— А папа? — прошептала она, то открывая, то закрывая глаза.
— Жив, жив, — возбудился Филипп, желая хоть как-то ободрить её. — Жив, — в третий раз произнес он это магическое слово. — И вполне нормально себя чувствует, — добавил он уже откровенную ложь, до того ему было жалко Алису. — Мама!!! Мамочка!!! — вдруг душераздирающе закричала Алиса и с непонятно откуда взявшимися силами, вскочила с софы и бросилась к двери… Она бежала по гравиевой дорожке сада и рвала на себе волосы… Ее пытались удержать охранники, горничные, няньки, но она расталкивала всех и бежала, сама не зная, куда…
— Зачем все это?!!! — кричала она, показывая на шикарный дом, на пристройки, на бетонную ограду. — Зачем все это, если нет мамы?!!! Нет ничего!!! Не надо ничего!!! Будь все это проклято!!! Ее убили, убили из-за отца, из-за его дел, его денег, его бизнеса!!! Ненавижу все это!!! Как мы хорошо жили раньше!!! Зачем наступило это окаянное время?!!!
Филипп догнал Алису и попытался остановить её. На помощь ему пришел совершенно ошарашенный Женя Гуреев. Вдвоем им удалось остановить её. Они повели её под руки обратно к дому.
Когда вошли в дом, Филипп набрал номер домашнего врача Кружановых. Тот велел немедленно прислать за ним машину.
… Врач приехал через сорок минут. Сделал уже к тому времени совершенно обессилевшей Алисе два укола. Алиса заснула.
— Может быть хуже, — предупредил он. — Я останусь у вас. Приготовьте мне комнату… У Алисы слишком тонкая психика, чтобы перенести все это без последствий.
… А в это же самое время совсем неподалеку от виллы Кружанова, в салоне шестисотого серебристого «Мерседеса» происходил странный разговор.
— Что э т о, Роман, как это все можно понять?
— Мне кажется, это столкновение интересов очень большого бизнеса…
— А мне кажется, это другое…
— Что же?
— Это рок…
8.
… Двухмесячная Даша оказалась полностью на попечении мамок и нянек. Алиса не вставала с постели, домашний врач постоянно делал ей успокаивающие и сердечные уколы. Это было необходимо, потому что, как только она просыпалась от своего забытья, она начинала истошно кричать и биться в истерике.
— Ее надо в больницу, — сказал, наконец, Филиппу врач. — Она слишком плоха. Как бы хороши ни были здесь условия, в больнице ей будет лучше.
Филипп пожал плечами. Недавно ему звонил Андрей Антонович Шафран. Ему звонили из Берна и сообщили, что Павел Николаевич Кружанов находится в больнице в коматозном состоянии. Постоянно ожидали самого худшего исхода событий.
Когда Алиса прекращала кричать, она сразу же спрашивала о здоровье отца. И Филипп уверял её, что ему гораздо лучше и что он скоро прилетит в Москву.
— Павел Николаевич на днях будет в Москве, — сказал он. — А вот тебе необходимо лечь в больницу. Федор Владимирович настаивает на этом. Мы должны подчиняться. Павел Николаевич верит ему, как самому себе. Будь умницей, дорогая… У папы такое горе… Когда он прилетит, надо, чтобы хоть ты была в нормальном состоянии.
Эти слова подействовали на Алису. Она решила соглашаться лечь в больницу. — А как же Дашенька? — спросила она мужа.
— Что Дашенька? — устало улыбнулся Филипп, целуя жену в исхудавшую щеку. — О ней, слава Богу есть кому побеспокоиться. — Они все ей чужие… Что им до нашей доченьки? А ты занят на работе… Позвони своей маме, пусть она приедет…
— Хорошо, хорошо, — согласился Филипп. — Она уже звонила, услышав о несчастье, предлагала свою помощь. Она обязательно приедет.
