Затем, хотя рабочий день давно кончился, решил закончить оформление всех документов. Работы было много. Для передышки позвонил в больницу справиться о здоровье Джомардидзе. Там сообщили, что все по-прежнему - раненый находится в критическом состоянии. Затем я попробовал разыскать по телефону Джансуга, но это мне не удалось. Пришлось снова взяться за авторучку. Наконец, закончив работу, откинулся на стуле. Ломило шею, затекла спина. Нет, канцелярская работа не для меня.
Вошел Парулава. Достав из портфеля уже знакомую мне металлическую коробочку, присел за стол.
- Батоно Георгий, экспертиза показала: это копия. Как вы просили, взял перстень под расписку.
- Понятно. Что с Тбилиси?
Джансуг машинально раскрыл коробочку, стал смотреть на камень.
- С Тбилиси... Даже не знаю, как сказать. Представляете, "Перстень Саломеи" никуда не пропадал!
Глядя на усталое лицо Джансуга, я попытался понять смысл сказанного.
- То есть как не пропадал? Есть же официальная справка Музея искусств Грузии.
- Эта справка устарела. Три года назад в Музей искусств Грузии обратилась восьмидесятисемилетняя Нателла Арсентьевна Дадиани, вдова Галактиона Дадиани - прямого потомка князей Дадиани. По ее заявлению, "Перстень Саломеи", начиная с 1921 года, хранился в их семье как фамильная реликвия. Опасаясь за сохранность реликвии, ни Галактион Дадиани, ни его жена никому об этом перстне не говорили. Умирая, Галактион Дадиани попросил жену, если она сочтет нужным, сообщить о местопребывании "Перстня Саломеи" государству. Нателла Арсентьевна сделала это три года назад, согласовав этот вопрос с сыном. И она, и сын считали, что "Перстень Саломеи" должен принадлежать народу. Нателла Арсентьевна умерла, а ее сын, Вахтанг Галактионович, попросил оставить перстень у него, как память о родителях. Таким образом, у "Перстня Саломеи" сейчас два владельца: Вахтанг Галактионович Дадиани и Музей искусств Грузии. Справку же в каталоге музей, по понятным причинам, решил пока не менять.
- И где живет этот Дадиани?
- В Тбилиси. Улица Базалетская, три. Пятьдесят пять лет, жена, взрослый сын.
- Как отзываются о нем тбилисцы?
- По их словам, с ним все нормально. Заслуженный врач республики, работает заведующим отделением детской больницы. В поле зрения ОБХСС не попадал.
- Может, этот Дадиани кому-то передавал перстень? Скажем, на время? Они спрашивали?
- Спрашивали. По словам Дадиани, "Перстень Саломеи" ни разу не выходил из его квартиры. Перстень хранится в специальном сейфе. Ключи от сейфа есть только у самого Дадиани и у ответственного сотрудника музея. Причем Дадиани, по его словам, довольно часто смотрит на перстень. Последний раз сейф открывали сегодня, после нашего сигнала, в присутствии работников милиции и эксперта.
- И что, все в порядке?
- В абсолютном. Перстень на месте. Его подлинность была удостоверена владельцем и экспертом.
Вопросы у меня иссякли. Я молчал, обескураженный.
Если "Перстень Саломеи" не выходил из квартиры Дадиани, получается, что Гогунава не имел никакого отношения к подлиннику! И Челидзе тоже не имел. Выходит, Челидзе руками Джомардидзе убил Гогунаву, чтобы завладеть копией? Не слишком ли много копий? Первая у Гогунавы. Вторая у Пэлтона. Третья изготовленная Лолуашвили для Чкония. Четвертая - найденная таможенниками в тайнике на "Георгии Гулиа", пятая - изъятая у Челидзе из шкатулки. Пять копий и все изготовлены без подлинника? Ерунда какая-то. Допустим, третья копия, изготовленная Лолуашвили для Чкония, и есть одна из тех, которые мы нашли сегодня. Значит, всего было четыре. Все равно многовато. Копии множились, а подлинник все это время лежал в квартире Дадиани? Лолуашвили, по его словам, работал по подлиннику. Не верить этому мастеру нет никаких оснований. Не мог же он делать копию, используя как образец копию же.
