Когда Панфилов туда приехал, то издалека заметил старенькую «шестерку», на которой должен был прибыть на контрольную точку Макеев. Жив, значит! Ничего, значит, с ним не случилось.
Панфилов поставил «девятку» неподалеку от макеевского «жигуленка» и выскочил из машины навстречу вылетевшему Макееву.
– Никаких разговоров, Костя, – выставил вперед ладонь Макеев. – Сам все знаю и согласен, что полностью во всем виноват! Но разговаривать ни о чем не буду, пока мы с тобой не выпьем чего-нибудь покрепче. Не знаю, как тебе, а мне это сейчас просто необходимо.
– Я не против выпить, – ответил Панфилов. – Но я не понимаю, что ты такое сейчас плетешь! В чем ты виноват, можешь объяснить хотя бы?
– Что тут объяснять? – встрепенулся Макеев. – Облажался я! Со всех сторон облажался. Гусев, скорее всего, убит. Этот гад успел по нему выстрелить прежде, чем я вмешался. И еще – я видел, как Гусев после выстрела упал. А вот его убийца не упал, хотя я дважды в него стрелял. Поторопился, как видно, да и нагнулся он слишком низко, трудно в него было попасть с расстояния, на котором я оказался… Хреновый план мы с тобой придумали. Подставили ни в чем не повинного человека…
– Ох, Сашка, и романтик же ты неисправимый! – усмехнулся Панфилов. – С чего это ты взял, что за Гусевым не числится никаких грехов?
– Но у нас же нет доказательств! – воскликнул Макеев. – Пока не доказано, что человек виновен…
– Он не виновен? Так что ли? – перебил его Панфилов. – Презумпция невиновности? Как же, как же, слышали! Только я придерживаюсь противоположной точки зрения, когда речь идет о всех этих современных коммерсантах и руководителях крупного масштаба. Пока они не докажут мне, что они ни в чем не виновны, что за ними не числится ни одного погибшего от их руки или от их действия, равно как и бездействия, пока не убедят меня, что не украли свои миллионы рублей, да каких там, к черту, рублей – долларов! Каждого из них я буду считать виновным во всем, что я тут перечислил. И не надо ни в чем меня убеждать и разводить абстрактный гуманизм. Я сам был вполне конкретным коммерсантом-бизнесменом и прекрасно знаю всю подпольную кухню любой операции в этой сфере. Знаешь, раньше была поговорка: «Не пьют только язвенники и трезвенники». Так вот, среди коммерсантов ни в чем не виноваты только те, у кого руки не тем концом вставлены. А таких уродов очень мало, поверь мне…
Тут он вдруг словно опомнился и хлопнул Макеева по плечу.
– Впрочем, довольно об этом! – заявил он. – Выпить тебе действительно надо. Иначе у тебя начнутся необратимые процессы в психике.
Макеев посмотрел на него в недоумении.
– Переход от бурной самокритики к буйной радости может иметь серьезные последствия для твоей слабенькой «крыши», – ухмыльнулся Константин. – Если этот Гусев и убит, то не зря. Киллера я уложил, это точно, можешь не сомневаться. Он выбежал прямо на меня. А о судьбе Гусева мы сейчас узнаем, это не сложно.
Константин тут же достал из кармана сотовый телефон и набрал номер «Дежурной части» на РТР. Представившись соседом Гусева по дому, он сообщил дежурному корреспонденту, что у них прямо напротив подъезда произошло происшествие со стрельбой, в результате которого убит директор аэропорта «Шереметьево».
Как и предполагал Константин, его долго слушать не стали, а проворчав что-то по поводу маразма, в двух словах объяснили, что, во-первых, убит не Гусев, а нападавший на него человек, а во-вторых, на место происшествия съемочная группа уже выехала, а его попросили не мешать работать. Больше дежурный редактор Константину ничего не сказал, в трубке послышались сигналы отбоя.
Но больше ничего Константину и не нужно было, он узнал все, что хотел.
Сообщив обо всем, что удалось узнать, Макееву, он еще раз хлопнул его по плечу и потащил в ближайший ресторан. Макеев и в самом деле был несколько ошеломлен на его глазах вывернувшейся наизнанку ситуацией. Он машинально подчинялся Панфилову и следовал за ним.
Панфилов купил бутылку французского «Лагранжа», придирчиво осмотрел его со всех сторон, внимательно принюхался, попробовал на язык и объявил:
– Польша! Конечно, не Франция, но, по крайней мере, гораздо западнее Обнинска, в котором, как мне известно, производят фирменные якобы молдавские вина из спирта, красителей и ароматизаторов… Давай, Саша! В Польше, наконец, научились делать очень даже неплохие подделки под французов. Могу засвидетельствовать, что это намного лучше того польского «Наполеона», который я сам продавал в Запрудном лет восемь назад. То была вообще настойка на клопах, по-моему. И ничего, разошлась. Тогда из-за одних этикеток «Наполеон» брали, как жерех с голодухи – на окурки бросается, голый крючок готов сожрать.
