Там же располагались так называемая «нижняя кухня» с печью «вулкан» и большой хромированной вытяжкой, датированной 1912 годом, маленький механический лифт для подъема готовых блюд из кухни в столовую и прачечная. В бойлерной Веб заметил большие паровые котлы фирмы «Маклейн»; рядом находился большой дровяной склад.Располагавшаяся на первом этаже большая гостиная была отделана в английском стиле: на стенах висели оленьи головы и канделябры. «Верхняя кухня» поражала своими размерами, была обшита деревянными панелями и заставлена инкрустированными серебром шкафами и шкафчиками. Кроме того, на первом этаже находились три танцевальных зала, примыкавшие к ним гардеробные, приемная и еще несколько гостиных поменьше, а также спортивный зал. На верхних этажах были семнадцать ванных, двадцать спален, огромная библиотека и другие помещения. Этот дом воистину был громаден, и Веб понял, что с его ничтожными силами полностью обезопасить его не удастся.Когда они заканчивали осмотр, Гвен с рассеянным видом огляделась и сказала:— Я, знаете ли, полюбила этот дом. Я понимаю, что он слишком велик и даже грандиозен, но, как ни странно, именно в этом я и черпаю подчас умиротворение. Вы меня понимаете?— Я вижу это по выражению ваших глаз... Ответьте, однако, мне еще на один вопрос: сколько у вас в доме прислуги?— У нас три приходящие работницы, которые здесь убираются, стирают и следят за отоплением. Потом они уходят, и мы вызываем их лишь в том случае, если к нам приезжают гости. Все они живут неподалеку.— А кто у вас готовит пищу?— Я и готовлю. Мне это тоже доставляет немалое удовольствие. Кроме того, у нас есть подсобный рабочий, который приходит почти каждый день. На вид ему можно дать лет сто, но на самом деле он не такой уж старый, просто жизнь у него была трудная. С фермой управляются Немо и его люди. Но так как скаковые лошади нуждаются в ежедневных упражнениях, мы держим четырех мастеров по выездке — трех молодых женщин и мужчину. Все они живут в «конном городке».— Насколько я понимаю, у вас установлена сигнализация. Я видел панель, когда вошел в дом.— Мы никогда ею не пользуемся.— А теперь придется.Гвен, ничего на это не ответив, провела Веба в последнюю комнату, которую они еще не осмотрели, — хозяйскую спальню. Это была большая просторная комната, в которой, однако, было очень мало мебели. К спальне примыкала еще одна комната с кроватью — поменьше.— Билли работает допоздна и, чтобы меня не будить, часто спит там, — объяснила Гвен. — Он человек весьма деликатный.Когда она это произнесла, Веб по выражению ее лица понял, что Билли деликатен далеко не всегда. Между тем Гвен продолжала рассуждать о муже:— Большинство людей считают Билли человеком с очень трудным характером. Поэтому, когда мы поженились, многие отнеслись к нашему браку скептически. Половина наших недоброжелателей утверждала, что я польстилась на его деньги, в то время как вторая половина говорила, что Билли потянуло на молоденьких. Но истина заключается в том, что мы удивительно друг другу подходили и мне с ним всегда было хорошо. Когда мы начали встречаться, моя мать лежала при смерти — у нее был рак легких, и Билли на протяжении четырех месяцев ежедневно приезжал к ней в хоспис. Он не просто сидел и смотрел на нее, но приносил ей подарки, разговаривал о всякой всячине, спорил с ней о политике и рассуждал о спорте. Короче говоря, его забота и внимание скрасили ей последние дни жизни, и я об этом никогда не забуду. Да, жизнь у него была непростая, и некоторая жесткость в его характере присутствует. Но как муж он способен дать женщине все, что она только может пожелать. Он уехал из Ричмонда, который очень любил, и бросил дело всей своей жизни, чтобы заняться разведением лошадей. И все только потому, что я его об этом попросила. Но он знает, что с моей стороны это не каприз, а желание быть подальше от того места, которое навевает на меня мрачные мысли. А еще он был чудесным отцом и возился с Дэвидом с утра до вечера. При этом он никогда его не баловал, поскольку считал, что избалованные дети — существа слабые. Но любил он его бесконечно — всем сердцем, каждой клеточкой своего тела. Я думаю, что смерть Билли потрясла его даже больше, чем меня. Возможно, по той причине, что Дэвид был его единственным сыном, поскольку в первом браке у него родились дочери.Он нелегко сходится с людьми, но если уж он стал вашим другом, то сделает для вас все. Он отдаст последний доллар, чтобы вам помочь, а таких людей в наше время осталось немного.Веб обратил внимание на висевшие на стенах фотографии. Среди них было много фотографий Дэвида. Это был хорошенький мальчик, больше походивший на мать, чем на отца. Веб повернулся и увидел, что Гвен стоит рядом с ним и тоже смотрит на эти снимки.