— Еще раз — здрасьте, — миролюбиво вторично поздоровался Лавр. — Можно войти?— Даже нужно! Неопределённость мешает работе… Вот только пистолетики, пожалуйста, отдайте моему телохранителю. На временное хранение.Поднявшись на палубу, Лавр охотно отдал свой «макаров», Санчо помедлил, но все же последовал его примеру. Он привык к оружию, без него чувствовал себя голым, беззащитным. «Церберы», не опуская стволов, остановились возле трапа.— Прокормить стольких бугаёв? У меня один-единственный и тот в чистую разорился. Ума не приложу, как его дальше содержать…— У меня тоже был один, — Григорий Матвеевич помассажировал левую половину груди. Он не играл, не притворялся — в последнее время упоминание о сыне вызывало сердечную боль. — Его забрали и… убили на войне. Я-то ум после этого приложил, отыскал свою истину и теперь готов за нее драться.— Твою боль понять могу. Но в делах людских истина часто бывает обратно пропорциональна уверенности, с которой она утверждается. Чем больше нахрапа, тем меньше истины…Мамыкин недовольно поморщился. Соболезнование бывшего авторитета чем-то напоминало причитания жены. Кажется, теперь уже бывшей жены.— Не выпендривайся!Они сели за стол — монументальное произведение столярного искусства. По одну сторону — хозяин, по другую — Лавр и Санчо. Несколько минут молчали, разглядывая друг друга. Будто дуэлянты, оценивающие силы и способности противников. Бугай положил рядом с Мамой пистолеты и остался стоять за его спиной, положив руки на автомат.Лавр молча придвинул к Мамыкину лист бумаги.— Это чего? — непритворно удивился тот. — Я еще пока указы не подписываю.Ответ прозвучал пощёчиной, ибо окимовский владыка не привык к такому обращению.— Отказ группы акционеров от твоих услуг не требует ни подписи, ни резолюции.— Вот оно как! — побагровел Григорий Матвеевич. — Надо понимать, Шахов и Сизарь? Иуды! Вот она, моя резолюция!Он сложил бумагу, разорвал ее, еще раз сложил, снова разорвал. С показной брезгливостью бросил под стол. Успокаиваясь, несколько раз глубоко вздохнул. Разговаривать с такими людьми, как Лавриков нужно только на свежую голову, гнев и раздражение — плохие помощники.— Или мы с тобой авторитетно договоримся…Договариваться с мерзким подонком, возмутился Лавр, не дождется, не допросится!— Ты, Мама, в авторитетах не ходил. И даже не ровня бывшему законнику.Еще одна болезненная пощёчина! Сколько можно терпеть? Но снова вспомнив о «плохих помощниках», Григорий Матвеевич не вскочил из-за стола, не позвал своих костоломов. Ограничился непонимающей улыбкой, дескать, о каких законниках и авторитетах идет речь?— Повторяю. Или мы с тобой договариваемся без уголовного чванства. Или самолётик,на котором вы сюда прилетели, вроде как бы сюда и не долетил. И по осени, когда водичка малость спадёт, водолазы отыщут его обломки с тремя телами — старший, младший и толстый.Почему до сих пор не появляются Шах с Сизарём? Куда они запропастились? Передумали? Тогда — амба, кранты, похороны по далеко не первому разряду.Лавр хотел было возразить. Дескать, с таким же успехом спасатели могут найти в обломках дома-корабля еще одно тело. Разбухшее и вонючее. Санчо дёрнул его за рукав.— Господин Лавриков, я предлагаю выслушать противоположную сторону. Что вы сразу в бутылку лезете? Внимательно слушаем вас, господин Мамыкин.Григорий Матвеевич пренебрежительно отмахнулся. Будто предложение толстяка прозвучало писком комара.— Уйди! Один на один разговор будет… Бугай, выведи этого.— Вести меня не надо, — обиделся Санчо, выходя из комнаты-каюты. — Сам умею ходить, не грудничок уже.— Паша, ты тоже снаружи постой.Два «дуэлянта» остались одни. Спасительных моторок по прежнему не было.— Давай в темпе. Мне к шести вернуться в Москву — кровь из носу!— Носом кровь или из другого места — пока не знаю. Но темп обещаю.Мамыкин, не спуская тяжелого взгляда с безмятежного собеседника, взял один из оставленных Бугаём стволов, медленно, наслаждаясь своей властью, снял с предохранителя.— Не пойдёт, Мама, ты сделал плохое предложение…— На нет и суда нет, — спокойно отреагировал Мамыкин, поднимая пистолет…И не выстрелил.В каюту донёсся гул моторов, потом — удары, торжествующие и панические крики. На берегу сошлись в рукопашной шаховцы и гвардейцы. Санчо, оглушив Бугая, тоже бросился в схватку.— Держись, братва! На поле боя выходит резерв Македонского — индийский слон! Один раз! Залётом!Наконец-то, во время подоспели ребята, с неприсущей ему нежностью, подумал Лавр. Еще бы минута и все — прощай Оленька, прощай жизнь! А теперь мы еще поборемся, поглядим на что способен бывший авториттет, не потерял ли коронованный вор в законе навыков бойца?