Его авторитет действует на людей. Террористы принимают его как посредника. Фатима спрашивает его: "Мы все погибнем?" Цаголов успокаивает: "Нужно набраться терпения". Чтобы поднять ей настроение, он говорит: "Когда это все кончится, я всем буду рассказывать, что ты лежала у моих ног".

ШКОЛА #1. ГЛАВНЫЙ КОРИДОР. РАННИЙ ВЕЧЕР.
Казбек Дзарасов, худой и длинный, все еще сидит на коленях лицом к стене. Потом ему разрешат просто сесть, а потом даже лечь. В руки хлынула кровь. Тысячи иголок чувствует он в кончиках пальцев. В коридоре отделили тяжело раненых от легко раненых. Тяжело раненые лежат слева от двери, а те, кто полегче или кого вовсе не задело – справа.
Все время заставляют работать. Как только рухнет какая-нибудь баррикада у окна, его поднимают, велят подтаскивать новую кучу книг, стулья, демонстрационные доски для занятий по химии, постеры с портретами российских героев войны "В пламени Афганистана". Когда в терроре перерыв, когда одно мгновение ничего не происходит, он заговаривает с захватчиками: "Чего вы детей-то не отпустите?" – спрашивает он. – "Они ж ничего не понимают". " Им и не надо понимать", – отвечает террорист, – "достаточно, чтобы они сдохли".
Вечером первого дня террористы решают освободить коридор от трупов и тяжело раненых. Дзарасову и еще одному мужчине приказано переносить трупы на одной из снятых с петель дверей – ее используют как носилки. Тела они относят в класс, на двери которого номер 16. Дзарасов запоминает эту цифру.
По пути он видит, что небольшие группы террористов заходят в столовую. Очевидно, чтобы поесть. Дзарасову приходит нелепая мысль: "Вид такой, будто смену закончили на фабрике". Две поварихи из школьной кухни готовят для захватчиков еду. Дзарасов тем временем переносит трупы в темный класс.
Решили и тяжело раненых убрать из коридора. Опять заставляют Дзарасова и его напарника, которого он не знает, перетаскивать тела. Велят тащить их в тот же класс, куда носили трупы. Они приносят их туда и кладут в темноте. Раненых было 6 человек, все мужчины, очень тяжелые. Они стонут, кричат от боли, когда Дзарасов укладывает их на дверь, которая стала носилками.
До самой ночи приходится работать, без конца подтаскивать книги, стройматериалы. Его ведут в класс, выходящий окнами к главному входу школы. Он остается с одним из захватчиков наедине. Он слышит, как тот говорит ему в спину: "Ты для нас ничто, ты умрешь". Казбек Дзарасов на секунду представляет себе, что убить его могут прямо сейчас. Вот этой ночью этот человек может его застрелить. По полу кучами валяются патронные гильзы. Террорист говорит: "Мы – дети Аллаха, мы сыновья его. Молись твоему Богу, чтоб он тебя пожалел". Он играет своим пистолетом, но не стреляет в Дзарасова.
Снова Дзарасова выводят в коридор, где все время слышны выстрелы – иногда совсем близко, иногда очень далеко. Дзарасову кажется, что он точно знает, откуда слышатся выстрелы: из класса #16, где лежат трупы, и куда он отнес раненых. Дзарасов прислоняется спиной к стене. От этой работы его мучит жажда, острая, превратившая язык в рашпиль. По коридору бегают захватчики. Они возбуждены. Среди них и тот, которого Дзарасов решил называть Инвалидом – у него нет одной руки.

ЧЕЧНЯ. НОЖАЙ-ЮРТОВСКИЙ РАЙОН
Инвалида по кличке Однорукий зовут Хан-Паши Кулаев. Его младший брат Нур-Паши тоже в греппе захвата. Это в спортзале у них клички Однорукий и Улыбчивый. Родом они из Старого Энгеноя. Это и есть Ножай-Юртовский район, родина Басаева, почва, на которой произрастают повстанцы. Минимум четверо из захватчиков родом отсюда. В Старом Энгеное еще живы двести дворов, хотя прошло десять лет с начала первой чеченской войны. Человек двадцать из этой деревни уже погибли в борьбе против русских.
Когда идут "зачистки", то есть когда федералы дом за домом прочесывают в поисках оружия и подозрительных лиц, они всегда что-нибудь да найдут. Например, осенью 2004 года в одном лишь дворе нашли 6 автоматов Калашникова, 2 пистолета Макарова, 200 грамм взрывчатки, 8 тысяч патронов, 2 прибора ночного видения и 4 радиопередатчика.
Кулаевы живут в двух маленьких домишках на участке близ луга в самом начале Старого Энгеноя. У них участок в 25 соток, в саду кукуруза, связанная в снопы, капуста, дыни и пара кур. Комнаты, в которых жили бесланские террористы, по-монашески аскетичны. Комната хлипкого Нур-Паши, в последний раз ночевавшего здесь в феврале 2004 года, размером всего в 12 квадратных метра. В ней печь, на стенах ковры, на подоконниках банки с огурцами. Комната старшего брата Хан-Паши – Однорукого – такого же размера. В ней стоит ореховая кровать, а рядом с ней светло-голубой комод.