— Как давно это было, — вздохнула Гвен.— Я знаю. Но в некоторых случаях время ничего не в силах изменить.— А ведь говорят, что время лечит. Но я лично этого не чувствую.— Он был вашим единственным ребенком?Она кивнула.— Как я уже говорила, у Билли остались дети от первого брака, но у меня Дэвид был единственным. Странно... Когда я была маленькой девочкой, мне казалось, что у меня будет большая семья. Наверное, потому, что у меня было четверо братьев и сестер. Трудно поверить, но, если бы ничего не случилось, мой малыш сейчас уже учился бы в колледже. — Она неожиданно отвернулась и закрыла лицо руками.Веб кашлянул.— Полагаю, на сегодня достаточно, Гвен. Большое спасибо, что уделили мне время.Она снова повернулась к нему, и он заметил, что щеки у нее мокрые.— Билли хочет, чтобы я пригласила вас и вашего товарища на обед.— Право же, в этом нет никакой необходимости.— Но мы настаиваем на этом. Во-первых, вы спасли жизнь Билли, а во-вторых, если нам предстоит провести вместе какое-то время, мы должны узнать друг друга получше. Пять тридцать вас устроит?— Мы придем. Но только в том случае, если вы уверены, что этого хотите.— Я уверена, Веб. Но все равно спасибо, что спросили.— Чуть не забыл. Мы не взяли с собой соответствующую одежду.— Как я уже вам говорила, у нас не любят церемоний. 32 Клер спустилась в подземный гараж и направилась к своей машине. Когда она открывала дверцу, к ней подошел хорошо сложенный мужчина в темном костюме.— Доктор Дэниэлс?— Да, это я.Мужчина вынул из кармана удостоверение.— Я агент ФБР Филлипс. Мы хотим с вами поговорить — прямо сейчас.Клер с удивлением на него посмотрела.— Кто это — мы?Агент Филлипс повернулся и указал на черный лимузин с тонированными стеклами, который стоял при выезде из гаража.— Сейчас вам все объяснят, мадам, — сказал агент Филлипс, подхватывая ее под руку и увлекая за собой в сторону большой черной машины. — Клянусь, это не займет много времени. Небольшой разговор — и все. А потом мы привезем вас назад.Клер неохотно, но все-таки пошла с ним. Филлипс открыл дверь, помог ей забраться в среднюю часть салона, а сам поместился на переднем сиденье рядом с водителем. Как только он захлопнул дверцу, машина набрала ход и выехала на улицу.Напротив Клер сидел незнакомый мужчина. Когда он наклонился к ней, она вздрогнула.— Спасибо, что согласились поговорить с нами, доктор Дэниэлс, — сказал мужчина.— Я не собиралась ни с кем разговаривать. Признаться, я даже не знаю, зачем к вам села.Клер обратила внимание, что стеклянная перегородка, отделявшая водителя от салона, поднята.— Так кто вы все-таки такой?— Меня зовут Джон Уинтерс. Я шеф Вашингтонского регионального офиса ФБР.— Знаете что, мистер Уинтерс... — начала было Клер.— Друзья зовут меня Бак.— Так вот, мистер Уинтерс, я не имею представления, о чем вы хотите со мной говорить.Уинтерс снова откинулся на спинку сиденья.— Вы отлично все понимаете, доктор Клер. Вы умная женщина. — Уинтерс постучал пальцем по лежавшей перед ним на столике толстой папке. — У вас чрезвычайно солидные рекомендации.Клер бросила взгляд на папку.— Это что — комплимент? Или намек на то, что вы занялись изучением моей скромной персоны? В таком случае я выражаю категорический протест.Уинтерс ухмыльнулся.— Назовем это комплиментом. Но при этом будем иметь в виду, что в силу своей профессии вы регулярно встречаетесь с сотрудниками Бюро, агентами, работающими под прикрытием, а также членами их семей.— У меня оформлен допуск, который, насколько я знаю, все еще действителен. Кроме того, я не в курсе секретов Бюро, поскольку дела, которые мне выдают, предварительно подвергаются строгой цензуре.— Скажите, а как подвергнуть цензуре то, что говорят вам ваши пациенты?— Все, что говорят мои пациенты, — абсолютно конфиденциальная информация.— О, я нисколько в этом не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что люди, находящиеся в состоянии стресса, а также с различными психическими отклонениями частенько пускаются в разговорах с вами в ненужные откровения.— Это зависит от человека. Некоторые, напротив, отмалчиваются. Но я не совсем понимаю, к чему вы клоните?— Я клоню к тому, что вы имеете возможность получать от повредившихся в уме людей совершенно секретные сведения.— Я отдаю себе в этом отчет, и если такие сведения ко мне поступают, они не выходят за пределы моего кабинета.Уинтерс снова к ней наклонился.— Одним из ваших пациентов сейчас является Веб Лондон. Это правда?— Я не стану отвечать на этот вопрос.Уинтерс ухмыльнулся.— Да бросьте вы, доктор, отпираться.