Не выдержав, я набрал номер Лолуашвили. Услышав отзыв старика, сказал:
- Батоно Элико, добрый вечер. Вас беспокоит майор милиции Квишиладзе, помните такого?
- Конечно, батоно. Слушаю вас.
- Батоно Элико, прежде чем ответить, прошу вас хорошо подумать. Вы уверены, что, изготовляя копию "Перстня Саломеи", использовали подлинник?
- Прошу прощения, батоно. Я что-то не понял. Повторите!
- Я спрашиваю: при изготовлении копии вы точно знали, что образцом вам служит подлинный "Перстень Саломеи"?
- Извините, батоно. А что же мне еще могло служить образцом?
- Допустим, другая копия?
- Вы шутите?
- Батоно Элико, я говорю совершенно серьезно. Я могу быть уверен, что у вас на руках действительно какое-то время был подлинник перстня?
- Конечно. Ведь я уже говорил об этом. У меня был подлинник, который мне дал Малхаз Гогунава.
- Подождите. Почему вы уверены, что это был подлинник?
- Извините, батоно... Я хоть и любитель, но все же разбираюсь в бриллиантах. Есть же тысяча признаков.
- Какие? Объясните, пожалуйста.
- Как вам объяснить? Особая твердость, высокая сохранность полировки, острота ребер грани, высокая экспрессия преломления, оптическая анизотропия. Мало ли что еще. Все это я наблюдал не один день. Я несколько недель корпел над копией. Было время убедиться, подлинник это или что-то другое.
- Значит, вы подтверждаете, что "Перстень Саломеи" был у вас на руках совсем недавно и довольно долгое время?
- Подтверждаю.
- И готовы показать это как свидетель?
- Конечно.
- Спасибо, батоно Элико. Но это еще не все. Что, если через полчаса я заеду к вам ненадолго? Нужно вам кое-что показать.
- Ради бога. Буду рад помочь.
Закончив разговор, я посмотрел на Джансуга:
- Странная получается история. В том, что у Гогунавы был подлинник, сомневаться было бы глупо. Но что тогда делать с утверждением Дадиани, что "Перстень Саломеи" не покидал его квартиры?
- Не знаю, батоно Георгий.
Я положил на стол найденный в доме Челидзе ключ.
- Похож на самоделку... Откуда? - поинтересовался Парулава.
- Найден в тайнике в доме Челидзе. Сталь легированная, а по форме - из прошлого века.
- Думаете, имеет отношение к сейфу Дадиани?
- Не знаю. Вот что, Джансуг: бери-ка фото Челидзе и поезжай с ним в Галиси. Надо установить, что в Галиси был именно он.
- Хорошо, батоно Георгий. А вы?
- Сейчас к Лолуашвили. Ну а потом... Потом у меня путь один - в Тбилиси. Кто там занимается нашим делом?
- Манучар Окруашвили из УБХСС.
- Повезло, серьезный человек. Я его знаю. Вместе на курсах повышения квалификации были.
...Привезенные мной копии Лолуашвили изучал долго. Сначала он просто рассматривал перстни через сильную лупу. Потом включил стоящий на столе прибор, насколько я понял, спектроскоп. Припав к окуляру, несколько раз поцокал языком и весь ушел в изучение перстней. Пришлось мне просидеть в ожидании около часа. Наконец, выключив прибор, Лолуашвили вернул мне обе копии. Вздохнул:
- Прекрасная работа. Главное, очень разная.
- Разве это не ваша работа?
- Нет. Свою работу я сразу бы узнал. Эти копии делал не я.
- Вы не могли бы предположить кто?
- Сложно. Впрочем... - Лолуашвили взял перстень, найденный на теплоходе. - Вот эта копия сделана из сфалерита. Сфалерит - вещь довольно редкая. Помню, в позапрошлом году прошел слух: в Тбилиси можно недорого достать сфалерит. Я хотел заняться этим, но руки не дошли.
