В прихожей — обычные для деревенского дома веники, ведра, полка для обуви с обязательными калошами и резиновыми сапогами. Из комнаты выглянула бабушка и предложила тапочки.
— Проходите! Извините за беспорядок.
Насчет беспорядка хозяйка преувеличивала: в доме все сверкало чистотой, каждая вещь находилась на раз и навсегда отведенном для нее месте. Лейтенант представился и помахал «корочками». Старушка нацепила очки и попросила показать документы еще раз. Стараясь не улыбаться, Александр выполнил ее просьбу.
— А вы по какому делу? Ко мне или ищете кого? Или, может, из-за жалобы?
Хозяйка провела его в комнату. На стенах фотографии в рамочках, на телевизоре кружевная салфетка, герань в горшках и парадный чайный сервиз за стеклами древнего серванта.
— Да нет, я по другому вопросу. А вы что же, одна живете?
— Одна. А вот старик мой, — бабушка кивнула в сторону портрета. — Три года как умер, дети в городе, а я тут доживаю. Не хочу к ним, две хозяйки в одном доме — много, не уживемся мы с невесткой. Они, правда, не забывают, почитай, каждые выходные у меня.
Старушка явно истосковалась по общению и старалась успеть вволю наговориться.
— А не страшно вам? Тут лес кругом.
— Да нет, уж привыкла. Да и станция рядом. Мы со стариком, после того как он с фронта пришел, на железной дороге работали. А сейчас я уже никуда и не выезжаю. Чайку не желаете?
— Спасибо, не откажусь. — Драгунский уже понял, что здесь другого источника информации у него не будет. А старушенция с ее жаждой общения была просто кладезем полезных сведений.
Хозяйку звали Анастасия Алексеевна, родилась в семнадцатом году, в войну работала на Дороге жизни, потом осталась там же путевым надсмотрщиком. Вышла замуж, хозяин работал дежурным по станции. Дети, внуки. Торжественные проводы на пенсию. Хозяин умер, сказались ранения. Теперь вот одна.
— А скажите, здесь на днях кран не работал?
— Так вы по жалобе?
— По какой?
— Собаку они мне сгубили, работники эти. Шарик, он у меня, конечно, бестолковый был, но не злой. А они извели собаку-то. Те, что тут грузились.
— А что случилось?
— Да не было здесь никогда никаких работ. От станции слишком далеко, неудобно. А эти приехали перегружать тут что-то в стороне от людей, наверное, чтоб никто не видел, а собака у меня непривязанная. Тут же нет никого. Кобель-то уже старый был, лет пятнадцать. Ну он сдуру и побежал к ним. Он никого не кусал, на людей не бросался. Это они все врут. Лаять лаял, а чтобы кидаться — такого не было. Трусоват он был.
— И что?
— Отравили мне собаку, брызнули из баллончика. Он к вечеру и околел. Я участковому жаловалась, да он не хочет заниматься. Говорит: «Старый он был, вот и подох». Со стариками сейчас знаете как. Никому до нас дела нет. Я и номер записала машины этой. И той, на какую грузили. Все без толку. Они, наверное, воровали что-то. Кто ж в выходные работает. А участковому все трын-трава. Да сейчас милиция вся купленная, — прибавила она шепотом.
— Анастасия Алексеевна, а вы мне номера не подскажете?
— Так вы их, что ли, ловите? — обрадовалась старушка. — Вот. — Она вытащила обычную школьную тетрадку. — У меня тут все записано. И заявление, и номера.
Лейтенант положил поверх тетради листок с записями Воробьева. Номера были те же. Кран и панелевоз, и, судя по записям шефа, в этот день обе машины были на выезде. Все сходилось!
— Спасибо, вы даже не знаете, как нам помогли.
— Да, а что им будет?
— Да мало не покажется.
— Вот и хорошо! Может, вы на них управу найдете. Значит, и вправду воры, не похожи они на нормальных трудяг.
— Это почему? — спросил Александр. — Чем они вам так запомнились?
— Да на военных они очень похожи, и одежда у всех одинаковая: комбинезоны черные, как у танкистов в войну. И трезвые все, наши-то работяги без бутылки и гайки не завернут, а эти раз, два и готово. Всего минут сорок тут были.
— Интересно. А скажите, что же они тут делали?
— Так я ж и говорю, перегружали. Один контейнер сняли, другой поставили.
Переспрашивал он уже на всякий случай, сомнения в том, что он нашел виновников торжества, у лейтенанта исчезли, как только увидел номера машин. Распрощавшись с приветливой старушкой, Драгунский выехал к железнодорожному переезду, куда вела колея, остановил свою «девятку» и задумался.
