Чем ты занимаешься?
— Валюта, — важно ответил Боб. — Одно время скупал сертификаты. Помнишь, в те годы были «Березки». Я там сделал хорошие бабки. Сейчас вот кооператив посреднический открыл «Универсал»
— Лихо.
— А ты как думал? Халам-балам, что-ли? Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы, — привел он распространенный в блатном мире каламбур.
«Где он так успел наблатыкаться?» — подумал про себя Осинин.
— Скоро вот в Грецию поеду.
— Как, насовсем?
— Да нет, по приглашению. Мне папа служебный паспорт сварганил в МИДе. У него двоюродный брат живет в Солониках, а в Афинах моя тетя проживает, замуж вышла за одного прохиндея, крупного воротилу. Заправляет, гад, мехами, лесом, антиквариатом.
Глава шестьдесят девятая
— Ну что, Витек, — скрестил Боб большие пальцы обеих рук на своем пузе, — я тебе почти все рассказал. Можно сказать, исповедался тебе, как на духу, а теперь твоя очередь.
— А что сказать? Хорошего мало, институт я не смог закончить. Когда мать умерла, с горя запил, ведь я ее очень любил. Потом женился, пошли дети. Словно цыплята из инкубатора, один за одним повылуплялись. В общем, не до института было. Решили с женой строиться, а деньжат как кот наплакал. Тогда подался за длинным рублем в тайгу. Завербовался, в общем, и в леспромхозе пять лет.
— Так много? И не смог мне ни разу написать?
— Я тебе написал один раз, а ответа не получил, — соврал Осинин. — Зато я хорошие бабульки урвал. День и ночь почти пахал. Сейчас дом двухэтажный отгрохал.
— В гости хоть пригласишь?
— В любое время, Боб. У нас там на Кавказе чудные места. Горы! Море! Одно загляденье.
— Да, тебе можно позавидовать, а здесь живешь — пылью дышишь да угаром, а жрать приходится овощи с нитратами. Сдохнешь и не узнаешь от чего.
— У нас такая же история.
— Ничего, переживем, — философски заметил он. — О! Уже четвертый час ночи. Ну мы и разбазарились, пора спать, потом договорим. Тебя устроит раскладушка на кухне?
— Вполне! — обрадовался Виктор.
Глава семидесятая
Через несколько дней Виктор рассказал все же частично Бобу правду из своей биографии, представив все в выгодном для себя свете.
Про первую судимость и связь с бандой Котенкина он, конечно же, благоразумно умолчал, а вот про вторую судимость и про свой побег решился все же поведать, как было дело.
— Самооборона, понимаешь, Боб? А мне пришили нападение.
На следующий день Локоть спросил у Осинина:
— Послушай, Витек, а что, если тебе за кордон махнуть, а? Времена новые, милиции не до тебя будет. Свалить за кордон сейчас проще пареной репы, а через несколько лет все позабудется и ты вернешься домой.
— Опасно, ты что, Боб? Меня тут же сцапают.
— Я уже подумал об этом. Надо все сделать по уму. Я тебе дам… свой паспорт!
— Что?! — вылупил глаза от неожиданности Виктор. — Свой паспорт?!! Ты что, таможенников за дураков принимаешь? Да они тебя наизнанку всего вывернут, если хоть немного заподозрят.
— Все будет нор-маль-но, — твердо произнес Локоть. — Завтра пойдешь и сфотографируешься для заграничного паспорта. А все остальное — дело моих рук. Вообще-то, смотри сам, подумай. Если не хочешь — то так сразу и скажи, что не хочешь. Может, боишься?
— Послушай, Боб, а зачем тебе рисковать из-за меня? Я добьюсь пересмотра дела в Верховном суде. Ведь я же невиновен фактически.
— Наивный ты человек, Витек. Да прежде чем они тебя оправдают, если только, конечно, оправдают, что очень маловероятно, они обязаны водворить тебя снова в тюрягу для проведения расследования и скорее всего добавят тебе еще один срок за побег.
«Пожалуй, он все же прав, — подумал Осинин, — как же это я не подумал об этом раньше. Но почему это он вдруг стал таким великодушным и настаивает на моем отъезде? Тут что-то не так. Наверняка у него что-то на уме».
— А почему ты сам не хочешь ехать в Афины?
— Честно говоря, я много потеряю. Я задействован во многих финансовых операциях, а сейчас время какое — «куй железо, пока горячо!» У меня кончается срок визы, и она так и так может накрыться. Поэтому лучше уж ты ее используй. К тому же я кое-что передам с тобой своим родственникам.