Константин налил по большой рюмке коньяка и кивнул Макееву.
– С почином, Саша! – объявил он. – Пей! И рассказывай, как это ты выгнал на меня эту сволочь, да еще и приманку сумел сберечь?
Макеев выпил, зажмурился и посидел несколько секунд молча, смакуя вкус коньяка.
– Опоздал я, – сказал он. – Этот хмырь нас с тобой обдурил. Он прятался за каким-то заборчиком между двумя зданиями. Мы с тобой проглядели его, когда улицу осматривали. А заборчик этот в два раза ближе к подъезду Гусева, чем угол, на котором я торчал… Ну! Я стою спокойно, ни души на улице. Сегодня, думаю, опять спокойно все закончится. И вдруг вижу, как далеко впереди меня через забор перепрыгивает на улицу темная фигура в маске и с автоматом в руке. Я как раз в эту сторону смотрел, если бы отвернулся в этот момент, все, он бы свое дело сделал, я бы и среагировать не успел… А тут едва я увидел, что он меня опережает намного и уже метров десять ему остается до того места, с которого стрелять сможет, как я тут же вскинул пистолет и выпалил в белый свет, как в копеечку. Уверен был, что не попаду в него, поэтому даже целиться не стал, рассчитывал только подать сигнал охране, чтобы они его, значит, задержали… Но охрана и не подумала на него бросаться. Охранники первым делом сразу же после моего выстрела сбили Гусева с ног и повалились на него, а уже потом стали свои пушки по сторонам выставлять.
Макеев перевел дух и выразительно посмотрел на бутылку. Константин налил еще по полной рюмке.
– Он, видно, сразу сообразил, что назад, туда, откуда я в него стрелял, дороги нет, – продолжал Макеев. – Поэтому он ломанулся в другую сторону, прямо мимо охраны, которая еще не успела свои пистолеты поднять. Выпалил из своего автомата не целясь, только для того, чтобы охранники подольше голов не поднимали, и мимо «Мерседеса» – ходу в сторону Спиридоновки… До меня дошло, что охранники не знают, кто из нас пытался Гусева убить, – я или тот хмырь, который мимо них с автоматом пробежал. И погонится охрана за тем, кто ближе к ним окажется. К тому же я видел, как Гусев упал. Возможно, конечно, что он не ранен даже. Но в тот-то момент я этого не знал… Словом, я понял, что надо разворачивать оглобли на сто восемьдесят градусов и включать форсаж.
Макеев взял рюмку и опрокинул в рот. Панфилов поморщился.
– Ты коньяк как неразбавленный спирт пьешь, ей-богу! – возмутился он. – Хоть и польский, но требует к себе хотя бы небольшого уважения. Его надо медленно пить… Ну, по крайней мере, – спокойно, а не заливать в рот, как компот.
Макеев досадливо отмахнулся от его наставлений по этикету.
– Я и рванул оттуда на полном газу, – закончил он свой рассказ. – Беспокоился только, пока сюда добирался, не приключилось ли там с тобой каких-то непредвиденных обстоятельств, – ситуация-то все же нештатная, так сказать. Он же на тебя словно заяц из кустов выскочил.
– Что ж такого, что заяц! – возразил Константин. – Брали мы и зайцев, не особенно трудное это дело… Не волнуйся, я попал всего один раз, но этого оказалось достаточно. Правда, в лицо его теперь опознать невозможно, ну, это не проблема, опознают по отпечаткам пальцев. Он наверняка должен быть в их картотеке.
Константин налил еще коньяка и поднял свою рюмку.
– Я предлагаю выпить за нашего следующего, – сказал он, и поскольку Макеев молча пожал плечами в ответ, добавил: – Я еще не знаю его имени, но уже пью за него. От своей смерти он теперь уйти не сможет, потому что мы с тобой ей поможем. Это уже трое на одного – ему не устоять. А я… Я сейчас попробую представить, кого мы ликвидируем следующим…
Константин закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Он сидел так около трех минут, потом резко открыл глаза и сам весь встрепенулся.
Панфилов уже точно знал, кто станет их следующим объектом.

Глава 3

– Нам с тобой что нужно? – спрашивал Панфилов Макеева на следующее утро, когда оба, проспавшись, вновь вернулись к единственной занимающей теперь их умы теме. – Нам нужен шум вокруг нашей акции. Причем, любой шум. Нам-то с тобой, собственно, без разницы, где переполох случится, в криминальных кругах или в официальных, так сказать, верно? Лишь бы о наших делах все заговорили, рекламу нам создали. Иначе у нас ничего не выйдет. В идеале каждая наша ликвидация должна тут же становиться известна всей Москве, верно?
