Телерепортажами из Никарагуа, Мозамбика, Анголы. Прекрасные, острые политические романы, интересные статьи. Олег любил читать Горелова. Очень любил.У входа в дачу Наумова ждал эксперт.— Мы закончили.— Есть что-нибудь?— Ничего. Преступник работал в перчатках, по-видимому, в кожаных.— Я пойду погляжу.Наумов вошел в комнату Бурмина и закрыл дверь.Здесь было все так же, как и два часа назад, когда он впервые переступил порог.Наумов сел на стул, закурил и внимательно оглядел комнату.Письменный стол. Ящики вывернуты на пол.Олег положил сигарету, сел прямо на ковер.Бумаги. Видимо, Бурмин был аккуратным человеком.Папка договоров. Папка переписки с издательствами и киностудиями.Письма читателей. Счета за квартиру, телефон, автомобиль, корешки квитанций переводов.Целая стопа ледериновых обложек. Понятно. Лауреатские дипломы и Почетные грамоты. Прилично, штук двадцать.Так, поехали дальше. Коробочка, разобранная зажигалка… Кремни…Сломанные трубки… Это что? Медали… «За трудовую доблесть», «За отвагу на пожаре», «За спасение утопающих», две каких-то иностранных.Так, дальше. Ершики для чистки трубок… Сломанный стартовый пистолет… Ножички… Какие-то монеты и значки…Господи, как много ненужных мелочей храним мы! Они кажутся нам значительными и необходимыми. Чаще всего это память о чем-то. Очень личном, никому неведомом.Из этих мелочей и состоит мир человека. И ничто так крепко не привязывает его к жизни, как эти мелочи.А что в этой коробке? Почетные знаки. ЦК ВЛКСМ, МВД, Погранвойск, спортивные.Как аккуратно берег Игорь Бурмин все эти вещи! А единственная наследница — его жена, приедет, сгребет все в кучу как ненужный хлам, все, что дорого было ему, и выкинет.Надо изъять их и медали. Составить акт и изъять. И отдать на память чудной женщине Елене Георгиевне. Неудобно, когда на помойке валяются почетные грамоты и дипломы. Совсем неудобно.Бумаги, письма, блокноты. А он аккуратный был. Каждая командировка отмечена, и год стоит, и месяц, и люди, с которыми говорил.Все это внимательно посмотрю в Управлении. А это что? Надпись «Место встречи Гродно». Документальная повесть, 1985 год. Название перечеркнуто и красным фломастером написано новое — «Падение».Видимо, это и есть его последняя работа. Листы по полу разбросаны. На одном след ботинка. Это наши. Словно слоны в посудной лавке. Горе-оперы.Олег поднял одну из страниц. Первый отрывок из повести Бурмина Я живу в Родопах. По утрам над горами висит туман. Плотный и мягкий. Сквозь него с трудом пробивается солнце. Оно похоже на занавешенную лампу. Потом ветер разгоняет туман и солнце нестерпимо яркое повисает над миром, в котором есть только две краски: зеленая — поросшие соснами горы и голубая — небо. Озеро тоже голубое, потому что в нем отражается небо.Я живу здесь в немыслимой тишине. Среди простых и забытых звуков: смеха детей, глухого стуканья коровьих колокольчиков и шелеста ветра. И здесь, среди невероятной красоты Родоп и тишины, я острее воспринимаю все то, о чем хочу написать.Именно в состоянии невероятного покоя приходят ко мне ассоциации из того жестокого времени. И становятся более выпуклыми понятия «мужество», «трагизм», «предательство»…— …Вот этот дом, — говорит Сергей Петрович Брозуль.Основная улица. Зеленая, горбатенькая. Домики маленькие, с арочными воротами, с заросшими кустами дворами. Она, извиваясь, бежит к реке. Маленькая улица с нежным названием Буковая в белорусском городе Гродно.Дом закрывают кусты, видны только окна второго этажа и островерхая крыша. Мы входим в ворота и идем по дорожке, уложенной гладкими, лопнувшими каменными плитами.— Вот этот дом, — повторяет мой спутник. — Только в сорок третьем он не был таким нарядным.Сорок два года назад в этом доме сотрудники абвера арестовали разведгруппу. Их не взяли. Был короткий и яростный бой. Уйти удалось одному молодому связному — Борису Луневу. Раненный, истекающий кровью, он приполз в дом к Брозулю, руководителю нашей разведки в этом районе.
