Он уже коснулся ручки двери, когда его остановил голос Ободе.– Генерал, в твоем докладе отсутствует одна деталь.Батлер повернулся.– Да?– Твои женщины. Что случилось с ними?– Они мертвы, – сказал Батлер. – Все до одной.– Это хорошо, – сказал Ободе. – Потому что если бы они были живы, они могли бы говорить. Ну, а если бы они заговорили, мне пришлось бы преподать тебе хороший урок. Пока что мы не можем не считаться с американским правительством.Батлер знал это, и прежде всего поэтому-то и солгал. Скоро сам Ободе будет мертв, и тогда все можно будет свалить на него.– Мертвы, – повторил Батлер. – Все мертвы.– Не переживай так, – сказал Ободе. – Когда мы покончим с этими проклятыми лони, я куплю тебе новый бордель.Ободе засмеялся, затем его мысли снова вернулись к тринадцати солдатам, погибшим от рук американца и азиата, и он сказал:– Да, Батлер, вот еще что: пусть будет не один, а два взвода.Вытирая руки маленьким носовым платком, из хижины вышла принцесса Саффа.– Она заснула, – сообщила она Римо.– Очень хорошо.– С ней плохо обращались. На ее теле много синяков.– Я знаю.– Кто?– Генерал Ободе.Саффа в сердцах плюнула на землю.– Хаусская свинья. Я счастлива, что ты и Старейший с нами, и мы скоро освободимся от тяжкого ярма.– Каким это образом? – спросил Римо. – Мы сидим здесь в горах. Он сидит там, в столице. Когда же две половинки сойдутся вместе?– Спроси лучше Старейшего. Он знает все. – Услышав за своей спиной донесшийся из хижины легкий стон, она молча повернулась и ушла, чтобы помочь своей пациентке, а Римо отправился на поиски Чиуна.Хижина Чиуна, сооруженная под защитой огромной каменной глыбы, была пуста. Римо нашел его на центральной площади.На Чиуне было голубое кимоно, которое, как было известно Римо, он надевал лишь по случаю ритуальных церемоний. Старик наблюдал, как мужчины складывали дрова и сучья в яму, вырытую сегодня утром. Она была двадцати футов в длину и пяти футов в ширину. На всю свою футовую глубину яма была до краев наполнена дровами, но, внимательно приглядевшись, Римо увидел, что дно ее покрыто слоем округлых белых камней величиной с гусиное яйцо.Пока он это рассматривал, один из лони поджег дрова, пламя ярко вспыхнуло, и вскоре вся яма была охвачена огнем.Несколько мгновений Чиун смотрел на костер, потом сказал:– Хорошо. Но не забывайте подкармливать огонь. Следите, чтобы пламя не ослабевало.После этого он повернулся к Римо и вопросительно посмотрел на него.– Чиун, нам надо поговорить.– Я что – пишу мемуары? Или смотрю свои чудесные истории? Говори.– Эта легенда, – сказал Римо. – Может, в ней все-таки говорится, что я должен прикончить эту сволочь?– В легенде говорится, что человек с Запада, который однажды умер, сотрет в пыль человека, который поработит лони. Разве по-английски это звучит неточно?– Хорошо, – сказал Римо. – Я просто хотел внести ясность – прикончить Ободе должен я.– А почему тебя это так волнует? – спросил Чиун. – В конце концов, это долг Дома Синанджу, а не твой.– Для меня очень важно, Чиун, чтобы Ободе достался мне. Ты не видел, что он сделал с теми девушками. Я убью его.– А почему ты думаешь, что твой генерал Ободе имеет отношение к легенде? – сказал Чиун и медленно пошел от костра. Римо знал: догонять его и спрашивать, что он имея в виду, бесполезно – Чиун разговаривал только тогда, когда у него появлялась настоятельная потребность что-нибудь сказать.Римо оглянулся на пылающую яму. Пик горения уже прошел, и огненная шапка костра стала ниже. Лони суетились вокруг костра, подбрасывая в него дрова, и сквозь шум, который они производили, Римо слышал, как от страшного жара трескались и рассыпались камни в яме. Случайное дуновение ветерка в сторону – и раскаленный воздух обжег его легкие.Его наблюдения прервал крик с вершины холма, разнесшийся по всей деревне. Римо повернулся и посмотрел вниз.– Тембо! Тембо! Тембо! Тембо! – кричал часовой. Его вытянутая рука указывала на покрытую редкими деревьями равнину, простирающуюся в направлении к столице Бусати.Римо подошел к краю плато, взобрался на камень повыше и взглянул туда, куда указывал часовой.По равнине, примерно милях в десяти от деревни, медленно перемещался в сторону гор пыльный хвост внушительных размеров. Заставив глаза работать усерднее, Римо смог различить отдельные предметы. Это были джипы, набитые солдатами, а вдоль дороги, не отставая от медленно катящихся машин, важно шествовали три слона с солдатами на спинах.Римо почувствовал, как кто-то подошел к нему. Взглянув вниз, он увидел принцессу Саффу. Протянув руку, он помог ей забраться на камень. Часовой все продолжал кричать:– Тембо! Тембо!– Чего он так всех переполошил? – спросил Римо.