Ты будешь записан под именем Лемуана.
Бертон все понял. Он доверительно коснулся руки Лобришона.
— Я не обижаюсь, старина, давай. Мне нужно хотя бы выспаться.
Шарль встрепенулся, облегченно вздохнул, лицо его просветлело. Он нажал кнопку звонка. В дверях появился тот же портье.
— Месье Лемуану номер «люкс» на одного. В номер завтрак и шампанское.
— Я боюсь разорить тебя, — засмеялся Бертон.
— Пустяки. Может быть, тебе нужны деньги?
Лобришон подошел к сейфу и достал толстую пачку стофранковых бумажек.
— На первое время хватит? Не стесняйся, Анри.
— Спасибо. Как только я смогу снова пользоваться своим текущим счетом…
Бертон, не снимая плаща, стоял у окна роскошного номера и задумчиво глядел в окно. Как обманула его эта жалкая копия Вики! Где ты, бесстрашный, самоотверженный, прямодушный Шарль былых лет! Бедняга! Здорово она взяла тебя под башмак!..
И вдруг он увидел Лору Лобришон, переходящую улицу. Она направилась к тому самому телефону-автомату, из которого он звонил Шарлю, оглянулась по сторонам и вошла в будку.
Бертон догадался, куда она звонит: Лора спасала свое благополучие.
Вошел официант с подносом в руках.
— Завтрак, месье.
— Хорошо, поставьте, я сейчас.
Он подошел к письменному столику, взял из коробки лист почтовой бумаги, конверт с маркой отеля и написал:
"Дорогой Шарль! Я знаю — ты не виноват и не сержусь. Может быть, увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Прощай, старина.
Твой Анри".
Запечатал конверт: «Месье Шарлю Лобришону. Лично». Положил письмо на поднос и вышел.
5. АКАДЕМИЯ ИЛЛЮЗОРНЫХ НАУК
Любую нить могу я рвать.
Не буду этого скрывать:
Я сам умею колдовать.
Леонид Мартынов
Бертон вышел на привокзальную площадь, и ему показалось, что он очутился в другом мире. В столице, откуда он уехал несколько часов назад, моросил дождь, было сумрачно, промозгло-сыро, а здесь ослепительно и знойно сияло солнце. Витрины магазинов по-летнему были защищены полосатыми тентами. Весь багаж Бертона состоял из легкого плаща, перекинутого через плечо. Скомкав и бросив в урну билет экспресса Париж — Марсель, он растворился в многоликой и многоязычной толпе. Теперь в своих темных очках-светофильтрах, в скромном сером костюме он ничем не выделялся среди окружающих. Через минуту такси умчало прибывшего налегке пассажира.
— Здравствуй, Марсель!..
Бертон любил этот город, несмотря на все, что ему довелось здесь пережить, город древний и новый, по-южному темпераментный, полный иностранцев и все-таки удивительно французский.
Во время войны его жестоко бомбили гитлеровцы, потом англо-американская авиация. Нынче город зализал свои раны, но старая часть Марселя, расположенная амфитеатром вокруг гавани, была все так же грязна, и все так же тесны были ее извилистые улицы, забитые городской и портовой беднотой. И все так же контрастировали с этими кварталами виллы и особняки промышленных тузов и экспортеров в новом городе, вызывающе и спесиво сверкавшие белизной фасадов и зеркальными окнами.
Но город, ласкаемый солнцем и теплым морем, не изнежился, подобно Ницце или Каннам. Он остался прежде всего городом загорелых мозолистых рук и славных революционных традиций — никому не дано забыть, что именно отсюда пришла в мир «Марсельеза».
Бертон остановил такси на улице Каннебьер, рассчитался с шофером и пошел дальше пешком.
Тихонько насвистывая, не спеша, будто прогуливаясь, он шел, подолгу останавливаясь у витрин, разглядывая на стекле отражения прохожих за своей спиной. Наконец, он оказался у старого трехэтажного здания со стенами кирпичной кладки. У резных дубовых дверей висела потемневшая бронзовая доска: «Академия иллюзорных наук». Под ней была вторая вывеска, поменьше и поновее: «Студия Киеси Мицуда». На жестяной стрелке под этой вывеской значилось: «Вход со двора».