Олег отложил страницу. Нет, это не о том. Это о войне. Значит, он работал над книгой о тех годах. А искать надо в сегодняшнем.Наумов аккуратно собрал страницы, вложил их в папку. Он прочтет все это потом, в Управлении.Шкаф раскрыт, но, видимо, ничего не взято. Количество вещей соответствует количеству вешалок.Стеллажи. Книги выкинуты. И здесь что-то искали.Но что?Вот валяются раскрытые папки с надписью «Архив». Книги, которые написал Бурмин. Журналы с его статьями, газетные вырезки.Если бы узнать, что искали в этом доме, то можно было бы найти того, кто искал. Не можно, а легче. Потому что он должен найти убийцу. Для этого он, Олег Наумов, и надел милицейскую форму.В дверь заглянул следователь.— Ну, что у вас?— Даже не знаю. Вы оформили показания Котовой?— Конечно. Давайте потолкуем.Они уселись в гостиной у стола. Следователь, Наумов, Середин, Леня Сытин и эксперт.— Ну, чем нас порадует наука? — начал следователь.Он был главным на этом совещании.— Что сказать? К сожалению, у нас почти ничего нет. Ярко выраженных следов не обнаружено. Как мы и предполагали, преступник обмотал ноги полиэтиленом, отпечатков тоже нет. Мы сняли несколько, которые показывают, что он надевал на руки кожаные перчатки. Теперь об оружии. Я звонил только что. Пулю извлекли. Я смело могу сказать, что стреляли из редкого для наших мест оружия — японского пистолета «Намбу» 8 мм с глушителем. Поэтому никто и не слышал выстрела.— Что у вас, майор? — повернулся следователь к Середину.— Отработали следы-вмятины, они вели к забору, потом к роще, дальше теряются. Судя по вмятинам, следы принадлежат человеку высокому, метр восемьдесят пять и больше, размер ноги предположительно 42 — 43.— Леонид Павлович, — Наумов записал в блокноте цифры, — представь себе утро, по лесу идет человек в полиэтиленовых мешках на ногах. Ты бы его запомнил?— Твоя правда, Олег Сергеевич, будем искать.— Ты должен бросить людей для опроса всех жителей окрестных поселков.— Тебе легко говорить. Ты что, думаешь, у меня на территории только это убийство? Сам же на «земле» работал…— Работал я в районе, это точно. Только я тебя прошу, пусть твои ребята поговорят.— Они постараются, — мрачно сказал Середин.— А вы чем нас порадуете, товарищ Сытин? — Следователь достал сигарету, но прикуривать не стал, только понюхал.— Я говорил с соседями. О Бурмине говорят только хорошее… Гости к нему приезжали. Видели, например, актера Самсонова и писателя Виктора Горелова…— Вот она, слава-то, — мрачно сказал Середин, — нас никто в лицо не знает.— Ну, ты не скромничай. Тебя вся шпана в районе издали узнает, — засмеялся Олег. — Так что кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Продолжай, Сытин.— Но позавчера приезжал некто на автомобиле «Вольво» универсал, синего цвета. Высокий блондин, спортивного вида, в летней светло-синей куртке, в голубой рубашке и голубых итальянских брюках.— Может, в финских? Или шведских? Или фабрики «Большевичка»? — прищурился Наумов.