Уловив удобный момент, он толкнул тяжеловесный стол, прижал им Мамыкина к стене. Пистолет выпал из ослабевшей руки олигарха районного масштаба.В комнату заглянул со стволом в руке Черницын.— Давай, Паша, не тяни, — прохрипел Григорий Матвеевич.Вместо того, чтобы выстрелить в Лавра, верный помощник Мамы дважды выстрелил в своего хозяина.— Зачем? — удивился спасённый авторитет…В это время Кирилл привел в действие самодельную адскуюмашинку — замкнул контакты на будильнике. Разбил табуреткой стекло в окне-иллюминаторе, выбрался на палубу. Теперь прыгнуть в воду и поскорей отплыть от обреченного здания.Неожиданно остановился. Из окна, забранного решеткой на него смотрел… Лавриков. Что делать: спасать себя или будущего родственника? Зряшный вопрос — если спасаться, то только вдвоём. Но как? Возвратиться за табуреткой? Не успеет — взрыв опередит…Ага, вот то, что нужно! На стене рядом с огнетушителем висит новенький пожарный багор. Стараясь не спешить, Кирилл поддел багром задвижку на двери каморки, резко дёрнул… Удача! Замок упал на пол! Объяснять, уговаривать нет времени. Не отпуская Федечку, он прыгнул за борт.Во время! Взрыв разметал добрую половину дома-корабля…Черницын не обратил внимания ни на пораженного его поступком Лавра, ни на взрыв. Он сорвал с пояса мёртвого босса ключи с брелком, вставил один из них в знакомую скважину, повернул. Картина отъехала в сторону, открыв сейф, забитый пачками купюр.Перегрузить содержимое сейфа в заранее приготовленную сумку не получилось — помешал Шах.— Нет, сударь, эти дела так не делаются, — сдвинув стволом шляпу на лоб, укоризненно проговорил он. — Только через бухгалтерию. С составлением соответствующих актов и ведомостей…Ничего не поделаешь, приходится делиться, огорченный Пашка прислонился к стене рядом с сейфом…
Возвращались они домой грязные, оборванные, но довольные и радостные. Еще бы не радоваться! Мамыкина уже нет, битва за консервный завод выиграна… Почти выиграна, суеверно перекрестился Федечка. Все трое живы и здоровы. Синяк под глазом у «индийского слона» — мелочь, его можно заклеить пластырем или просто запудрить. Царапины у Федечки тоже легко поддаются лечению. А Лавр вообще целёхонек…Санчо добродушно покосился на задумчивого друга. Мечтает о предстоящем бракосочетании, женишок? Ну, что ж, его можно понять, настоящая любовь не терпит разлук, а у Лавра с Ольгой она — настоящая!Не хватает только приятной музыки, желательно из любимых опер.Санчо включает радиоприёмник на максимальную громкость, принялся с удовольствием подпевать.— Меломан хренов, нельзя ли сделать этого твоего Рамзеса потише? — не выдержал Лавр, доставая из кармана трубку телефона. — В ушах звенит!Приходится понизить звук. После перенесенного в кабинете Мамы стресса нервы напряжены до предела, недолго взорваться. А ведь предстоит главное событие — регистрация брака. И всё же Санчо не удержался от «бодания».— Это никакой не Рамзес, а боярин Шуйский, пугающий царя Бориса…— Да? Пугает очень неразборчиво.— Старенький боярин, — популярно объяснил меломан. — Наверно, еще и матерится… Это самое… Алчный…Лавр не слушал его — тихо и ласково говорил что-то в трубку. Наверняка, объясняется в любви, обещает ни в коем случае не опаздывать. Дескать, правда, внешний вид у него не для свадебной церемонии, но ведь счастье не в тряпках и не в макияже — женском или мужском.Санчо соболезнующе вздохнул. Действительно, видок у жениха и сопровождающих его лиц тот еще, для траурной процессии сойдет, а вот для регистрации брака — западло!— Нет, господа товарищи, в таком обличьи да еще во дворец для новобрачных… это самое… моветон. По русски — западло. Давайте хоть как-то переоденемся в первом попавшемся придорожном универмаге. Почему не слышу… это самое… аплодисментов?Аплодисментов не последовало, но и возражений тоже не было. Только Федечка пробурчал, что он, мол, вволю накупался в реке, смысл с себя не только грязь, но и все грехи — прошлые, настоящие и будущие.— Поехали, поехали! — нетерпеливо воскликнул Лавр. — Время не терпит…И все же пришлось задержаться. Санчо прав — бракосочетание не терпит ни грязи, ни синяков и царапин. Не зря придуманы белоснежная фата, воздушное свадебное платье. Увидит Ольга Сергеевна жениха и сопровождающих его лиц без галстуков, в помятой одежде, небритых — обидится, И будет права!Троица посетила «салон красоты», потом переоделась в магазине «Одежда»…
