Из-за встречных ветров и отсутствия опыта плавания во льдах на обход дельты Лены было затрачено две недели. Сроки навигации были пропущены, и кампания 1736 года была сорвана.
25 августа «Якуцк» вошел в устье реки Оленек, где В. Прончищев решил зазимовать. Возле селения Усть-Оленекского, населенного потомками казаков-землепроходцев, матросы «Якуцка» соорудили несколько домов из леса-плавника.
Первая арктическая зимовка прошла благополучно для тех, кто по примеру местных жителей не отказывался есть строганину — свежемороженую рыбу. У тех, кто воздерживался от такой пищи — а среди них была и молодая чета Прончищевых, — к весне появились признаки цинги.
В 1736 году море вскрылось ото льда поздно и лишь 2 августа «Якуцк» вышел из Оленекского залива в плавание на запад. За два дня мореплавателям удалось пройти к устью реки Анабар, лежащей в 240 километрах западнее. Там шлюпочная партия, руководимая геодезистом Никифором Чекиным, поднялась вверх по реке в поисках горы, из которой, по слухам, извергалось пламя, но таковой не обнаружили. От Анабара Прончищев повел судно вдоль берега на север. В тумане остался незамеченным пролив между материком и нынешним островом Бегичева, который они посчитали за продолжение материка. От жителей Усть-Оленекского селения В. Прончищев знал о реке Хатанге и первый же замеченный пролив (ныне пролив Северный) принял за устье Хатанги. В действительности это был вход в Хатангский залив.
13 августа В. Прончищевым был открыт остров (нынешний остров Преображения). Плывя на север в 1 — 2 милях от берега, с судна заметили несколько островов (на современных картах это острова: Петра, Андрея, Фаддея и наиболее крупные из островов Комсомольской Правды), но тогда их никак не назвали. Севернее нынешнего мыса Прончищева, запеленгованного на юго-запад в 5 милях, встретили густой лед.
К полудню 19 августа «Якуцк» достиг счислимой широты 77°29', но далее плыть не позволили льды, и на «консилиуме» (военный совет) было решено возвратиться. Бросавшийся за борт лот дна не доставал, хотя выпускали 120 сажен (220 м). Если сделать навигационную прокладку пути судна на современной карте и учесть глубину 220 метров, то окажется, что «Якуцк» достиг середины пролива Вилькицкого на широте 77°55'.
Обратно к устью Оленека «Якуцк» шел по тому же маршруту вдоль восточного берега Таймыра. Противные ветры долго препятствовали входу в устье реки. 29 августа В. Прончищев скончался на борту судна, а спустя 12 дней на берегу скончалась его жена Мария. Могила Прончищевых в поселке Усть-Оленек сохранилась до нашего времени.
С установлением санного пути оставшийся за командира штурман С. И. Челюскин отправил в Якутск рапорт В. Берингу о плавании 1736 года и о смерти Прончищевых. К рапорту он приложил карту, составленную им совместно с геодезистом Чекиным, на которой был показан восточный берег полуострова Таймыр с выявленными прибрежными островами.
Весной 1737 года С. Челюскин и Н. Чекин выехали в Якутск за получением дальнейших инструкций, а летом дубель-шлюпку туда перегнал по Крестяцкой протоке боцманмат Василий Медведев. Стоял вопрос о прекращении работ Камчатской экспедиции, так как установленный решением сената двухлетний срок деятельности северных отрядов уже истек.
Адмиралтейств-коллегия, получив сообщение Беринга о неудачной попытке В. Прончищева пройти в Енисей с востока и о его смерти, а также о гибели от цинги во время зимовки половины экипажа бота «Иркуцк», стала просить сенат об отпуске средств для продолжения работ северных отрядов. Об этом просил и Беринг, пославший из Якутска в Петербург нового командира бота «Иркуцк», Дмитрия Лаптева, лично доложить о возможности завершения задания северными отрядами.
В декабре 1737 года сенат разрешил продолжить исследования в Северном Ледовитом океане с условием непременного завершения описи его берегов.
Новым начальником Ленско-Енисейского отряда и одновременно командиром дубель-шлюпки «Якуцк» Адмиралтейств-коллегия назначила командира царской яхты «Декроне» мичмана Харитона Прокофьевича Лаптева, произведя его в следующий чин лейтенанта флота. Возможно, не последнюю роль сыграло то, что его двоюродный брат лейтенант Д. Я. Лаптев отлично зарекомендовал себя на Севере.
