Неожиданно он посмотрел на ее губы. Ей оставалось лишь чуть-чуть поощрить его, чтобы он ее поцеловал. Но она уже не хотела его поцелуев.
Его воспоминание о былом развеяло наваждение и отрезвило Шейлу. Новая одежда уже не радовала ее. Ей хотелось только одного — оказаться дома, в безопасности. Возможно, в конце концов Ларедо поможет ей в этом.
— Когда мой отец собирается внести деньги за мое освобождение? — спросила она.
Ларедо насторожился.
— Не знаю.
— Кто за ними поедет? — продолжала она таким тоном, словно речь шла о каком-то пустяке. — Наверное, вы их разделите между собой?
— Возможно. — Его лицо стало непроницаемым, но Шейла уже поняла, что эту маску нетрудно сорвать.
— Жаль. Было бы лучше, если бы вся сумма досталась кому-то одному.
— Да, — коротко согласился Ларедо.
— Ты ведь понимаешь, что этим человеком мог бы стать и ты, — прошептала Шейла.
Он попытался ее отстранить, но она еще теснее прижалась к нему.
— Шейла…
— Нет, ты меня послушай, — настаивала она. — Ты можешь получить все, до последнего цента. Только отвези меня домой. Там тебя уже будут ждать деньги. Мой отец позаботится об этом, Ларедо, он поможет тебе.
— Бесполезно говорить об этом, — покачал головой Ларедо.
— Ничего подобного. Мы оба окажемся дома, там, где хотим быть. Мы можем отправиться на прогулку — и не вернуться. — Она старалась убедить его в реальности такого плана. — Ты заранее подготовишь пару лошадей, и когда нас хватятся, мы будем уже далеко-далеко.
— Я не могу вернуться домой, я уже объяснял тебе.
— Почему же? — не унималась Шейла. — Вызволив меня из плена, ты станешь героем. Родные и друзья будут гордиться тобой, а мой отец будет благодарен тебе. Он знаком со многими влиятельными людьми. Он все сделает для того, чтобы тебе никогда не пришлось возвращаться сюда.
— Я… — Он нахмурился. Чувствовалось, что ему нечего возразить.
Шейла прижала свои пальцы к его губам, подавляя возможные возражения. Она нежно провела рукой по его лицу, по шелковистым темным волосам на висках. Его рука, сжимавшая ее талию, напряглась, привлекая ее к себе.
— У тебя будет целое состояние, если ты вернешь меня домой, не говоря уже о помощи и благодарности отца, — ворковала Шейла. — И о моей благодарности тоже. Я знаю, что нравлюсь тебе. И я готова всю жизнь доказывать тебе свою признательность за помощь. Деньги, всеобщее уважение и я, — соблазняла она, — ты получишь все это сразу, если пожелаешь. Единственное, что тебе надо сделать для этого, — увезти меня отсюда.
— Нет!!! — Голос Рафаги, низкий и зловещий, прозвучал как гром среди ясного неба и заставил их отпрянуть друг от друга. Он возник перед ними, яростно сверкая глазами. — Его не соблазнить никакими посулами, сеньора. Ларедо знает, какое наказание ждет тех, кто покинет это место без моего разрешения. И знает, что, если он поможет тебе бежать, я все равно найду и убью его. Если человеку приходится выбирать между деньгами, женщиной и жизнью, он выбирает жизнь. Ларедо никуда тебя не увезет до тех пор, пока я тебя не отпущу!
Кровь отхлынула от лица Шейлы. Она уставилась на Рафагу, ошеломленная не столько его словами, сколько тем, что он говорил на прекрасном английском языке!
— Что?.. — Растерянная и смущенная, она не могла вымолвить ни слова. — Ты знаешь английский? — только и сумела она выдавить из себя.
— Да, я говорю по-английски, — холодно подтвердил он.
— Мог бы и раньше сказать мне об этом. — Шейла уже несколько оправилась от шока.