Перед Дворцом бракосочетаний царило оживление. Женихи в чёрных костюмах, невесты в длинных белых платьях, взволнованные друзья, торжествующие свидетели, бегающие фотографы, множество разноцветных легковушек, объятия, поцелуи — все это создавало праздничную атмосферу.Красный «кадет», остановившийся поодаль, ничем не выделялся среди своих собратьев. Дюбин распаковал сумку, окованную белыми полосами маску положил на сидение, достал обрез, затолкал в карманы плаща запасные патроны… Настала пора смертельного трюка акробата под куполом цирка… Или — клоуна?… Или мстителя, посланного Сатаной на Землю для свершения какой-то операции?…Сейчас он завершит свой путь — от могилы в швейцарскую клинику, потом — В Москву. Поставит точку. Багрово красную, цвета крови.Сознание ярко вспыхивало и почти угасало, пальцы рук подрагивали.Когда Дюбин вошел в подъезд, рядом с его машиной остановилась другая. Из нее выскочил Иван, неловко выбрался Женька.— Я ж говорил — опоздаем!— Я тебя предупреждал — нельзя ехать по набережной. Тогда бы не попали в пробку… Ладно, беги в зал, я здесь подожду.Иван увидел знакомую красную машину. Дюбин? Что он здесь делает? Охотится за мамой, дядей Лавром, Санчо? А мама поехала без охраны. В машине лежит зловещая маска…— Что случилось? — озадачено спросил Женька. Торопился, подгонял и вдруг остановился.— Он — здесь… Дверцу сможешь открыть?— Зачем?— Знаю зачем! Книг прочитал по психиатрии — хренову кучу… Напрасно, что ли? Откроешь?— Попробую…В это время сатанинский мститель бегал по лестницам, залам и комнатам дворца. Он не прятал под плащом обреза, не обращал внимания на сотрудников и участников торжества. Найти и покарать, найти и покарать! Его место в могиле должен занять другой. Лавр! Пустая усыпательница — нонсенс, абракадабра, чудовищная нелепость, которую он обязан исправить.Лавра нигде не было. Испугался и сбежал? От невесты не бегают. Во всем виновна забытая в машине маска. Сейчас он возвратится к «кадету», застегнет маску и всё станет на свои места — появится Лавр, исчезнет боль в затылке. Акробат совершит свой головокружительный последний номер…В машине маски не оказалось. Дюбин покопался в багажнике, проверил салон, даже под кресла заглянул. Бесполезно — маска исчезла. Придется обойтись без неё…
Из дверей дворца вышли торжественные и немного смущенные новобрачные. За ними — родственники и свидетели: Федечка об руку с Лерой, Клавдия с Санчо, Лиза и нарядно одетый Русик.— Кажется, дождь начинается, — задумчиво проговорил Федечка.— Как говаривал Вини Пух, помокреет, — согласилась Лерка, но, судя по лукавому взгляду, она хотела сказать что-то другое, не относящееся к погодным явлениям.Лавриков-младший понимающе кивнул.— Дождь — к счастью, Лавруша, — пообещала Клавдия. — Русик твою «вольву» пригнал из Обухова. Вот она, ожидает счастливчиков… Санчик, выполни мою просьбу. Ну, пожалуйста., спой романс об «осенней» любви.— Без гитары? Западло!— А капелла. Очень прошу.— Только… это самое… без капель! Не выношу слёз. Замените их аплодисментами…Не горюй, не надо, о листве зелённой,А мгновенья эти с жадностью лови,Ведь весна и лето — время для влюблённых,Осень золотая — для большой любви…По законам жанра новобрачный должен был прослезиться, облобызать исполнителя, но Лавр — не такой человек, он не способен умиляться, растекаться сладкой патокой. Санчо — ему подстать. Друзья ограничились «боданием» — столкнулись лбами. А вот женщины не удержались от слёз, дружно всхлипнули и достали носовые платки.— А теперь, — приказала Клавдия, промокнув глаза. — Давайте все по машинам скорей и — за праздничный стол обедать. Всей семьёй, как раньше… Вот только не вижу Ивана с Женькой…— Они звонили из пробки, — не отрывая ласкового взгляда от лица мужа, сообщила Ольга Сергеевна.Лавру не хотелось участвовать в торжественном застолье. Медовым время после свадьбы именуют не зря — одиночество вдвоём гораздо приятней всех многочисленных тостов, криков «Горько!» и самых добрых пожеланий.— Езжайте, езжайте, мы догоним. Дождёмся Ваню и вместе с ним…— Лавр, — приступила Клавдия к нравоучительной беседе по поводу и без повода, — ты должен понимать…— Стоп! Нажми на… этот самый… стоп-кран, — остановил супругу Санчо. — Хоть сейчас не командуй. Как говорит мой оппонент, поехали, поехали…Дождавшись, когда последняя машина выкатилась со стоянки, новобрачные медленно пошла по аллее.— На пальце ощущение странное, — признался Лавр. — Давно я не носил колец… Давай пройдёмся пешком, Оленька? Вниз и обратно. Народу — никого…— Для пешей прогулки ты избрал самую подходящую погоду, — укоризненно ответила Ольга Сергеевна.Лавр поглядел на затянутое облаками небо, будто попросил их уйти к горизонту, выпустить из заточения солнце.— Пойдём, пойдём!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32