— Сосед, некто Владимир Грушин, товаровед из «Березки»…— Понял. Ирония неуместна. Источник надежный…— Человек этот, — продолжал Сытин, — прошел на дачу. Потом послышался шум, вроде как драка. Грушин подбежал к забору и увидел, что приезжий поднимается с земли. Лицо его было в крови, куртка разорвана. Он быстро пошел к калитке, а у забора крикнул:— Помни, падло, тебе не жить!Бурмин ответил:— Ты свое жулье в «Континентале» пугай. Увидишь меня, на другую сторону переходи.— Приметы есть? — Наумов даже встал от возбуждения.— Рост около 188, хорошо сложенный, коротко стриженный блондин лет тридцати восьми — сорока.— Номер машины Грушин запомнил?— Номер старый, черный ММЗ-00-09.— Так не бывает, — засмеялся Олег, — Грушин твой — гений. Ему не в «Березке» тряпки перекладывать, а в сыске работать.— Пригласите его, — сказал следователь, — я хочу закрепить показания.— Номер установлен? — спросил Наумов.— Конечно. Ладоньщиков Вячеслав Иванович. Новодевичий проезд, дом 6, квартира 36.— Это понятно, — усмехнулся Александр Петрович, — куртка, рубашка, брюки итальянские. Только откуда у этого Ладоньщикова «Намбу» с глушителем?— Откуда? — Сытин торжествующе посмотрел на эксперта. — А откуда Серега-Золотой взял автомат «Стен»?Этим оружием в Западной Белоруссии были вооружены подразделения националистов.— Мало у нас стволов по рукам ходит? Вы, Александр Петрович, — неисправимый скептик.— Я практик и реалист. А глушитель?— Сейчас и не такое за полсотни сделают. Я бы на вашем месте не так увлекался. Как вы считаете, Олег Сергеевич?Наумов молчал. Он не слышал, что говорят. Одна мысль неотступно билась в нем: неужели это все так просто?— Сытин! Созвонись с отделением, — сказал Олег, — пусть пришлют людей к Ладоньщикову. Оружие?— Со мной. — Сытин хлопнул себя по боку.— Едем.— Ну, — сказал он шоферу, — жми.Яростно взревела сирена, и машина, рванув с места, понеслась по узким улочкам дачного поселка.Теперь Олег не думал о скорости. Он восстанавливал в памяти дома Новодевичьего проезда, прикидывая, в каком из них живет Ладоньщиков. Если повернуть с Савиновской набережной, то они окажутся слева. Справа парк, пруды, монастырь. Слева маленькое кафе, булочная, магазин «Молоко». Один из домов ремонтируют. Часть улицы перегородили вагончики-бытовки.— Олег Сергеевич, — спросил шофер, — никак нашли?— Не знаю.— Хорошо бы найти, — он чуть тронул руль, и машина перестроилась в свободный ряд, — такого никогда не было. Утром убили, к вечеру нашли.— Всякое было.Олег смотрел в окно, видел, как надвигается на него Москва. Дома неслись навстречу стремительно и неотвратимо. Начался проспект Маршала Гречко, потом на лобовое стекло легла тень Триумфальной арки.На Савиновской набережной Олег сказал шоферу:— Выключи сирену.Шофер недовольно вздохнул и выключил спецсигнал.— Слава богу, — усмехнулся Наумов, — будто примус выключили.Шофер недовольно молчал. Он, как и все водители милиции, обожал сирены, мигалки, усилители.На тротуаре у дома шесть стоял капитан милиции лет сорока и молодой парнишка в штатском.Увидев подъехавшую машину, они подошли.— Майор Наумов, — представился Олег.— Капитан Борохов, участковый инспектор, а это оперуполномоченный Сизухин. Что это, товарищ майор, кляузами Ладоньщикова уже областное управление занимается?— Какими кляузами?— Так он, товарищ майор, — вмешался в разговор Сизухин, — во все инстанции на отца пишет.— Отец его, — степенно продолжал Борохов, — известный полярный летчик. Заслуженный человек.— А при чем тут Ладоньщиков? — спросил Наумов.