— Это остановило бы тебя? Ты не стала бы обзывать меня ублюдком? — Рафага саркастически улыбнулся. — Не стала бы говорить о том, что тебе хочется разрезать мое сердце на кусочки?
Шейла покраснела, живо вспомнив все оскорбления, которыми осыпала его, полагая, что он ничего не понимает.
— Нет, разумеется, нет! — зло проговорила она. — И все же почему ты не сказал мне об этом? Почему притворялся, что не понимаешь меня без Ларедо? Тебе доставляло удовольствие делать из меня дурочку?
— Я не имел ни малейшего желания говорить с тобой. Кроме того, — он укоризненно поднял бровь, — если бы ты знала, что я владею английским, ты не стала бы сейчас уговаривать Ларедо в моем присутствии.
Она метнула гневный взгляд на Ларедо, который спокойно стоял в сторонке. Он-то знал, что Рафага все понимает, и тем не менее не сделал ничего, чтобы ее предупредить.
— Мог бы меня предупредить, — с укором сказала она.
— Это не входило в мои обязанности, — пожал плечами Ларедо.
— Да, конечно, — ядовито произнесла Шейла. — Ты ведь с ним заодно!
— Я с самого начала сказал тебе об этом, — спокойно заметил Ларедо.
Ненависть и презрение охватили Шейлу.
— Даже не знаю, кого из вас я презираю больше, — крикнула она. — Тебя, Ларедо, как изменника, предателя, или тебя, — она злобно посмотрела на Рафагу, — за то, что ты…
— Меня не интересует, что ты обо мне думаешь, — холодно оборвал ее Рафага. — Я только хочу, чтобы ты усвоила раз и навсегда, что все попытки сбежать отсюда бесполезны. Никто здесь не станет тебе помогать.
— А я в этом не уверена. — Она вызывающе подняла голову, тряхнув волосами. — Деньги, случается, побеждают преданность.
Он прищурил глаза.
— Вы безрассудны, сеньора. Говорите, не подумав. Я узнаю обо всех ваших шагах, прежде чем вы их предпримете. А если вы будете упорствовать… — невысказанная угроза повисла в наэлектризованном воздухе, — мне не хотелось бы лишать вас той небольшой свободы, которую вы пока имеете.
— Свободы?! О какой свободе вы говорите? — Шейла гневно наступала на него. — Я здесь как в тюрьме!
Рафагу не тронул ее гнев.
— Я разрешил вам свободно передвигаться по дому и выходить под присмотром за его пределы. Или вы предпочитаете, чтобы я ограничил свободу вашего передвижения одной комнатой?
— Ты не посмеешь это сделать! — Шейлу трясло от переполнявшего ее гнева.
— Посмею, — он спокойно встретил ее наскок, лицо его было мрачным и непреклонным, — если твой болтливый язык станет мне слишком сильно досаждать.
В том, что она делала, не было никакого умысла. Сам инстинкт направил ее руку к его холодному патрицианскому лицу, но на полпути ее перехватили его железные пальцы. Она подняла левую руку, чтобы завершить дело, но он ловко перехватил и ее.
— Пусти меня! — Шейла отказалась от борьбы, бессильно уронив перед собой руки, будто скованные наручниками.
Рафага угрожающе посмотрел на нее, прежде чем переключил внимание на Ларедо.
— Можешь идти, — сказал он ему. — Я думаю, сеньора уже закончила свой праздник.
— Нет, Ларедо, не уходи, — взмолилась Шейла. — Ты не можешь оставить меня наедине с этим зверем.
Ее мольба не была услышана. Даже не оглянувшись, Ларедо надел плащ и вышел.
— Чем это ты так привязал его к себе? — прошипела она, стараясь высвободить руки.
— Он обязан мне жизнью, — бесстрастно произнес Рафага. — А вот тебе он ничем не обязан.
— И как долго он должен с тобой расплачиваться? Всю жизнь?