Бертон обогнул здание, прошел по переулку вдоль каменной ограды и, оглянувшись, шагнул под арочный свод. Его обступили замшелые стволы старых платанов. На аллеях запущенного сада то и дело встречались статуи каких-то идолов, египетских фараонов и сфинксов. Музейная тишина. Пахло гнилью и увядшим листом. К тыловой части здания примыкал асфальтированный двор, заставленный пестро расписанными бутафорскими павильончиками из фанеры и папье-маше.
Бертон на минуту задержался у дверей. Мраморный барельеф изображал танцующее, многорукое индийское божество. Неземная улыбка его мало гармонировала с надписью под барельефом: «Факиром может стать каждый». Бертон шагнул через порог.
Потолок вестибюля украшали великолепные люстры, сквозь слой пыли угадывался блеск хрусталя и позолоты. Стены облицованы полированным деревом, задрапированы тяжелым бархатом. Бертон наугад направился в одну из боковых галерей.
Галерея заканчивалась стеклянным тупиком. Зеленоватые стены, подсвеченные изнутри, были разрисованы чертями и драконами. На одной из стен проступала надпись:
«Витторио Керлатто, великий магистр натуральной магии, посвященный храма Изиды. Оккультные знания. Тайные обряды. Постоянные связи с потусторонним миром».
— Только и всего?! — усмехнулся Бертон.
Кто-то тронул его за рукав, Бертон обернулся. Перед ним стоял небрежно одетый широкоплечий увалень с курчавыми волосами и влажным взглядом темных волооких глаз. В левом ухе незнакомца дрожал золотой полумесяц серьги.
— Месье, покорно прошу вас вернуть мне мою Рикки, — сказал этот странный человек, протягивая руку к плащу Бертона.
— В чем дело?
— Помилуйте, месье! — воскликнул курчавый. — Моя бедная Рикки!
— Откуда вы взялись? — удивился Бертон. — Не имею ни малейшего понятия о местопребывании вашей обожаемой Рикки. Советую обратиться к психиатру, там вы получите интересующую вас информацию.
— Простите, месье, но я в своем уме, — возразил незнакомец.
Бертон вдруг ощутил, как под его плащом что-то шевельнулось. Он встряхнул плащ, и на пол шлепнулась большая змея.
— Афганская кобра, — пояснил курчавый и еле слышно свистнул.
Змея поднялась на хвосте и угрожающе расправила капюшон.
— Сколько времени может прожить человек после укуса этой твари? — осведомился Бертон.
— Я думаю, месье, минут пять, — ответил факир, показывая белые зубы.
— Для того, чтобы свернуть вам шею, мне достаточно будет одной, — раздраженно сказал Бертон.
— Что вы, месье, — укоризненно ответил курчавый. — Рикки ласковое и безобидное существо, она неспособна на дурные поступки. Рикки, фьють, ко мне, моя красавица!
Он схватил кобру за шею и с непостижимой быстротой завернул в цветастый шелковый платок. Секунду спустя в его руках брыкался пушистый лемур с огромными печальными глазами. Факир ловко схватил его за полосатый хвост и, улыбаясь, протянул Бертону.
— Отличная работа, — отозвался Бертон. — Значит, вы и есть знаменитый Керлатто?
— О нет! — воскликнул фокусник. — Я недостоин целовать мизинец на ноге Непревзойденного. Я всего лишь рядовой слушатель академии. Селим ибн Дауд, к вашим услугам, — он по-восточному скрестил руки на груди и поклонился. — Через месяц я получаю степень магистра иллюзорных наук, но, если месье сочтет нужным, я готов хоть сегодня подписать долгосрочный контракт.
Бертон заметил, что его окружают уже человек пять будущих магистров.
Впервые доводилось Бертону попадать в столь оригинальное заведение: под крышей ателье на улице Каннебьер помещался целый комбинат чудес. Прежде всего это была академия иллюзорных наук, готовящая магов, факиров и фокусников для цирков, мюзик-холлов и варьете Европы и Америки. Состав учащихся был чрезвычайно любопытен: по большей части это были инвалиды цирка, переучивающиеся на более легкие профессии. Аудитории заполняли отяжелевшие борцы, манежные ковбои, из-за возраста вышедшие в тираж, воздушные акробаты с переломанными ребрами, жонглеры, заболевшие склерозом. Одни жаждали постигнуть искусство чревовещания, другие — стать манипуляторами с картами и шариками, третьи приобщались к секретам чтения чужих мыслей.