— Да вот какое дело, — усмехнулся Борохов, — Ладоньщиков — майор в отставке, в КБ работал, но пьет сильно, его и попросили. Так ему денег не хватает, он у отца требует долю наследства. Часть дачи, часть машины.— У живого?…— Конечно.— А сколько у него пенсия?— Девятнадцать бутылок коньяка.— То есть?— Такой он отсчет ведет. Совсем человеческое достоинство потерял. Так зачем он вам-то?— В убийстве он замешан.— Нет. Конечно, всякое бывает, особенно с пьяницами, но нет. Не тот человек. Для того чтобы убить, нужно хоть какой-то характер иметь, а у него вместо души — пар.Наумов удивленно посмотрел на участкового. До чего точно сказал.Вместо души — пар.— Знаете, капитан, иногда пар разрывает котел на части.— Не знаю.— У него машина есть?— Никогда не видел, да и не слышал даже.— Ну что ж, пошли к Ладоньщикову.Вячеслав Иванович Ладоньщиков жил на четвертом этаже. Из-за дверей светлого дерева доносилась музыка.Наумов позвонил.— Сейчас, сейчас, — донеслось из глубины квартиры.Дверь распахнулась. Музыка заполнила прихожую. На пороге стоял невысокий человек… Круглолицый, нездорово красный. Редкие светлые волосы делил аккуратный пробор. Кругленький живот выпирал из-под пояса тренировочного костюма.Он смотрел на Наумова светлыми прозрачно-выцветшими глазами.— Вам кого?— Вы гражданин Ладоньщиков?— Да.— Вячеслав Иванович?— Да.— Я из ГАИ.— Ну и что?— Машина «Вольво» госномер ММЗ-00-09 принадлежит вам?— Какая еще машина? — мучительно вспоминал Ладоньщиков.Олег и участковый вошли в прихожую.— Вы бы хоть закусывали, гражданин Ладоньщиков, — вздохнул участковый.— Не сметь оскорблять передового члена общества, я орденоносец, инженер, военный пенсионер.— Мы вас не оскорбляем, — жестко сказал Олег, — мы спрашиваем. Машина госномер ММЗ-00-09 ваша?— А вам какое дело?— На вашей машине совершено дорожно-транспортное происшествие…— Этой машиной пользуется мой друг.— Фамилия?— Слава его зовут.— Вы что же, фамилии друга не знаете?— А вам какое дело?Ладоньщиков повернулся и пошел в ванну.Раздался шум воды. Через несколько минут он вышел, отряхивая кисти рук.Наумов с недоумением посмотрел на него. Зачем этот человек пошел мыть руки? Немотивированность слов и поступков Ладоньщикова говорили, что он не просто пьяница, а давно и тяжело душевно болен, и причина его болезни, конечно, алкоголь.— Может, вы нас в комнату пригласите? — спросил участковый.— Заходите, — хозяин повернулся и быстро засеменил к дверям.Неплохая была комната у гражданина Ладоньщикова. Большая, солнечная, с балконом. И вид из окна открывался прекрасный на Новодевичий монастырь.— Так что же, гражданин Ладоньщиков, как фамилия вашего друга?— Славой его зовут. — Лицо Ладоньщикова напряглось. Он пытался в глубине своего пропитого мозга выискать фамилию друга Славы. Пытался и не мог.Он снова выскочил из комнаты, и снова полилась вода. И снова он вышел, бережно неся перед собой вымытые руки.Наумов понял, что говорить с ним бесполезно. Глупо и бессмысленно оперировать нравственными категориями перед человеком, долго и беспощадно разрушавшим себя алкоголем.— А где живет Слава, вы знаете?— Конечно, — ответил Ладоньщиков.— Где же?— В кооперативном доме Союза журналистов на Бутырском валу.Наумову был знаком этот дом. У магазина «Овощи — фрукты» надо въехать под арку, и там дом с прекрасной стоянкой для машин.— Спасибо и на этом, — сказал он.— А кто вы такие? — напористо спросил Ладоньщиков. — Зачем приходили?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5