- Вы хотите сказать, эту копию изготовили в Тбилиси?
- Да. Причем сделана она изумительно точно.
- Изумительно точно? Как это понять?
- А так, что это - действительно копия. В ней повторены даже мельчайшие дефекты подлинника.
- Вы не вспомните поточней, когда в Тбилиси появился сфалерит.
- Зимой или ранней весной. У нас уже было тепло.
- А вторая копия?
- Вторая... - Лолуашвили бросил взгляд на другой перстень, но в руки не взял. - Я бы не называл ее копией. Это имитация. Ее делали, не имея под рукой подлинника. Наверное, по фотографии.
- А где могли изготовить эту копию?
- Ну... если учесть, что она из церуссита, - ее могли изготовить за границей. Или у нас, в Батуми.
- Странный перепад. Заграница и Батуми.
- Батоно Георгий, ничего странного. У нас ведь порт загранплавания. Церуссит распространен за границей, но попадает и к нам. Свою копию, кстати, я тоже делал из церуссита. Но это действительно была копия...
Назначение встреч
Прилетев на следующий день в Тбилиси утренним самолетом, я первым делом встретился с Манучаром Окруашвили. Он был лет на семь моложе меня, слыл в МВД Грузии специалистом по антиквариату.
Окруашвили был краток. К тому, что я услышал от Парулавы, его рассказ, в принципе, ничего не добавил. После того как он закончил, я достал два перстня.
Манучар искренне восхитился:
- Есть еще у нас умельцы! Где брал?
- Сначала посмотри.
Изучив оба, подытожил:
- Интересные цацки. Похожи на подлинник, одна к одной. Особенно этот. Он тронул перстень из сфалерита.
- А теперь глянь вот на это. - Я положил на стол ключ. - Ничего не напоминает?
- Напоминает. Похож на вчерашний, от сейфа Дадиани. Провел пальцем по бородке. - Да, точно такой же. - Посмотрел на меня, пошутил: - Ты выглядишь так, будто выиграл "Волгу".
- Больше. Как у тебя сегодняшний день?
- Ты лучше скажи, что надо.
Я показал на сфалеритовый перстень:
- Знаешь, как называется камень?
- Шеелит или сфалерит. Они похожи.
- Это сфалерит. По сведениям мастера, эта копия изготовлена из сфалерита, ходившего в Тбилиси весной прошлого года. И посмотри вот это. - Я выложил три фотографии. - Знаешь кого-нибудь?
Окруашвили тронул снимок Джомардидзе:
- Бугор. Объявлен во всесоюзный розыск. - Перенес пальцы на фотографию Гогунавы, поднял на меня глаза: - Знакомое лицо. Мелькало в Тбилиси. Кажется, видел его с "китами". Кто это?
- Малхаз Гогунава, тбилисец, научный работник. Недавно убит в Галиси. Я кивнул на снимок Челидзе. - А этого никогда не видел?
Манучар уверенно качнул головой:
- Нет. Первый раз вижу.
- Это Шалва Челидзе, батумский врач, работал в пароходстве. Он и Джомардидзе арестованы. Гогунава, как я уже сказал, убит. Копию перстня из сфалерита мог заказать кто-то из этой тройки. Попробуй узнать кто. А также когда и у кого. Попробуешь?
- Что с тобой сделаешь... Попробую. Где тебя искать?
- Свяжемся через дежурку. Если будет что-то важное, оставь записку. У тебя есть рабочий телефон Дадиани?
Манучар повернул ко мне перекидной календарь, пододвинул телефон:
- Вот номер его кабинета в больнице. У тебя много звонков?
- Пока два.
- Звони, а я пойду. Иначе не управлюсь с твоим заданием. Будешь уходить, запри дверь. Ключ оставь в дежурке.
- Договорились.