– «Тембо» означает «слон». В религии лони слоны считаются творением дьявола.– Эка невидаль! – сказал Римо. – Пара орешков – и они твои; пара мышат – и их как ветром сдуло.– Много-много лет назад лони задумались, что такое добро, и что такое зло, – начала свой рассказ Саффа. – Это было очень давно, тогда еще не было науки, они считали: каждое животное олицетворяет добро или зло. А так как зла было очень много, они решили, что только тембо, слон, может вместить в себя все зло на земле. Поэтому лони очень боятся слонов. Не верю, что Ободе сам догадался захватить слонов.– Ты думаешь, там сам Ободе? – вдруг заинтересовался Римо.– Это не может быть никто другой. Его время подходит. Старейший уже разжег очистительный огонь.– Ну, не слишком-то рассчитывай на Старейшего. Ободе принадлежит мне.– Будет так, как скажет Старейший, – ответила Саффа.Она соскочила с камня и ушла, а Римо, глядя ей вслед, продолжал ворчать:– «Как скажет Старейший», «Да, Старейший. Нет Старейший». Ободе – мой.«После этого, – подумал он, – его задание будет выполнено. Останется только доставить девушку в Америку, доложить Смиту, что случилось, сообщить, что пропавший Липпинкотт мертв, и забыть об этой забытой Богом стране.» Глава четырнадцатая Ободе и его солдаты расположились лагерем у подножия гор, на которых обосновались лони, и весь день среди обитателей деревушки чувствовалось нервное напряжение.Римо сидел с Чиуном в его хижине и всячески старался завязать разговор.– Эти люди бесхребетны, как черви, – сказал он.Чиун хмыкнул и продолжал взирать на огненную яму, источавшую жар и дым на другом конце деревенской площади.– У мужиков полные штаны только от того, что Ободе привел с собой парочку слонов. Они готовы разбежаться.Чиун продолжал смотреть на огонь, что-то бормоча про себя, и отмалчивался.– Не понимаю, как это Дом Синанджу вляпался в такую кашу – защищать этих лони. Они того не стоят.Чиун продолжал молчать, и Римо уже с раздражением сказал:– И вот еще что: мне не нравится эта затея с ритуальным костром. И я не намерен позволить тебе так глупо рисковать.Чиун медленно повернулся и посмотрел Римо прямо в лицо.– У лони, – сказал он, – есть пословица: «Джогу ликивика лисивике кутакуча».– Что означает…– Что означает: «Прокричит петух или не прокричит, а утро все равно настанет».– Другими словами, нравится это мне или не нравится, ты все равно поступишь по-своему?– Какой ты сообразительный, – улыбнулся Чиун и снова уставился на огонь.Римо вышел из дома и пошел побродить по деревне. Везде, куда бы он ни пошел, слышалось одно и то же: «Тембо, тембо, тембо». Всего-то пара слонов – и такая паника. Хотя, казалось бы, уж если что и должно было их беспокоить, так это солдаты Ободе и их винтовки. Тьфу! Нет, лони не стоят того, чтобы их спасали.Римо был раздражен и только сейчас понял, что переносит на лони свой гнев на генерала Ободе. Чем больше он думал, тем больше утверждался в этой мысли. И поздно ночью, раздевшись донага, он проскользнул мимо часовых и растворился в темноте. Он вернулся далеко за полночь. Безмолвным невидимкой проскользнул он между постов лони, выставленных на скалах вокруг деревни, вошел в свою хижину и сразу же почувствовал, что там кто-то есть. Его глаза обежали пустое помещение и остановились на травяной циновке, служившей ему постелью. На ней кто-то лежал. Он подошел ближе, и этот кто-то повернулся к нему. В слабых отблесках ритуального огня он разглядел принцессу Саффу.– Ты куда-то уходил, – сказала она.– Мне надоело слышать, как все без конца вопят «тембо, тембо…» Я решил кое-что предпринять.– Очень хорошо, – сказала она. – Ты смелый человек.Она протянула к нему руки, и он ощутил тепло ее улыбки.– Иди ко мне, Римо, – позвала она.Римо лег рядом на циновку, она обвила его руками.– Завтра, когда поднимется солнце, – сказала она, – ты бросишь вызов судьбе. Поэтому я хочу, чтобы сейчас ты был моим.– Но почему сейчас, а не потом?– Потому что, Римо, мы можем не дождаться этого «потом».– Думаешь, проиграю? – спросил Римо. Своим разгоряченным телом он почувствовал прохладу ее гладкой эбонитовой кожи.– Любой может проиграть, – ответила Саффа. – Поэтому надо пользоваться теми победами, которые выпадают на нашу долю сегодня. Сейчас это будет наша победа, а затем, что бы ни случилось, мы всегда будем помнить о ней.– За победу! – сказал Римо.– За нас! – откликнулась Саффа и неожиданно сильными руками притянула Римо к себе. – Я была зачата как лони и рождена как принцесса. А теперь сделай меня женщиной.Она положила его руку себе на грудь.– Женщиной тебя уже сделал Бог, – сказал Римо.– Нет. Бог сделал меня человеком женского пола. Только мужчина может сделать меня женщиной. Только ты, Римо. Только так.