— Стоит ему только сказать, что он желает уйти, и он свободен, — сказал Рафага. — Он остался здесь по собственному выбору. И хранит мне преданность тоже по собственной воле. Он может уйти, когда захочет, — если только не потащит тебя за собой.
— Да, ты же поклялся убить его, если он попытается сделать это. — Едкий вкус во рту придавал такой же оттенок ее словам.
— Я его предупредил. Здесь каждый знает, что я держу слово. Примите мой совет, сеньора, и не пытайтесь уговорить кого-либо помочь вам бежать отсюда. Думаю, что вам будет неприятно чувствовать себя повинной в чьей-либо смерти. — Неожиданно он выпустил ее руки и отошел в сторону. — Ступайте к себе, сеньора Таунсенд.
Первым ее побуждением было не повиноваться его приказу. Шейла изо всех сил старалась сдержать свой порыв. Взмахнув юбкой, она гордо встала и величаво прошествовала в свою комнату.
12
Над самым домом послышался громкий раскат грома. И погода, и эти звуки как нельзя лучше выражали внутреннее состояние Шейлы. Она зажгла свечу у кровати, и от этого комната показались ей еще меньше.
Одна мысль о том, что даже той крохотной толикой свободы, которую она имела, она обязана благосклонному согласию Рафаги, выводила ее из себя. Она вдруг увидела свое отражение в зеркале и обомлела. Уставившись на яркую юбку и нарядную блузку, она вспомнила, как обрадовал ее поначалу этот нехитрый наряд и как она жестоко пострадала из-за него.
И даже это одеяние она получила из рук Рафаги. Ей неожиданно стало противно само прикосновение материи к телу. Она содрала с себя одежду и опять завернулась в одеяло, которое раньше так опрометчиво отвергла.
Обернув его вокруг тела, она собрала одежду и, небрежно скомкав, с высоко поднятой головой вышла из комнаты.
Рафага стоял у очага и задумчиво смотрел на пылающий огонь. Рука его лежала на решетке, а левая нога, согнутая в колене, покоилась на ящике с дровами. В колеблющемся свете пламени еще резче и отчетливее обозначились черты его лица.
Когда Шейла вошла, он медленно поднял голову. Его темные глаза бесстрастно взирали на нее, однако ни одеяло, которое вновь было на ней, ни то, что она держала в руке, не осталось незамеченным. Его безразличие уязвило ее.
— Что на этот раз? — вежливо спросил он. Затем иронично добавил: — Вероятно, узнав, что я понимаю по-английски, ты придумала для меня какие-нибудь новые оскорбления.
— Здесь одежда твоей любовницы. Можешь вернуть ей. — Шейла швырнула одежду к его ногам, чуть не угодив в огонь. — Мне она не нужна.
Он отодвинул ворох ногой и небрежно поднял с пола.
— Раньше она тебе нравилась.
— То было раньше, — ее голос дрогнул. — Тогда я не представляла себе, как мне отвратительно все, что хоть как-то связано с тобой.
Его глаза угрожающе сверкнули. С нарочитой медлительностью он положил одежду на стул и направился к ней. Внутренне съежившись от страха, Шейла приготовилась к отпору.
— Ну, коли на то пошло, одеяло тоже принадлежит мне. — В его голосе она уловила насмешку. — Давай его сюда!
— Нет! — резко отшатнулась она, инстинктивно вцепившись руками в одеяло.
— Но оно же мое, — повторил Рафага. — Если тебе противно прикосновение чего-либо принадлежащего мне, сбрось его. — И прежде чем она успела ответить, мягко добавил: — Ну же, я жду.
— Нет, — решительно возразила она, и от страха мурашки поползли у нее по спине.
— Почему нет? — спросил он, ухмыляясь. — Потому что под ним ничего нет? Но я уже несколько раз имел счастье видеть твое обнаженное тело. Я знаю все его изгибы, округлости, упругую грудь, тонкую талию, а твои изящные бедра прямо-таки притягивают мужчин.