«Куда они могли везти контейнер? От Борисовой Гривы можно ехать в четыре стороны. На севере не миновать пост ГАИ. Движение здесь редкое, милиция проверяет все машины, просто чтобы от тоски не свихнуться. Так что это направление отпадает. На западе — Всеволожск, та же милиция, КПП на въезде в Питер, пост на развилке у Янино. Нет, тоже не годится. Еще можно было поехать на берег Ладоги или в сторону Петрокрепости». Воробьев всегда учил: «Старайся думать как преступник, думай, как мог действовать он, а не ты. Помни, что всегда и во всем есть какая-то своя логика, даже в действиях сумасшедшего. Но только это логика психа, а не твоя логика. Побеждает тот, кто сумеет передумать противника. Решая проблему перевозки, ищи наиболее удобный и практичный способ, все измышления по поводу перехода из самолета в самолет на лету — из области фантастики. Обычно люди действуют просто и эффективно, особенно если преступление спланировано заранее. Основное — временной фактор и рациональность. Дороги, причалы, стоянки, склады — нужно учитывать все». Исходя из этих соображений берег Ладожского озера не сулил ничего интересного. Там, конечно же, можно было спрятать контейнер, ну а дальше что? Его меняли не для того, чтобы отвезти в лес и сгрузить на какой-нибудь живописной полянке. Комплекс должны каким-то образом транспортировать дальше. Оставалось последнее направление.
На карте эта дорога упиралась в скопление оранжевых прямоугольников, изображавших строения городского типа. На акватории прибрежной зоны чернел маленький якорь. Туда лейтенант и отправился. Дорога шла лесом, мимо торфоразработок, каких-то озер и болот. Весной здесь ездили совсем редко, это летом начнется нашествие грибников и ягодников. Добыча торфа происходит зимой, когда техника не увязнет в болотах. Как выяснилось, Александр угадал направление — следы знакомого протектора панелевоза еще не были затерты колесами легковушек местных жителей. Полчаса езды — и лес сменился домами поселка имени Морозова. Драгунский проехал к порту. Ряды десятитонных контейнеров за забором из колючки он увидел издалека. Мозаика сложилась, все встало на свои места. Это, конечно, не питерский торговый порт, но все же порт. Отправлять комплекс отсюда можно было куда угодно. Здесь грузятся суда, вполне способные спрятать в трюмах не один такой контейнер. А корабли типа река-море могут ходить хоть в Европу. Теперь можно было и возвращаться. Но Драгунскому хотелось преподнести начальнику комплекс на блюдечке с голубой каемочкой. Какой же настоящий сыскарь прекратит погоню за несколько шагов до цели? И лейтенант решил выяснить: здесь искомый груз или уже отправлен? У причала стояло под погрузкой какое-то судно. В судах и кораблях он не разбирался. Знал только, что военные плавсредства могут гордо именоваться кораблем, а у гражданских этой привилегии нет. Если комплекс уже на этом борту, нужно успеть сообщить начальству. Лезть на борт судна в одиночку было безрассудством, но Драгунский решил, что наведение справок ни у кого не вызовет подозрений. Оставив машину у ворот, он отправился в контору. Там оказался всего один служащий — парень в форме Речфлота. Александр решил закосить под делового.
— Слышь, земляк, мы тут контейнер отправляли. Вот приехал узнать, ушел он или нет?
— У вас документы на груз с собой?
— У меня номер записан, а все остальное в сейфе в городе. А что такое? Я ж не за чужое, а за свое интересуюсь.
— Ну, говорите номер, — кивнул покладистый служащий.
Драгунский вынул из органайзера, стоящего перед парнем, листик розовой бумаги и написал номер. Парень открыл толстую тетрадь. Положил лист с номером на страницу и повел его вдоль столбца с цифрами. Обнаружив искомое, удивленно вскинул на лейтенанта глаза:
— Так около него постоянно кто-то из ваших крутится! Чего ты мне голову морочишь? Ваши его день и ночь стерегут, завтра грузиться будете. Хочешь, я тебя проведу, с охраной поговоришь?
— Да не надо, я и так все узнал. За спиной Драгунского хлопнула дверь.
— Слышь, Серега, я от тебя в город звякну?
— Давай! Вот тут, кстати, еще один ваш приехал.
— Наш? Где?
— Да вот он, где ж еще. Все про ваш контейнер. Чего вы там везете? Золото, что ли? То звонят, то проверяют! Достали уже, ей-богу!
— Этот, что ли, наш?
Драгунский обернулся. Перед ним стоял рослый крепыш в черном комбезе.
Глава 20.
ПЛЕННИК.
Такого Циркач еще никогда не видел. Человек был полностью скрыт под толстым слоем насекомых. Больше всего их скопилось вокруг раны. Запах крови манил все новые и новые полчища людоедов. Безобидные букашки превратились в ужасных хищников. На кровавом пятне у входного отверстия ползучие твари висели шевелящимся клубком. Седой перерезал веревки и невозмутимо скомандовал:
— Раз, два, взяли.