Родители спят поблизости в маленькой глиняной лачужке, покрытой гофрированной жестью. На стене – картины, изображающие стамбульский собор Святой Софии. Отец Убург-Хадж, 69 лет, до выхода на пенсию работал в совхозе. Матери Аймани 70 лет, она работала на табачной плантации. В 1957 они вернулись из казахской ссылки, и у них родилось 11 детей.
Старший из братьев, Хан-Паши, ходил в восьмиклассную деревенскую школу и запомнился интересом к истории – прежде всего, к истории ислама. Кирпичное здание деревенской школы в Старом Энгеное, в котором они начинали учебу, очень похоже на здание школы #1 в Беслане. С 1991 года Хан-Паши служил в советской армии. Пару лет спустя по его стопам пошел и Нур-Паши, младший, – тоже надел форму Советской Армии, выглядел бойким сержантом в меховой шапке на темной голове. С 1996 года, когда в Чечне разразилась война, Хан-Паши воюет против российских войск. Ему был как раз 21 год, постоянной работы у него не было, и он решился на жизнь "нелегала".
Рассказывают, что потом он был полевым командиром в подчинении Шамиля Басаева и якобы был где-то поблизости, когда Басаеву, этому "рабу Аллаха", в бою оторвало стопу.
Точно известно, что в августе 2001 года Хан-Паши Кулаев в пересстрелке с федералами был так тяжело ранен, что позднее ему пришлось ампутировать правую руку. 29 августа 2001 года он попадает в сети преследователей в оплоте повстанцев Аллерое вблизи своей родной деревни. Он был тогда с двумя друзьями. Его арестовали по подозрению в участии в нелегальных вооруженных формированиях.
Спецслужбисты этот арест в логове Басаева считали особой удачей. По официальным данным, Хан-Паши Кулаев получил 9 лет тюрьмы. Никаких официальных данных нет о том, как и почему он, который окажется одним из самых жестоких террористов в Беслане, спустя некоторое время вновь вышел на свободу. По сведениям, из тюрьмы его выпустили 16 декабря 2001 года. Якобы прокуратура посчитала, что ампутация руки создала "новые обстоятельства" для рассмотрения дела. Может быть, так и было. Может быть, как бывает часто, на исход игры повлиял подкуп. В Беслане он и среди террористов выделялся жестокостью.
Хан-Паши Кулаев после освобождения свои стопы направил в Ингушетию. Сам он считал себя неполноценным: куда же с одной рукой. Родственники жены в Гудермесе над ним издевались: мол, в партизанской войне от него теперь пользы никакой, а в гражданской жизни человек без руки для федералов – правоохранителей всегда и сразу боевик. Вместе с братом Нур-Паши, который, будучи на семь лет моложе, зарабатывал себе авторитет среди повстанцев тем, что подносил воду и был на побегушках в горах, Хан-Паши оседает осенью 2003 года в ингушской деревне Сагопши. Оттуда всего 5 км от того места, где годом позже окажется палаточный городок отряда, отправившегося в Беслан. И всего несколько сотен метров до тех домов, в которых живут будущие захватчики заложников Муса и Бей-Ала Цечоевы. Тот Бей-Ала, стройный брюнет, отец троих детей, о котором его родители, живущие за серебристо-черными воротами на улице имени 52-го гвардейского танкового батальона, говорят, что он и курице-то шею свернуть не может. Знали ли будущие подельники друг друга в этот момент? Был ли уже план, по которому в Малгобекском районе должны были сойтись все нити операции в Беслане? Многое свидетельствует в пользу этого.
Дом, который снимали братья Кулаевы, расположен был в Сагопши на улице Асханова, 17. Принадлежит он, как и три соседних, сбежавшему из Чечни клану Мершоевых. Той семье, которая временно пользовалась тем самым грузовиком ГАЗ-66, который 1 сентября, набитый оружием и несущий смерть, приближался к Беслану.
Из 10 тысяч 700 жителей Сагопши 400 имеют постоянную работу. Большинство – ингуши. Из достопримечательностей имеется танк времен Второй Мировой, стоящий прямо за табличкой, на которой написано название деревни. Помимо того, пыльные дороги, стаи гусей, снопы кукурузы. Рядом с краснозвездным воином стоит новая мечеть – большая, из кирпича. У того муфтия, что служил в этой мечети, ваххабисты-радикалы четыре года назад прямо здесь, в деревне, взорвали дом. Тем не менее, тощий комиссар по уголовным делам Заурбек Фаргиев утверждает, что о террористах в деревне ему ничего не известно.
Вот так братья Кулаевы спокойно жили в доме на улице Асканова в трехкомнатной квартире со своими женами и детьми и платили 45 евро в месяц. С арендодателями встречались, вместе смотрели кино и бокс по телевизору, по обычаю угощали друг друга по четвергам конфетами, яблоками и пирогами.