— А что именно? — насторожился Осинин.
— Так, презенты по мелочам. «Наверное, хочет какой-нибудь антиквариат передать или контрабанду, шельма».
— Ладно, я пошел, а ты обдумай все как следует. Хорошо подумай! — сказал Боб и тут же вышел.
Оставшись один, Осинин долго думал над предложением Бориса и ситуацией, в которой он оказался. Риск представлялся большим. В любую минуту его могут повязать, да и жить не на что, а воровать и грабить он не собирался. А вообще, игра стоит свеч. Что будет — то будет!
И когда через час на кухню вошел Боб, Осинин дал согласие поехать в Афины.
— Я был уверен, что ты не откажешься, — сказал спокойно Боб.
Глава семьдесят первая
— Паспорт готов, — заявил через три дня Локоть. — Смотри.
Осинин взял в руки документ, на котором была приклеена его фотография.
— У тебя есть лупа? — спросил Осинин у Бориса.
— Конечно.
— Дай сюда. — Он долго рассматривал треугольник на своей фотографии, который был очень мастерски и профессионально подделан. Цвет краски здорово совпадал, не подкопаешься. Вот только незначительная, едва уловимая несовместимость линий, если очень и очень внимательно присмотреться.
— Не совсем точно, — заявил Виктор. — Нечетко сработано.
— Что ты понтуешься, как фэзэушник? Это делал профессионал! Высшей категории! Не такие вещи у него прокатывали. Если хочешь знать, кент это мой делал, с которым мы вместе срок тянули.
— Что?! — уставился Виктор на Боба. — Ты тянул срок? А где чалился и за что?
— Статья 147 ч. 3 УК РСФСР. Мошенничество в крупных размерах. Ты думаешь, Витек, я не выкупил, что ты свалил с зоны? Да я сразу это понял. Просто мне было интересно, чем закончится твоя комедия.
«Чудны дела твои, Господи, — подумал про себя Виктор, — а я удивлялся, откуда у него уголовный жаргон?»
— А «зелени» ты мне не подкинешь немного, Боб? С возвратом, конечно, чтобы я смог там прижиться первое время.
— Какой базар. Сколько тебе?
— Штуки две хотя бы.
— Чего так скромно? Могу больше дать для лучшего друга. Возьми пять штук. Разбогатеешь — отдашь. Я верю в твою порядочность. Кстати, завтра ты вылетаешь.
— Как?! Так сразу? Во сколько?
— В одиннадцать утра. У тебя мало времени в распоряжении. Тебе надо научиться подделывать мою подпись, которая стоит на паспорте. На всякий случай.
— Расписаться? — Виктор взял ручку и размашисто поставил подпись Локтя на бумаге. У Боба округлились глаза. Этот росчерк ничуть не отличался от его подписи.
— Ну ты и даешь, Витек. Да тебе бы только разведчиком в КГБ работать.
Локоть не знал, что Виктор целую неделю по несколько часов упражнялся в подделке подписи своего друга.
— Ну что, тогда держи, — и Локоть протянул ему дипломат.
Осинин раскрыл его и увидел презенты — здесь было несколько матрешек, несколько кукол, три баночки красной и три баночки черной зернистой икры.
— Вот тебе адреса моих родственников в Афинах и Солониках, паспорт и билет. В аэропорту тебя встретят. Все! Постарайся не волноваться. В шкафу висит новый костюм для тебя, белая рубашка и галстук, новые туфли и носки. Держись спокойно и с достоинством. Я тебя отвезу на машине в Шереметьево.
— Ты мне, случайно, не вложил какой-нибудь наркотик в дипломат? — иронично спросил Виктор.
— В куклы я вложил героин, а в матрешках — ЛТД!
Оба рассмеялись.
И вот он прошел таможенный и паспортный контроль. Таможенник с уважением взял в руки служебный международный паспорт, в который было вложено командировочное удостоверение на имя Локтя Б. А., направлявшегося в Афины по служебным делам.
Офицер долго рассматривал его паспорт, несколько раз в упор взглянул на Виктора, потом снова на паспорт. Затем он внимательно просмотрел список лиц, находившихся в розыске. Осинин стоял с безмятежным лицом и слегка улыбался. Тут зазвонил телефон, офицер взял трубку. Его куда-то вызывали. Он еще раз бегло взглянул на Осинина и вернул ему паспорт. Чувствовалось, что какая-то тень подозрения все же закралась в голову офицера.