… Через два часа Алису увезли в неврологическое отделение одной из элитных больниц Москвы. Еще через час в особняк Кружанова привезли Ларису Юрьевну Рыльцеву, мать Филиппа. Она впервые взяла на руки свою двухмесячную внучку.
— Чем-то похожа на тебя, — тихо произнесла она, прислоняясь щекой к теплому душистому тельцу малышки. — Да нет, больше она похожа на Алису, — не согласился с матерью Филипп. — Впрочем, пока непонятно, на кого она похожа… Мама, мне надо ехать на работу, у меня совершенно запущены дела. Хоть сегодня, к концу рабочего дня мне надо съездить туда… Бери все хозяйство в свои руки… Так просила Алиса…
— Хорошо, Филипп, — произнесла Лариса Юрьевна, худощавая, сорокадевятилетняя женщина с усталым загорелым лицом и короткой стрижкой. — Хоть теперь смогу чем-то помочь и тебе, и своей внучке…
Она взялась за дело умеючи. Вспомнила события почти тридцатилетней давности, как она, двадцатилетняя девчонка, вошедшая в дом знаменитого режиссера Рыльцева, рожала, кормила грудью, пеленала, купала, воспитывала маленького Филиппа. А Рыльцев, бывший более чем на двадцать лет старше её, снимал свои фильмы, ездил по стране и миру и менял молодых девчонок, поклонниц его таланта, как перчатки… И, прожив с ней около двадцати лет, бросил ее… У Ларисы не было ни образования, ни профессии, она ушла в никуда. У неё была лишь маленькая однокомнатная квартирка на окраине Москвы… Ее даже не пригласили на свадьбу сына. Вернее, Филипп, как человек вежливый, проинформировал мать, что женится, и не просто женится, а женится на дочери самого Павла Кружанова, но аккуратно намекнул, что поскольку на свадьбе будет Рыльцев с новой женой, кстати, уже третьей после Ларисы, то её присутствие там нежелательно. Лариса Юрьевна сглотнула очередную обиду, она и сама не хотела видеть своего бывшего мужа. Через месяц после свадьбы Алиса настояла на том, чтобы мать Филиппа навестила их. Лариса Юрьевна, в своем стареньком пальтишке и стоптанных сапогах была доставлена в четырехкомнатную квартиру молодоженов. Кроме Алисы и Филиппа там никого не было… В целом, невестка понравилась Ларисе Юрьевне, хотя она чувствовала в этой роскоши себя более, чем скованно… Ну а потом Филипп позвонил, когда у него родилась дочь и поздравил мать с внучкой… И вот… понадобилась её помощь.
Лариса Юрьевна, работающая лаборанткой в научно-исследовательском институте, живущая в однокомнатной хрущебе и получающая в месяц шестьсот рублей, закрыла глаза на ослепительную роскошь дома Кружановых. Для неё не существовало ничего — ни многокомнатных апартаментов, ни саун, парных и бассейнов, ни могучих телохранителей, ни многочисленной челяди. Для неё существовало одно — маленький тепленький комочек жизни, дочь её сына, Дарья Филипповна Рыльцева, её собственное двухмесячное продолжение… Во внучке она находила какое-то сходство и с маленьким Филиппом, и с самой собой… Перед смертью все равны, и бедные, и богатые — в дом Кружанова пришло несчастье, Алиса осталась круглой сиротой, она была больна, и крохотная девочка осталась одна, с чужими людьми… И только она, её бабушка, могла дать ей тепло…
… Вечером Лариса Юрьевна уложила внучку спать. Раздался телефонный звонок. В принципе, телефон звонил беспрерывно, но подходил телохранитель скромный и вежливый Женя Гуреев. А тут его не оказалось рядом, и Лариса взяла трубку сама.
— Алло, — раздался в трубке знакомый голос. — Мне Филиппа, пожалуйста. — Он ещё не вернулся с работы, — ответила Лариса, чувствуя, как сильно бьется её сердце. — Передайте ему, что звонил его отец Игнат Рыльцев и просил перезвонить ему, — высокомерно произнес режиссер. — Хорошо, я передам, — тихо произнесла Лариса Юрьевна.