И Римо вошел в нее, и познал ее, и только теперь можно было сказать, что она стала настоящей женщиной. Когда оба они устали, и первые лучи восходящего солнца позолотили край неба, они заснули рядом, мужчина и женщина, Божья пара, созданная по замыслу Божьему.А пока они спали, генерал Ободе проснулся. Было еще совсем рано, когда он откинул полог своей палатки, вышел, почесывая живот, в утренний туман, и то, что он увидел ему совсем не понравилось.Генерал огляделся по сторонам. Костер погас. Часовых, расставленных накануне по краям лагеря, на постах не было. В лагере было слишком тихо. Такая тишина опасна. Сон на посту – один из видов тишины, но это была тишина иного рода. Это было безмолвие, безмолвие смерти, оно висело в воздухе вместе с туманом.Ободе подошел к костру и носком ботинка ткнул в угли. Ни огонька, ни искорки. Он снова оглядел лагерь. Ближайшей к нему была палатка генерала Батлера, ее полог был еще закрыт. Повсюду на траве лежали спальные мешки солдат, но солдат в них не было.Он услышал какой-то звук и поднял голову. Кусты скрывали от него слонов, прикованных цепями к деревьям. Несмотря на овладевшее им дурное предчувствие. Ободе улыбнулся, подумав о слонах. Хорошая это была идея – взять с собой слонов. Они издавна внушали лони священный ужас.Лони наверняка заметили вчера этих слонов, вышагивавших вместе с солдатами, и, должно быть, это нагнало на них страху. Сегодня Ободе с солдатами возьмут штурмом главный лагерь лони, и лони будут взирать на резню, которая за этим последует, как на неизбежность, с которой нельзя не смириться. Да, это была очень неплохая идея. Великие полководцы прошлого, такие, как Ганнибал и… «Во всяком случае, Ганнибал, – подумал Ободе. – Ганнибал и Ободе – неплохо звучит!»Непобедимый слон – подходящая эмблема для полководца.Он хотел было разбудить Батлера, но потом передумал и решил дать тому возможность получше выспаться. Для военного – как бы он ни был предан или храбр – сон перед сражением еще важнее, чем для футболиста. Ободе начал продираться сквозь кусты. Впереди, ярдах в сорока, он увидел неясные серые очертания слонов, но с ними тоже было что-то не то. Издали их тела казались какими-то безжизненными, странными. А что это там перед ними на земле? Медленно, с опаской Ободе приближался к слонам через редеющий с каждым шагом кустарник. Тридцать шагов, двадцать… И тут он увидел совершенно отчетливого, отчего его пальцы невольно поднялись к губам, как у мусульманина, молящего о пощаде.Очертания слонов казались странными потому, что у них не было бивней.Как мошка, которую вопреки ее желанию притягивает огонь, Ободе подошел поближе. Бивни у всех слонов были обломаны у самого основания. Остались только жалкие, с рваными, зазубренными краями пеньки, напоминающие больные зубы, требующие врачебной помощи.И бугры на земле. Это были солдаты, и ему не надо было вглядываться, чтобы увидеть, что они мертвы. Тела скрючены, конечности неестественно вывернуты, а у шестерых из грудных клеток торчали слоновьи бивни, пригвоздившие их к земле.Движимый инстинктом долга, всплывшим в памяти правилом, согласно которому старшина должен быть абсолютно уверен в фактах прежде чем докладывать о них своему командиру, Ободе, потрясенный, охваченный ужасом, все же подошел ближе.На земле, возле ноги мертвого солдата, он увидел клочок бумаги. Ободе нагнулся и поднял его. Это была записка, написанная карандашом на обороте военного приказа, взятого, видимо, у одного из солдат. В записке говорилось:"Ободе.Жду тебя в деревне лони".И все. Ни фамилии. Ни подписи.Ободе оглянулся вокруг. С ним прибыло два взвода солдат. Кто-то из них должен быть где-то здесь, поскольку общее количество трупов никак на два взвода не тянуло.– Сержант! – рявкнул Ободе. Звук его голоса пронесся по равнине, оставляя позади себя мили предгорий, и постепенно ослабевая, безответный, умер где-то вдали.– Лейтенант! – заорал он. Было похоже, что он кричал в бездонный колодец, в котором звук голоса замирал, не вызывая ответного эха.Никаких признаков его солдат.Целых два взвода!Ободе еще раз посмотрел на записку, которую продолжал держать в руке, целых десять секунд сосредоточенно думал, потом бросил бумажку, повернулся и побежал.– Батлер! – закричал он, подбежав к его палатке. – Батлер!Генерал Уильям Форсайт Батлер появился из своей палатки заспанный, продирая глаза.– Да, господин президент?– Давай, давай быстро! Сматываемся отсюда!Батлер потряс головой, пытаясь сообразить, что, собственно, произошло. Ободе пулей пролетел мимо него в свою палатку. Батлер посмотрел на лагерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20