Жили братья неброско, помогали убирать картофель, всегда ходили на молитву и на похороны местных религиозных лидеров. 15 июня, за 6 дней до нападения на Назрань и за 77 дней до захвата заложников в Беслане, братья вдруг исчезли из деревни. И Нур-Паши вместе с женой и двумя детьми, из которых младшему всего несколько недель, и Хан-Паши с женой и ребенком. На последней неделе они находят пристанище в расположенном неподалеку гнезде повстанцев Пседах, на улице Энгеной-2, что сразу за кладбищем в конце неасфальтированногго тупика. 4 марта 2004 года именно на этой улице российский спецназ убил пятерых чеченских боевиков в доме, по самую крышу набитом оружием. И когда спецназовцы на следующий день окружили в Старом Малгобеке на улице Запада, дом #102 и перестреляли пятерых чеченцев, проникших в Ингушетию, уйти удалось только тому, кто дал этим людям кров – Исе Торщхоеву, 36 лет, судимому за грабеж.
И Торшхоев 1 сентября утром объявляется с одним родственником в спортзале в Беслане. Как и братья Кулаевы, как Цечоевы и другие выходцы из Малгобекского района, они давно решили объявить войну государству.

БЕСЛАН. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. ПОСЛЕ 20 ЧАСОВ
Правительственный самолет с московским педиатром и переговорщиком Леонидом Рошалем на борту прибывает с опозданием. Полет врача и президентского уполномоченного был не из спокойных. Непогода над Северным Кавказом, грозы, заставили пилота петлять. Перед терминалом владикавказского аэропорта, от которого до Беслана ближе, чем до столицы, ждет машина североосетинского правительства. Она везет Рошаля в город, в здание антикризисного штаба. Там как раз слышится радостное сообщение главы осетинского парламента Мансурова, поступившее и к нему из лагеря ФСБ: штурма школы не будет.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. ВЕЧЕР
Врач Лариса Мамитова возвращается в спортзал. Ей поручено водить детей в туалет. Режим захватчиков без разбору угрожает расстрелом всем: и мужчинам, и женщинам, и детям. Они приставляют стволы винтовок кому ко лбу, кому к горлу – только потому, что кто-то повернулся или потому, что заплакал грудной ребенок. Но Мамитовой сейчас они дали пакетик со сникерсами, изюмом и детским питанием в порошке. Детям, в отличие от мужчин, в первый день разрешали пить воду в раковинах и раздевалках по обе стороны спортзала.
Тем не менее, грудные дети ревут. Когда этот гвалт террористам надоедает, они выгоняют матерей с грудными детьми из зала в раздевалки между малым и основным залом. Мамитова просит матерей покормить детей. Они пробуют это сделать. Но не получается. Они кладут детей на лавки и поют им, чтобы они заснули. Все-таки многие из детей ночь напролет кричат.
Лариса Мамитова сидит всю ночь рядом с тем террористом, что держит ногу на пружине взрывателя. Он сидит в углу зала на стуле, ногу держит на детонаторе. Когда террористы меняются, всегда подходит третий и детонатор держит рукой. Мамитова говорит им, чтобы были осторожны. Она всю ночь наблюдает за террористом на стуле и умоляет его, чтобы он не заснул.
Над школой разразилась гроза. Гремит гром, сверкает молния. Струи дождя лупят по окнам спортзала. Через разбитые окна проникает прохладный воздух. Он немного смягчает душную жару в зале, заложники стараются дышать как можно глубже. Воздух пахнет дождем, от него во рту вкус воды.

БЕСЛАН. АНТИКУРИЗИСНЫЙ ШТАБ. ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
Переговорщик Леонид Рошаль набирает на своем телефоне номер террористов, засевших в школе. Он нажимает на кнопку связи, звонок проходит и слышно: "Алло!". Голос мужской, он спокоен и расслаблен.
Рошаль называет себя и не спрашивает, как зовут его партнера. Этого он так никогда и не узнает. Голос на другом конце провода диктует Рошалю правила переговоров:
"Если мобильник отключите – расстреливаем заложников. Если мобильник включен, а вы к телефону не подходите – расстреливаем заложников. Если заметим снаружи движение или солдат – расстреливаем заложников. Если вырубится свет – расстреливаем заложников".
Рошаль перебивает:
"Нельзя же расстреливать людей только из-за того, что свет выключился. Вы же знаете, как здесь в Северной Осетии: здесь свет постоянно отключается по самым ничтожным причинам".
После недолгого размышления террорист отвечает: "Даем три минуты, если отключится свет. Если после трех минут света не будет – расстреливаем заложников. И еще: если попробуете один подойти к школе, и вас расстреляем. Только вместе с президентами Северной Осетии и Ингушетии". Рошаль пытается начать переговоры, но собеседник на другом конце вдруг кричит: "Пошел ты на …. жидовская морда, ты один нам на … не нужен! Двадцать шагов в направлении школы пройдешь – будешь труп!" После этого Рошаль людям в штабе говорит: "Но это совершенно какие-то звери. По сравнению с ними Бараев был цыпленок".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12