— А кто это? — спросил он.
— Прислуга, — ответила Лариса. — А вы слышали? — поверил он ей. — О чем? — Значит, не слышали… Скоро передадут по «Новостям». А у меня первые сведения, — хвастливо заявил он, не стесняясь перед какой-то там прислугой. — Друзья хорошие есть в Швейцарии. — Какие сведения? — Пусть перезвонит, я сообщу. А где его жена? — В больнице.
— Бедная… Бедная богатая женщина… Ладно, вы прислуга, вам скажу… Час назад в больнице Берна умер Павел Николаевич Кружанов. Так и не приходя в сознание… Такие они скорбные дела, дорогуша…
В голосе Рыльцева Лариса почувствовала торжествующие нотки. Она поняла, что он радуется смерти сватов, сильно рассчитывая на богатое наследство, которое скоро перепадет их сыну, которым он поделится и с ним.
— Скажите мне, Игнат Константинович, — тихим голосом спросила Лариса. — Почему от вас, что бы вы не делали и не говорили, исходит одна сплошная мерзость? — Ты что?! Это кто?! Что говоришь, дура? Что себе позволяешь? Думай, с кем говоришь!
— Дурой была, когда вышла за тебя замуж, развратная ты тварь, — пытаясь держать себя в руках, говорила Лариса. — Впрочем, не место и не время для дискуссий. Ты порадовался смерти Кружанова… Я передам Филиппу, чтобы он перезвонил тебе… Порадуешься ещё раз, ублюдок…
— Лариса?!!! Это ты? Что за наваждение?!!! Ты откуда там взялась?! — крикнул в трубку Рыльцев, но та быстро повесила трубку. Больше он не звонил.
Филипп появился примерно через час после этого звонка.
— Как Дашенька? — спросил он мать.
— Дочка-то ничего, — пристально поглядела она на сына.
— А что не так? — насторожился Филипп.
Мать отвела взгляд.
— Кружанов скончался, — тихо произнесла она, продолжая глядеть в сторону.
Филипп ничего не сказал. Он тупо глядел в пол и о чем-то напряженно думал.
— По «Новостям» передали? — спросил он. — А я вот не слышал… Странно.
— Нет, по «Новостям» ещё не передавали. Твой батюшка звонил. Игнат Константинович Рыльцев. Он всегда с хорошими новостями самый первый.
— Что же я ей-то скажу? — застонал Филипп, хватаясь за голову. — Это все… Это убьет ее… И никак не скроешь, слишком уж заметная фигура…
Он бросился к телефону и набрал номер врача Федора Владимировича.
— Кружанов скончался, — зашептал он в трубку. — Я не знаю, что делать, но надо хоть на какое-то время скрыть это от Алисы… Постарайтесь, Федор Владимирович, ради Бога…
Тот обещал сделать все, что в его силах.
— А вообще, — безвольно опустил руки Филипп. — Это все… Это конец…
— А вот твой батюшка несколько иного мнения об этом, — заметила мать. — И настроение у него довольно приподнятое…
Филипп как-то нехорошо улыбнулся, а потом подошел к бару, вытащил оттуда бутылку виски и стал пить прямо из горлышка…
— Это конец, — повторил он, словно не услышав слова матери.
… На следующий день Филипп поехал в больницу к Алисе. Она чувствовала себя лучше, улыбнулась мужу, расспросила про Дашеньку. Наконец, задала и тот вопрос, которого как огня боялся Филипп.
— Что нового от папы? — тихо спросила она. — Ты, кажется, говорил, что он уже собирается в Москву.
Филипп сжал кулаки и закусил губу. Но он был готов к вопросу и поэтому сумел взять себя в руки.