ГОДЫ УЧЕБЫ И МОРСКОЙ СЛУЖБЫ ХАРИТОНА ЛАПТЕВА

Харитон Прокофьевич Лаптев происходил из старинного дворянского рода. Среди его предков, исправно служивших Московскому государству в XVI веке был некий Варфоломей Глебов, сын Сорокоумов, по прозвищу Лапоть. Его потомок Петр Родионов, сын Лаптев, по прозвищу Несвитай, всю жизнь провел в походах и боях с поработителями Русской земли. За верную службу ему была пожалована вотчина близ города Великие Луки. От него и пошла великолукская ветвь дворянского рода Лаптевых, мелкопоместных помещиков, деливших по наследству несвитаевскую вотчину. Внук Несвитая — Прокофий Лаптев владел небольшим сельцом Пекарево в Слауцком стане Великолуцкой провинции. По соседству располагалось небольшое имение его родного брата Якова. Здесь и родились у Прокофия в 1700 году сын Харитон, а в 1701 году у Якова — Дмитрий.
В деревеньке Пекарево было всего шесть дворов, из которых в пяти дворах жило 17 крепостных душ, а в шестом, мало чем отличавшемся от крестьянских домов, жил помещик Прокофий Лаптев. Сын его Харитон играл с крестьянскими детьми. Детство его прошло на реке Ловать, по которой в древности шел знаменитый путь «из варяг в греки». Участие в крестьянских работах дали Харитону трудовое воспитание, закалили здоровье, волю, настойчивость, что очень пригодилось в профессии моряка, а позже полярного исследователя.
Как все дети мелкопоместных помещиков Петровской эпохи, чтению, письму, началам арифметики Харитон обучился у местного священника. В 1715 году по указу Петра I среди дворянских недорослей новгородских, псковских, великолукских и других северных провинций, «яко живущих при водяных сообщениях», производился набор во вновь организовавшуюся в Петербурге Морскую академию. Пятнадцатилетние мальчики Харитон и Дмитрий, чье детство прошло на реке, с радостью восприняли решение родителей отдать их учиться морскому делу. Осенью 1715 года мальчиков приняли в Морскую академию.
Носившее по нынешним понятиям громкое название, это учебное заведение в действительности давало только начальное теоретическое морское образование будущим штурманам и строевым офицерам. Кроме штурманского дела учащиеся изучали устройство и парусное вооружение кораблей, их постройку, искусство морского боя.
В академии главный упор делался на самостоятельное изучение предметов под контролем преподавателей, в основном иноземных морских офицеров. Вначале по учебнику первого русского математика Л. Ф. Магницкого изучалась арифметика, после усвоения которой принимались за геометрию, тригонометрию, астрономию. На старших курсах обучали уже счислению пути судна и обсервациям по солнцу путем измерения полуденных высот квадрантом — угломерным инструментом средних веков.
В 1718 году братья Лаптевы после сдачи теоретических экзаменов были произведены в гардемарины и зачислены в Балтийский флот.
В первые годы флотской службы они осваивали на практике теоретические знания. Производство из гардемаринов в офицеры зависело от овладения на практике знаниями, полученными в Морской академии, и успешной сдачи теоретических и практических экзаменов. Дмитрию морская наука давалась легче: спустя два года он получил первый офицерский чин мичмана, а через пять лет уже командовал кораблем в чине унтер-лейтенанта.
Харитон Лаптев в 1720 году получил унтер-офицерский чин подштурмана и плавал на судах Балтийского флота. В 1725 году Х. Лаптев ездил в Италию в составе флотской миссии, по возвращении из которой в 1726 году был произведен в офицеры, получив чин мичмана. Продолжая служить на кораблях Балтийского флота, он побывал в норвежских шхерах, где ему запомнились «вики» — узкие извилистые заливы с высокими скалистыми берегами. Позже на севере он не раз вспомнит о них.
В 1733 году формировалась Камчатская экспедиция, в которую отбирались лучшие штурманы и морские офицеры. Дмитрий Лаптев был назначен в эту экспедицию в чине лейтенанта флота. Харитон Лаптев на службу в Сибирь вместе с братом не попал.
Не знал тогда Харитон, какое жестокое испытание готовит ему судьба: едва не стал он жертвой дворцовых интриг и «бироновщины» периода правления императрицы Анны Иоанновны.
В 1734 году в Гданьске (в то время Данциг) претенденту на польский престол Станиславу Лещинскому, поддерживаемому Францией, была объявлена война. Русский флот вышел в море для осады Гданьска. Фрегат «Митау», на котором служил мичман Х. Лаптев, был послан на гданьский рейд, чтобы узнать, суда каких стран поддерживают Лещинского.
В «ордере» — приказе на плавание командиру фрегата «Митау» — забыли написать, что французские суда надо считать неприятельскими, о чем из Петербурга был дан указ командующему Кронштадтской эскадрой адмиралу Гордону. Моряки «Митау» не опасались французских судов, считая их нейтральными. Но французы окружили русский фрегат, взяли в плен русских и держали их в тюрьме до конца войны. После обмена пленными всех офицеров «Митау», в том числе и Х. Лаптева, отдали под военный суд, обвинив в сдаче корабля неприятелю без боя. По петровскому морскому уставу за это полагалась смертная казнь. Суд и вынес такой приговор, который едва не привели в исполнение. В последний момент нашлись беспристрастные свидетели, что в «ордере» французские суда неприятельскими не значились. Новое следствие длилось полтора года, и только в феврале 1736 года невинно осужденных офицеров выпустили на свободу из бироновских застенков.