У нее вспыхнули щеки, она отвернулась, чтобы убежать прочь, напуганная той ситуацией, которую сама же опрометчиво спровоцировала. Но он уже схватил ее за локоть, и его пальцы с силой впились в него, чтобы заставить ее повернуться. Одеяло соскользнуло с плеча, и Шейла поспешила свободной рукой вернуть его на место. Ей едва удалось удержать его.
— Я знаю о таких таинствах любви, которые Ларедо и не снились. — Рафага медленно притягивал ее к себе, у него был завораживающий мягкий бархатный голос.
Однако за его внешней мягкостью Шейла угадывала жестокость. Придерживая одеяло на груди, она другой рукой пыталась отстранить его от себя. Но ей не удалось бы сделать это и двумя руками. Он склонился над ней, и Шейла вертела головой, стараясь уклониться.
И вот он уже осторожно прильнул губами к нежному изгибу ее шеи, опалив ее пламенем страсти. Шейла попыталась было оттолкнуть его лицо, но потерпела неудачу.
— Почему же ты не ласкаешь меня, как Ларедо? — Она ощутила его горячее дыхание. Он отвел ее руку за спину и насмешливо смотрел на нее, пока она безуспешно пыталась высвободиться из его цепких рук. — Может быть, тебе удалось бы меня уговорить, и я отпустил бы тебя отсюда.
— Скотина! Я ненавижу тебя! — вне себя от гнева крикнула Шейла.
Он все плотнее и крепче прижимал к себе ее бедра, так что она ощущала его пульсирующую плоть. Она резко откинулась назад, при этом одеяло соскользнуло на пол, обнажив ее прекрасное тело.
— Да, львица моя, ты ненавидишь меня. — Рафага холодно улыбнулся. — И с радостью выцарапала бы мне глаза. Ты действуешь мне наперекор, не выполняешь моих распоряжений, хотя прекрасно знаешь, что я могу заставить тебя покориться мне. С тобой бы лучше обращались, если бы ты выглядела пугливой и послушной, а ты все время сама создаешь себе трудности.
— Если бы я выглядела слабой и беспомощной, ты и твоя банда давно бы уже изнасиловали меня и пристрелили бы, как Брэда, — выпалила Шейла, едва переводя дыхание.
— А теперь ты можешь рассчитывать только на мою милость.
— Милость? В тебе нет ни капли милости или сострадания! У тебя нет сердца! — Она опять попыталась вырваться из его объятий, но он легко погасил ее сопротивление.
Она видела, как напрягся его рот, и поняла, что опять провоцирует его, обвиняя в бессердечности. И Рафага не нашел лучшего аргумента против ее обвинений, чем безжалостно впиться ей в губы.
Захваченная врасплох этим яростным пламенем страсти, она растерялась, утратив способность к сопротивлению. Его руки обручем сдавили ее, затрудняя дыхание, тем более что он запечатал губами ее рот. Ее сознание помутилось, но она все же пыталась противостоять его агрессивному натиску.
Грубые поцелуи Рафаги становились все менее напористыми и более чувственными. Шейла не выказала должного отпора, когда Рафага пустил в ход язык. Она не заметила, что он больше не прижимает ее к своему сильному, твердому, как гранит, телу, а лишь нежно водит руками по ее спине и бедрам, все больше и больше разжигая в ней страсть, пока она не опустилась в изнеможении к его ногам.
Протестующий стон вырвался из ее груди, когда он поднял ее, укрыл одеялом и, не прерывая своего дурманящего поцелуя, понес к кровати. А внутри у нее тем временем крепло предательское всепоглощающее желание, и она не знала, как заглушить его. Она по-прежнему смертельно ненавидела Рафагу, но была целиком в его власти. Искусством обольщения Рафага владел мастерски, не могла не признать Шейла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34