И вот он переступил порог железного прямоугольного проема и вступил на нейтральную территорию. Все! Господи, он свободен, сво-боден!! Вся его душа и тело ликовали. Неужели он прорвался сквозь этот железный кордон и сможет быть независимым и свободным?!
Спазм перехватил его горло. Он еле сдержался, чтобы не разрыдаться, и на глазах его появились слезы торжества.
Он вошел в салон самолета. Его вежливо усадили в шикарное широкое кресло.
Через час его напоили и накормили, а потом спросили, что он будет пить — вино, коньяк, сок или пиво. Виктор предпочел коньяк.
От переживаний Виктор почувствовал вдруг усталость и погрузился в сон.
Проснулся он, когда самолет плавно пошел на посадку. Внизу он увидел море, а вдали очертания величественного города.
В аэропорту, когда Осинин прошел таможенный досмотр и вошел в зал, к нему подошел мужчина средних лет с черной бородкой и на чисто русском языке спросил:
— Вы Осинин? От Локтя? — Да.
— Пошли.
Они сели в шикарную машину (Осинин плохо разбирался в иномарках, он увидел такую красавицу в первый раз) и покатили по широкому проспекту.
«Шикарный город» — восторгался Виктор. Ему казалось, что он попал в рай, где все безмятежны, веселы и счастливы. Позже он убедился, что ошибался. А сейчас они подъехали к великолепному отелю.
— Мы вам сняли отдельный номер на втором этаже, — проговорил, приятно улыбаясь, «Черная борода».
Когда они вошли в номер, бородач представился:
— Меня зовут Цезарь. Осинин хотел пошутить: «Вы не потомок Гая Юлия Цезаря?», но не решился, потому что в глазах «Бороды» заметил стальной блеск. — Дайте сюда дипломат. — Взамен Цезарь подал ему точно такой же. — В этом чемоданчике вы найдете все, что будет необходимо на первое время.
Осинин открыл его и увидел дорожный несессер, два комплекта нижнего белья, две белоснежных рубашки, туалетные принадлежности, плавки и полотенце.
— Сколько времени вы собираетесь здесь пробыть? — спросил Виктора «Борода».
— Не знаю, в зависимости от того, сколько стоит номер.
— Номер стоит девяносто долларов в сутки, но он оплачен на десять дней, а дальше смотрите сами.
Цезарь плотно закрыл дверь, поставил дипломат на тумбочку, открыл кейс, затем вытащил перочинный нож, вытряхнул все.
— Удивлены? — спросил Цезарь Виктора, который был поражен увиденным, хотя в глубине души и предвидел нечто такое.
— Если не секрет, что это за картины и монеты?
— Секрета здесь никакого нет. Это картины неизвестных фламандских художников, а монеты — «путиловские» — эпохи царя Петра I. A вот эти — с изображением Екатерины. Редчайший антиквариат, между прочим, — разоткровенничался «Борода».
— Почему же Борис не предупредил меня? Хотя бы объяснил, — растерянно произнес Виктор.
— А зачем? — с прищуром взглянул на него «Борода». — Чтобы ты спалился и дал раскладку?
— В какой-то степени вы правы, — кивнул головой Виктор, — я просто так спросил.
— Не волнуйтесь. Все нормально. Вот вам гонорар, — и Цезарь протянул Виктору пять пачек сотенных долларовых купюр.
ЭПИЛОГ
Виктор остался пока жить в Афинах. Ему понравилась столица Древней Эллады.
Он завел много друзей среди эмигрантов и местной публики. Посещал рестораны и другие злачные места. Ему нравились новые вина, изысканные греческие блюда, веселые, красивые женщины. Все радости жизни были доступны — только плати.
Но уже через несколько месяцев ему ужасно все надоело и он заскучал по Тоне, по детям, по России. Несколько раз ему удавалось дозвониться домой, и он был безмерно счастлив, но лишь на время, а потом снова тоска грызла его душу. Раньше он с презрением относился к таким чувствам, как ностальгия и патриотизм, высмеивая в душе сентиментальных людей, тоскующих по Родине.
Он всегда придерживался принципа: «Где хорошо — там и Родина», и только сейчас понял, что такое чужбина.
Виктора мучили вопросы, которых он не мог решить:
«Когда же я вернусь домой? А может быть, мне обосноваться здесь и вызвать из России Тоню и детей? Но согласится ли она и есть ли смысл в этом?»
А пока, пока он веселился и… тосковал.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35