Забрав сфалеритовый перстень и четыре фотографии - к трем первым я добавил еще снимок Виктора Чкония, - Окруашвили ушел. Я же набрал номер Дадиани. Голос у него оказался приятный, спокойный. На просьбу встретиться он охотно согласился. Мы договорились, что я подъеду в больницу через час. Поблагодарив, я нажал на рычаг и тут же набрал другой номер - номер Ларисы Гогунавы. Признаться, я связывал б этим звонком особые надежды.
Трубку не снимали долго. Наконец в мембране щелкнуло, уже знакомый мне женский голос сказал:
- Вас слушают.
- Доброе утро. Лариса?
- Лариса. Кто это? - Нотки, с которыми прозвучал вопрос, ничего хорошего не обещали. Выговор явно московский. Впрочем, это я заметил еще в первый раз, когда звонил из Батуми. О том, что Лариса Гогунава, до замужества Князева, - из Москвы, я узнал по телефону от тбилисцев еще в день смерти Гогунавы. Как и остальное: что Лариса моложе мужа на пятнадцать лет, ей двадцать шесть, детей нет, числится домохозяйкой. Но на этом мои сведения о ней кончались.
На вопрос Ларисы, кто звонит, я ответил:
- С вами говорит майор милиции Георгий Ираклиевич Квишиладзе. Мы с вами уже разговаривали.
- Что-то не помню. Когда?
- Я звонил вам из Батуми. Простите, что напоминаю, но это было в день смерти вашего мужа.
- В день смерти мужа?
- Да. Правда, я тогда еще не знал, что он погиб.
Наступила тишина. Паузу не прерывало даже дыхание. Наконец Лариса спросила:
- И чем же я обязана вашему звонку? Георгий... Простите?
- Ираклиевич.
- Георгий Ираклиевич? Что от меня еще нужно милиции?
После смерти Гогунавы стало ясно, что он был "китом". Об этом говорила насыщенная антиквариатом обстановка в его квартире, счета на нескольких сберегательных книжках. Теперь все это перешло по наследству к Ларисе. На вопрос о "Перстне Саломеи" Лариса ответила, что никогда о нем не слышала. Могло быть и так. В такие дела жен чаще всего не посвящают. Поэтому я, как можно миролюбивее, сказал:
- Лариса, мне очень нужно с вами поговорить. Очень.
- Но о чем нам говорить? Все, что я могла сказать милиции, я уже сказала. Добавить мне совершенно нечего. Совершенно.
- Верю. Зато мне есть что добавить.
- Подробности о смерти мужа? Зачем они мне? Он погиб, и остальное теперь уже не имеет значения.
- Напрасно вы так считаете. Кстати, я работаю заместителем начальника милиции Галиси. В последние дни стали известны факты, которые меняют все в корне.
- Что же может измениться в корне?
- Сказать об этом по телефону не могу. Но думаю, вам нужно это знать. Если, конечно, вы дорожите памятью мужа.
После долгой паузы послышался тихий вздох.
- Хорошо, давайте поговорим. Только где и когда?
- Где удобнее вам. Я буду занят еще часа два. В четыре вы будете свободны?
- Да.
- Отлично. А место вы назначайте.
- Вы знаете мой адрес?
- Знаю.
- Тогда приезжайте ко мне.
- Договорились. - Я положил трубку и отправился к заведующему отделением детской больницы Вахтангу Дадиани.
Амулет
Как только я вошел в кабинет, его хозяин встал мне навстречу. Пожал руку, пригласил сесть в кресло. Вахтанг Дадиани был высок, статен, красив. Взгляд его был открытым, движения - спокойными и уверенными. Конечно, я мог ошибиться, но мне показалось: врать и хитрить этот человек не умеет. Времени у меня до следующей встречи оставалось не очень много, и я сразу протянул Дадиани три фотографии: Джомардидзе, Гогунавы и Челидзе.
- Батоно Вахтанг, посмотрите: нет ли среди этих людей ваших знакомых?
- Давайте...
Изучив фотографии, Дадиани отложил в сторону фото Джомардидзе и Гогунавы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20