— Как я уже говорила, вся информация относительно моих пациентов считается строго конфиденциальной, и я строго следую этому правилу. Я не могу даже сказать, кто в данный момент меня посещает.— Надеюсь, вы понимаете, что я как глава Вашингтонского регионального офиса имею право знать, кто из моих людей ходит к «психу»?— Обычно мы используем термин «психиатр» или в крайнем случае «специалист по психическому здоровью».— Да знаю я, что Веб Лондон к вам ходит, — сказал Уинтерс. — Как знаю и то, что раньше он посещал другого психиатра — Эда О'Бэннона. Мне вот что интересно: почему он решил перейти к вам?— Опять-таки, я не могу...Уинтерс вынул из лежавшей перед ним папки листок бумаги и протянул его Клер. Она опустила глаза на бумагу. Это был подписанный Вебом официальный документ, который гласил, что психиатр, занимающийся проблемами психического здоровья Веба Лондона, имеет право обсуждать его диагноз и назначенное ему лечение с шефом Вашингтонского регионального офиса Джоном Уинтерсом. Прежде Клер подобной формы никогда не видела, но с первого взгляда было ясно, что эта бумага вышла из канцелярии Бюро.— Надеюсь, данный документ рассеял ваши сомнения?— Интересно знать, откуда он взялся и почему я ничего подобного прежде не видела?— Это новая форма. В сущности, она появилась впервые в связи с делом Веба Лондона. Моя идея.— Это вторжение в конфиденциальные отношения между врачом и пациентом.— Если пациент дает на это согласие, никакое это не вторжение.Клер еще раз внимательно прочитала документ. Она так долго его изучала, что Джон Уинтерс начал испытывать раздражение. Наконец Клер вернула ему документ.— Хорошо. Теперь позвольте взглянуть на ваше удостоверение.— Я вас не понимаю...— Между тем все очень просто. Здесь сказано, что я могу обсуждать проблемы ментального здоровья Веба Лондона с шефом ВРО Джоном Уинтерсом. Но о вас я знаю лишь то, что вы ездите в черном лимузине и называете себя этим именем.— Если не ошибаюсь, мой агент предъявил свое удостоверение.— Он — да. А вы нет.Уинтерс улыбнулся, полез в карман и вынул свое удостоверение. Клер рассматривала его документы тоже довольно долго, тем самым давая ему понять, что сложившаяся ситуация ей очень не нравится и так легко она Уинтерсу не поддастся.Бак Уинтерс забрал у нее документы и откинулся на подушки.— Итак, поговорим о Вебе Лондоне.— Он заглянул ко мне, потому что доктора О'Бэннона не было на месте. Мы побеседовали, после чего он решил перейти ко мне.— Какой у него диагноз?— Окончательный диагноз я пока не поставила.— Вы назначили ему какое-нибудь лечение?— Это преждевременно, — сухо сказала она, — поскольку диагноза у меня все еще нет. Это все равно что делать пациенту операцию, не выяснив досконально, что у него — аппендицит или перитонит.— Насколько я знаю, большинство «психов» — извините, психиатров — прописывают своим пациентам разные таблетки.— Значит, я отношусь к меньшинству.— Вы можете мне сказать, что произошло с ним во дворе?— Нет, не могу.— Не можете — или не хотите? — Уинтерс помахал перед ней подписанным Вебом документом. — Знаете что? Если будете упрямиться, наживете себе неприятности.— Помимо всего прочего, в этом документе сказано, что психиатр имеет право придержать полученную от пациента информацию, если ее разглашение может причинить ему вред.Уинтерс перебрался в середину лимузина и уселся рядом с Клер.— Скажите, доктор Дэниэлс, вы представляете себе, что произошло тогда во дворе?— Да. Я читала газеты и разговаривала об этом с Вебом.— Это не просто расстрел шестерых агентов. Это дело гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Оно прямиком бьет по Бюро, угрожает его основам и целостности. Если вы этого не понимаете, значит, вы не понимаете ничего.— Я действительно не очень понимаю, каким образом засада, которую устроили агентам ФБР, может угрожать фундаментальным основам вашего учреждения. Смерть ваших людей должна как минимум пробудить у общества сочувствие к вам.— К сожалению, мы обитаем совсем в другом мире. Позвольте вам объяснить, какой ущерб нанесла нам эта засада. Первое: уничтожив наше элитное подразделение, криминальные элементы будут считать, что как ударная сила мы слабоваты. Второе: пресса раздула этот трагический случай до таких невероятных масштабов и так над нами глумилась, что общественность может потерять к нам всякое доверие. Хуже того, мы можем лишиться доверия людей с Капитолийского холма. И последнее: моральное состояние личного состава Бюро после этого инцидента сильно подорвано. Вы понимаете, чем нам все это грозит?— Кажется, понимаю, — осторожно сказала Клер.— По этой причине нам необходимо разобраться с этим делом как можно быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88