Раскачав за руки и за ноги, полумертвого пленника бросили в воду. А потом зеки дружно замахали руками, стряхивая обнаглевших муравьев. Одуревшие от крови твари сразу норовили вцепиться в тело. Пленник очнулся только через полчаса. Раздувшееся от укусов лицо потемнело, веки распухли, кожа была изъедена почти полностью и сочилась кровью. Вытащив пленного на берег, Седой поднес к его распухшим губам бутылку со спиртным и дал сделать несколько глотков. Сел рядом и налил себе. Усмехнулся, разглядывая лицо раненого, и бросил ему пакет с фотографиями:
— Ну что, товарищ лейтенант, поговорим?
— Тамбовский волк тебе товарищ.
— Эта компания жмуриков — ваша работа?
— Ну и что?
— Да вот не пойму, вроде за вами государство, а ты по сути от нас ничем не отличаешься?
Пленный попытался пожать плечами и поморщился от боли.
— У меня предложение.
— Какое?
— Ты нам все расскажешь.
— Что говорить? И так все ясно.
— Зачем вам этот остров?
— Чтобы отсидеться. Пока шум не утихнет.
— Вот этого не надо, — нахмурился вожак.
— Чего не надо? — не понял пленный.
— Лапшу мне на уши вешать. Мы ваше барахло перетрясли, палатки нет, катер без крыши, так что на хазу не тянет. На острове лес один. До берега в любом направлении несколько дней хода.
— Здесь есть жилье. Нас должны потом забрать.
— Да заливает он! — вмешался Шнорхель. — Мы же с бугра весь остров осмотрели, нет тут ни хрена.
— Есть, — не сдавался пленный.
— Пойдем, покажешь.
— Сейчас туда не добраться, — посмотрев на темнеющее небо, заявил пленный. — Утром покажу.
— Утром так утром, — быстро согласился вожак. — Но если ты нас дурить вздумал, дорога тебе одна. — Он кивнул на муравьиную кучу.
Ужинали уже при свете костра. Впервые за несколько недель у них была нормальная еда. Седой даже санкционировал распитие еще одной бутылки. На ночь пленника связали. Отозвав в сторону своих, вожак устроил совещание. О чем-то пошушукавшись, беглые преступники стали готовиться ко сну. Сторожить первому выпало Шнорхелю. Как только Седой и Циркач скрылись в палатке, он подбросил в костер дровишек и устроился напротив раненого.
— Это что же выходит, государство само новых отстреливает?
— Выходит, что так, — ответил пленный, глядя в пламя костра.
— Что-то я не пойму, чего ж вы тогда нас шерстите почем свет стоит? Мы вам вроде как помогаем? — осклабился Шнорхель.
Пленный молчал. Сделав еще несколько попыток завязать светскую беседу, часовой оставил его в покое.
Лейтенант Остапов уже давно не понимал, что происходит вокруг. Начало службы было самым обычным. Когда пришло время, его призвали на срочную в погранвойска. На границу, правда, он не попал. Еще в учебке, как только узнали о наличии у новобранца первого юношеского по биатлону, его определили в спортивный взвод. Служба в этом подразделении сильно отличалась от службы погранцов. Тренировки, тренировки и соревнования, в которых они отстаивали честь пограничных войск. Никаких тебе тревог, боевой и политической, нарядов на кухне и службы в дозоре. Полгода пролетели незаметно. Александр никогда не собирался связывать свою жизнь с армией. Думал отслужить положенное, поступить в техникум и спокойно жить на гражданке. Все изменилось в один день. В бригаду приехал капитан, отбиравший людей в какое-то спецподразделение. Были ему нужны снайперы. Остапову оставалось служить чуть больше года. Капитан не стал ходить вокруг да около, а сразу предложил перейти служить к нему.
— Вашу синекуру все одно разгоняют. Сейчас в армии новые дела, и такой халтуры, как ваша служба здесь, новое начальство терпеть не собирается. Да и в конце концов — мужик ты или нет? Что дома скажешь? Что все два года в учебке дуриком проходил? А у нас настоящая работа. Мы террористами занимаемся. Служить будешь в Питере. Выбирай: или поедешь дослуживать на границу, а там таких, как ты, не очень жалуют, или к нам. Перспектива хорошая, льготы, можно потом и на контракт остаться. Думай, утром жду ответа.
Особо раздумывать Александр не стал, в учебке давно ходили слухи о порядках на заставах. Таких, как он, там и впрямь не жаловали, не спасли бы и лычки младшего сержанта. Утром он дал согласие, и с него сразу же взяли соответствующую подписку.
На новом месте служба оказалась далеко не такой, как расписывал капитан. Муштровали серьезно. Участились случаи угона самолетов, похищения заложников, и каждое силовое ведомство старалось заиметь свои антитеррористические подразделения. Тренировали как надо: бой с оружием и без, пользование средствами связи и наблюдения, тактика спецподразделений, прыжки с парашютом, освобождение заложников. Но основной специальностью для него стала профессия снайпера. Стрельба днем и ночью, по движущимся целям и неподвижным, стрельба по вспышкам, по появляющейся на секунды мишени, по фигуре террориста с заложником. Требования были куда строже, чем в биатлоне. Он наизусть зубрил таблицы поправок прицеливания на дальность и на ветер, на тип пули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36