— Да, да, я разговаривал с ним… Но он сказал, что у него много дел… И печальных дел, — добавил Филипп. — Сама понимаешь…
— Да, — тяжело вздохнула Алиса. — Мы должны как следует похоронить маму…
… В огромной, шикарно обставленной палате, где лежала Алиса, не было телевизора. Это объяснялось приказом врача. Всяческие эмоции были нежелательны для больной.
Филипп ломал голову, как подольше скрыть от Алисы вторую страшную весть. Ведь уже в утренних «Новостях» по телевизору и во всех газетах сообщили, что Павел Николаевич Кружанов скончался в одной из бернских клиник, не приходя в сознание после полученных в автокатастрофе травм. Он поговорил с главным врачом клиники, и тот обещал ему, что Алиса не узнает ничего, пока не выпишется из больницы. А в дальнейшем он советовал ему увезти её на какой-нибудь заграничный курорт подальше от здешних мест.
Вечером он заехал на квартиру, и тут его застал телефонный звонок.
— Филипп Игнатович, — раздался мужской голос в трубке. — Вас беспокоит некто Юртайкин Валерий Борисович. Я участковый из Владимирской области, обслуживаю, в том числе, и поселок Дорофеево, где находится принадлежащий вам дом.
— Так…, — нахмурился Филипп. — Что ещё там стряслось? Дом сгорел, что ли?
— Да нет, дом, слава Богу, стоит. Меня беспокоит судьба вашего товарища Сапрыкина Владимира. У меня есть подозрения, что он был убит в октябре прошлого года…
— Д-д-да? Вы полагаете? — промямлил Филипп. Только этого Юртайкина ещё недоставало для общего кошмара.
— Да. Я поговорил с гражданином Дресвянниковым и понял, что он в то утро действительно видел труп Сапрыкина, который затем таинственно исчез с места преступления. Кроме того, в домишке, где проживала некая всем известная Сова, был обнаружен подвал, довольно хорошо обставленный. Мной был произведен обыск помещения, откуда я выяснил, что эта Сова была хорошо знакома с вашим отцом Игнатом Рыльцевым.
— Да?!!! — вскрикнул Филипп, а потом опомнился и взял себя в руки. Откуда он мог знать какую-то там Сову? — А кто такая эта Сова? — спросил он.
— Нищенка, проживавшая без документов и прописки в халупе, находящейся совсем недалеко от вашего дома. Но в её доме в книге было найдено письмо, в котором некая Наташа пишет о вашем отце. Эта Сова провела за решеткой долгие годы, пока не знаю, за что. У меня есть фотография молодой женщины, и я хотел бы показать её вашему отцу, возможно, он её узнает… К тому же я полагаю, что эта самая Наташа и проживает в принадлежащем вам доме вместе со своим мужем.
— Простите, а какие у вас полномочия на ведение следствия? — холодным тоном спросил Филипп. — Что, возбуждено уголовное дело? Вы кто, следователь прокуратуры? На каком основании вы лезете туда, куда не следует, а, гражданин Юртайкин? Я уже говорил, что Сапрыкин жив, что никто его не убивал, что он отбыл в Вологду, а, возможно, и ещё куда-нибудь, куда ему угодно. Он имел право отбыть в любом направлении, хоть в Южно-Африканскую республику. Никто, кроме какого-то алкоголика его трупа не видел, какие же основания у вас что-то выискивать, в чем-то там копаться? А в моем доме проживают мои знакомые. Нарушаете закон, гражданин участковый, — разгорячился Филипп. — Ваше дело ловить бандитов на вверенной вам территории, а не лезть туда, куда не следует…
— Вы правы, Филипп Игнатович, — также холодным тоном произнес Юртайкин. — И у меня есть основания полагать, что на вверенной мне территории орудует шайка бандитов. А одной из преступниц и была некая Сова, замешанная в убийстве вашего товарища. И не понимаю вашего тона… Я действую из благих намерений…
Филипп решил быть полюбезнее с Юртайкиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22