Летнюю кампанию 1736 года Х. Лаптев плавал по Балтике на фрегате «Виктория». Осенью его послали на Дон для изыскания места, «удобнейшего к судовому строению». Там намечалось строительство судов для донской флотилии на случай войны с Турцией. Успешно выполнив это задание, Х. Лаптев в начале 1737 года возвратился в Петербург и был назначен командиром придворной яхты «Декроне».
Это назначение свидетельствовало, что мичмана Х. Лаптева считали знающим и надежным морским офицером.
Когда Х. Лаптев узнал, что в Камчатскую экспедицию требуются офицеры (после смерти В. Прончищева и П. Ласиниуса) он в ноябре 1737 года подал прошение императрице Анне: «Понеже ныне в Камчацкой экспедиции есть ваканцыи… прошу меня от флота лейтенанта пожаловать и послать в вышереченную экспедицию…»
Ответа долго не было, так как в сенате личные недруги Беринга и противники Камчатской экспедиции добивались вообще прекращения ее работ. Только в декабре 1737 года Адмиралтейств-коллегия убедила сенат дать средства на продолжение работ в Северном океане.
13 декабря мичман Х. Лаптев был утвержден командиром дубель-шлюпки «Якуцк» Ленско-Енисейского отряда и произведен в следующий чин — лейтенанта флота.
В инструкции Адмиралтейств-коллегии новому командиру дубель-шлюпки «Якуцк» предписывалось пройти морем из Лены в Енисей с попутной описью неизвестных берегов. Учитывая трагический опыт Прончищева, в инструкции предписывалось не возвращаться осенью к месту прежней зимовки, а устраиваться на зимовку поближе к достигнутому пункту, чтобы не терять времени на переходы следующим летом. Вместо двухлетнего срока работ, установленного ранее, теперь Адмиралтейств-коллегия разрешила выполнить задание в четырехлетний срок, но с условием, что оно будет выполнено.
Х. Лаптев готовился к отъезду, но неожиданно в феврале 1738 года в Петербург прибыл из Якутска лейтенант Дмитрий Лаптев. Он привез журналы и карты своего неудачного плавания к Колыме летом 1737 года и запрос В. Беринга, можно ли вести опись берега по суше, если на третье или четвертое лето судам не удастся пройти в Колыму или Енисей.
Адмиралтейств-коллегия согласилась с предложением Д. Лаптева вести при необходимости опись берегов по суше. Обоим начальникам отрядов, выходящих из устья Лены к западу и востоку, — лейтенантам Харитону и Дмитрию Лаптевым были даны инструкции выполнить задания по суше, если лед во второе лето будет так же непроходим, как и в первое.
Суда разрешалось отправить в Якутск или поставить в подходящем месте, а с частью команды двигаться по суше вдоль берега пешком или на местном транспорте и вести опись берегов по правилам навигации. Принять решение о прекращении плавания из-за непроходимых льдов и необходимости продолжать опись берега по суше должен был консилиум, то есть военный совет командира с офицерами судна.
В отличие от своего предшественника Х. Лаптев получил точную инструкцию, как поступать, если судно не сможет пройти морем из Лены в Енисей.
Получив широкие полномочия от Адмиралтейств-коллегии, в марте 1738 года братья Лаптевы выехали в Сибирь. Но вначале они заехали в родные места близ Великих Лук. У Дмитрия здесь жил отец «в древней старости», а в сельце Пекарево Харитон оставлял молодую жену с малолетним сыном Капитоном. Попрощавшись с родными, братья Лаптевы отправились к дальним берегам величественной Лены, где стояли их корабли, готовые отправиться в северные моря.
ПУТЕШЕСТВИЯ И ОТКРЫТИЯ ХАРИТОНА ЛАПТЕВА НА СЕВЕРЕ СИБИРИ

Весной 1738 года по последнему санному пути братья Лаптевы на перекладных прибыли в Казань. Здесь, согласно привезенному с собой «ордеру» — приказу Адмиралтейств-коллегии, отобрали уже подготовленное здешним военным интендантством для Камчатской экспедиции новые судовые канаты, паруса, такелаж, форменную одежду унтер-офицеров и матросов, шкиперские и плотницкие инструменты, «подарошные вещи» (бисер, медные котлы, ножи, топоры). Для своего корабля Х. Лаптев выбрал два новых морских пель-компаса, которыми надо было заменить сломавшийся еще в 1736 году главный компас, о чем он знал из рапорта штурмана С. Челюскина Адмиралтейств-коллегии.
Полученное имущество погрузили на несколько волжских барок и, как только на Волге сошел лед, потянули их то «бичевой», то конской тягой, а где и бурлаками вверх по реке до устья Камы, затем по Каме и Чусовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14