая и даже забирались на крышу, но дедова постройка выдержала испытание.
— Шкур жалко, — сказал Саша огорчённо. — На память бы сохранить. Ковры можно было бы сделать. — Ему было очень обидно, что так бесславно пропали трофеи его первой охоты.
— Хорошо, что твоя-то цела, — отозвался дед Никита.
Они стояли возле дома: Саша с ружьём, дед Никита с топором в руках.
— Бабка, сегодня из дому ребят никуда не пускай, — сказал дед Никита, возвращаясь в хату. — Может, волки ещё за кустами лежат, нас караулят. С них станется. И Шейку привяжите, зря может пропасть собачонка.
— А как же скотину кормить будем? — бабушка Ульяна остановилась около печи с ухватом в руках. — Корову молоко подпирает, доить надо…
— Сашок с тобой пойдёт с ружьём. А Андрейке выходить ещё не нужно, пускай в хате сегодня посидит. На охрану довольно тебе и Сашка.
Андрейка от обиды Саше даже язык показал и, прихрамывая, подошёл к окну. Саша притворился, что ничего не заметил, но не утерпел и в отместку несколько раз звонко щёлкнул затвором ружья, будто проверяя, хорошо ли ходит.
Андрейка в это время посмотрел в оконце и вдруг, вскрикнув, бросился к двери, распахнул её и побежал по тропинке вниз.
— Папа! — крикнул он отчаянно. — Папа!
— Сашок, куда это он? Тронулся что ль? — И дед Никита приставил козырьком руку к невидящим глазам. — Гляди скорей, Сашок!
Но Саши тоже уже не было. Забыв про ружьё и про волков, он выскочил из избушки: из леса на горку поднимались два человека в белых полушубках и белых шапках-ушанках.
Передний остановился и, подхватив Андрейку на руки, высоко поднял его над головой.
— Сынок! — произнёс он громко и повторил совсем тихо: — Сынок… Сынок…
А Андрейка, прижимаясь к отцу, громко плакал и сквозь слёзы твердил:
— Папа… папа…
Волки были забыты. Все выскочили из хаты кто в чем и окружили их.
— Степан! Степан! Да пусти ж ты Андрейку! Да откуда ж ты явился? — говорил дед Никита, задыхаясь от быстрого бега.
Опустив Андрейку на землю и продолжая держать его одной рукой, Степан другой обнял деда за плечи и прижал его так, что тот охнул.
— Отпусти, костолом, — крикнул он сердито, но все видели, что дед не сердится, а только пыхтит и трёт глаза, будто в них что-то попало. И Степан тоже не испугался, потому что, опустив Андрейку, опять обнял деда Никиту крепче прежнего…
— Знаю, Николай с Федоской говорили. Один он у меня остался, — сказал Степан дрогнувшим голосом. — Сохранил же мне сына, дед! — И тут он так прижал к себе деда Никиту, что тот уже по-настоящему закричал и забарахтался.
— Отстань, полоумный, — отбивался дед. — Это же не я, не я! То его Сашок из лесу на спине приволок, даром старые рёбра ломаешь!
Саша взглянул в голубые глаза Степана, так похожие на Андрейкины, и растерялся.
— Я только, я только его похоронить хотел, — забормотал он. — И лопату взял. А как же его хоронить, когда он живой?..
Степан не выдержал, рассмеялся. Смеялись и дед Никита, и молодой разведчик, а Саша покраснел и опустил голову.
Наконец Степану стало жалко мальчика.
— Ну, довольно, — скомандовал он шутливо. — Там разберёмся. Марш до хаты, голытьба!
— А мамка моя не пришла? — раздался около них низкий детский голос.
Степан обернулся. Маленькая фигурка в рубашке с забинтованными руками стояла перед ним. Широко раскрытые глаза смотрели с такой тоской, что все замолчали и опустили головы.
Молодой разведчик опередил Степана: нагнулся и осторожно взял за локти маленькие дрожащие руки.
— Ты, Гришака? — серьёзно спросил он. Мальчик кивнул головой, не отводя взгляда от его глаз.
— Мы твоё письмо нашли, — объяснил разведчик. — Вот и пришли. Твоя мамка тоже… — голос его дрогнул, — тоже вот так, может, придёт. Ты… ты, Гришака, надейся, ладно? — добавил он и почувствовал, что руки мальчика перестают сопротивляться, поддаваясь ласке.
— Я-то надеюсь… даже ночью, — тихо ответил Гришака и опустил голову, но, почувствовав, что разведчик осторожно поднимает его на руки, сразу выпрямился и отступил. — Маринку возьми, — сказал он отрывисто. — Она маленькая. А я, я сам большой. — И, повернувшись, зашагал к дому. По тому, как он осторожно приподнимал вытянутые руки, можно было понять, как они мучительно болят.
Бабушка Ульяна плакала, припав к груди Степана, точно всё её спокойствие и мужество сломились от радости неожиданной встречи.
— Стёпа, Стёпушка, вот как довелось свидеться! — повторяла она.
— Не плачь, бабуся, — тихо сказал Степан. — Вы вон сколько птенцов от смерти спасли. Этим утешайтесь. Ещё-то кто есть с вами?
— Наталкин Ванюшка, — отвечала бабушка Ульяна. Она вытерла глаза и выпрямилась: напоминание о детях сразу возвратило ей силы. — Да вот, кого видишь, все мы тут. А ты-то как тут оказался?
— По заданию, бабушка. Потом расскажу. А в Малинку начальник разрешил наведаться. Не терпелось узнать, как вы там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13