– Ну, верно, – кивнул хмурый Макеев, страдающий нестерпимой головной болью, но наотрез отказавшийся от предложения Панфилова руководствоваться гомеопатическим девизом «подобное лечится подобным» и применить в качестве лекарства тот же самый французский коньяк «Лагранж» польского производства.
Отказавшийся от противного до тошноты, но спасительного лекарства, Макеев был мрачен и неразговорчив. В голове у него засела всплывшая в памяти фраза, невесть откуда туда залетевшая: «Значит, будем это место удалять!» Фраза эта принадлежала явно врачу, и речь в ней шла, без сомнения, о месте, которое болит. Но о каком месте шла речь и кто был этот врач, Макеев вспомнить не мог, так как любое напряжение, как физическое, так и умственное, вызывало у него в затылке небольшой ядерный взрыв локального действия, – взрывная волна от него прокатывалась только по его измученному ядерными испытаниями мозгу, и лишь приглушенные ее отголоски докатывались до желудка, вызывая приступы тошноты.
– Ну, – повторил Макеев уже без кивка, стараясь не шевелить лишний раз своей несчастной головой.
– Баранки гну! – ответил ему Панфилов, который от гомеопатической дозы коньяка не отказался и был теперь не только рассеянно бодр, но даже и несколько оживлен. – Ну с Гусевым мы добились того, что этот случай на всю Москву показали сразу три канала в криминальных новостях…
– Не нас показывали, – уточнил Макеев. – Гусева показывали.
Панфилов на несколько секунд задумался и согласно кивнул.
– Ты прав, – подтвердил он. – Известны всей Москве стали не мы, а дело наших рук. Почему? Потому, что у нас нет имени! Репутации у нас нет, такой, чтобы при одном упоминании о нас у всех московских киллеров возникало желание хватать чемоданы и сломя голову бежать на вокзал или в аэропорт…
Панфилов сделал паузу и, не дождавшись ни возражений, ни согласия Макеева, продолжал:
– Я предлагаю прежде всего позаботиться о нашей репутации, – сказал Константин. – Ждать, когда она сама собой сложится, – никакого терпения не хватит. По крайней мере у меня… Про тебя, Сашка, я ничего не говорил. Ты можешь годами, по-моему, терпеть. Я – нет! Поэтому о создании репутации нам придется позаботиться самим, создать ее своими руками.
– Схема такая, – Панфилов тронул Макеева за плечо, от чего тот болезненно сморщился. – Смотри сюда! Устраиваем небольшой, но весьма заметный и трудно объяснимый привычными версиями тарарам. К примеру… Нет, об этом чуть позже. Потом выступаем по ОРТ или, там, по РТР, разницы нет, главное, чтобы на всю Россию! И объясняем, зачем мы устроили этот небольшой тарарам и что мы хотели им показать всем остальным нашим клиентам. Ну, как?
Панфилов вопросительно посмотрел на развалившегося на стуле Макеева. Тот долго молчал, выбирая, по-видимому, наиболее короткую из подходящих по смыслу к тому, о чем он хочет спросить, фраз. Наконец, Макеев решился задать свой лаконичный вопрос.
– Как? – произнес он.
– Что, «как»? – переспросил в недоумении Панфилов. – Это я тебя спросил…
Тут до него дошло, что Макеев вынужден прибегнуть к принципу экономии усилий, поэтому его вопрос оказался излишне лаконичен.
– А-а… – сообразил Панфилов. – На телевидение, в смысле, как мы попадем?
Макеев опустил веки в подтверждение правильности догадки Панфилова, надеясь, что этого окажется достаточно, чтобы Константин его понял. Но тому и подтверждения никакого не нужно было.
– Так это вообще элементарно! – заявил он. – Предоставь это мне. Нас покажут все пять московских каналов, или сколько у нас их там есть, не знаю даже точно. От таких материалов настоящие журналисты не отказываются.
– Никаких интервью! – проворчал Макеев.
– Обижаешь, старик! – возразил Панфилов. – Я придумал кое-что получше. Что там интервью?.. Мура. Ладно, я тебе все предварительно растолкую и покажу, без твоего согласия – ничего и никуда, слово даю! Теперь о тарараме, – продолжал он. – Устранили мы киллера, который намеревался ликвидировать Гусева. Кому об этом известно, кроме самого Гусева? Очень ограниченному кругу лиц. Охранникам Гусева, а это значит, практически всему аэропорту «Шереметьево» – раз. Милиционерам, прибывшим на место происшествия, – а это значит еще десяток человек, максимум. Наконец, тем, кто стоит за убитым нами киллером, – не в одиночку же он работал. Но группа эта вряд ли многочисленная. Это – три. И наконец, нам с тобой. Это – четыре. Теперь рассуждаем. Мы с тобой, естественно, не в счет, – начал Панфилов разгибать только что загнутые пальцы.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4