Немало здесь было и авантюристов, наследников графа Калиостро, добывавших кусок хлеба за счет человеческой глупости, невежества и суеверий. Они имели собственные маленькие студии, поставляющие оптом более мелким шарлатанам талисманы и амулеты на все случаи жизни, магические зеркала, хрустальные шары для ясновидящих и тому подобный инвентарь.
Под сенью ателье наиболее солидной и доходной была студия Киеси Мицуды, серьезное коммерческое предприятие, решительно далекое от всякого жульничества, — фабрика волшебной аппаратуры со своими мастерскими и конструкторами.
Бертон еще раз оглядел питомцев академии: на него устремлены пять пар вопрошающих глаз. «Судя по всему, им чертовски нужна работа», — подумалось ему.
— Вы меня с кем-то путаете, ребята, — сказал он. — Я не антрепренер. Я не имею ни малейшего отношения к вашей профессии. Очень жаль, но это так…
Огоньки надежды в глазах окружающих угасли. Люди растаяли, как молчаливые тени. Бертон задержал Селима и шепнул ему на ухо:
— Если вас устроит несколько франков, проводите меня в студию Киеси Мицуды.
Унылое лицо факира заметно оживилось.
— К вашим услугам, месье! Хотел бы я иметь такого хозяина, как вы! Большинству из нас очень трудно получить работу, ведь мы не звезды, как Бенито, как Тульчио, как Эвридика. Я люблю свою профессию и работаю не хуже Тульчио, но ухлопал на учебу все сбережения. Сейчас я не имею столько денег, как этот выскочка, чтобы купить свеженькие трюки, приобрести оборудование, заплатить за рекламу.
— Факиром может стать каждый… — напомнил Бертон.
— Каждый, кто имеет деньги. Везде только деньги, месье!
У двери, обитой коричневой кожей, Селим сказал:
— Здесь вы найдете японца.
— Благодарю вас. Возьмите эти франки и получите в придачу совет: во-первых, не пользуйтесь горячей завивкой волос. По-моему, химическая выглядит гораздо естественней. Во-вторых, подберите себе имя пооригинальнее. В-третьих, внимательно следите за своей речью. Провансальский выговор выдает вас с головой. До свидания, э-э… Селим ибн Дауд.
— Жюль Моно, месье… Просто Жюль Моно, — шептал потрясенный факир, сжимая в кулаке кредитку.
Бертон толкнул дверь и оказался лицом к лицу с тем, кого искал.
— Здравствуй, Ми. Узнаешь?
Мицуда отступил назад и долго вглядывался в гостя сквозь толстые стекла очков в золотой оправе. Бертон выжидающе глядел ему в глаза.
Это был миниатюрный, прямо-таки игрушечный японец в отличном смокинге, с гвоздикой в петлице. Из-под шелкового лацкана смокинга выглядывали фантастические ордена. Бриллиантовый перстень на мизинце и сигара во рту придавали ему совсем респектабельный вид. Возраст японца определить было нелегко, однако седые виски и сухая, почти пергаментная кожа лица говорили о том, что старость берет свое. Наконец, Мицуда улыбнулся. Он сделал знак кому-то за своей спиной. Торопливо процокали каблучки, и молодая женщина, секретарь Мицуды, окинув Бертона любопытным взглядом, исчезла за дверью кабинета.
— Здравствуй, друг! — сказал Мицуда, усаживая гостя и наполняя пахучим кофе маленькие чашечки. Долго молчал, глядя на Бертона.
— Разве с того света возвращаются? — спросил, наконец, он, обрезая сигару.
— Возвращаются, Ми, — спокойно ответил Бертон, прихлебывая кофе. — Впрочем, ты маг и чародей и тебе должно быть больше известно на этот счет.
Японец выпустил клуб сигарного дыма.
— М-м-м… Как только кончилась война, я узнал, что ты находился на борту одного из «кораблей смерти», торпедированных в марсельской бухте…
— Да, я был на «Валькирии». Но, как видишь, я здесь и надеюсь, ты не принимаешь меня за призрак?
— Понятно, — Мицуда посмотрел на часы и, вытянув шею, лисьим движением повел головой, будто нюхая воздух. — Хочешь или нет, но я не отпущу тебя никуда дня три, ты мой гость. Согласись, что для тех, кто вместе глядел смерти в глаза, а потом не виделся семнадцать лет, три дня не такой уж большой срок.
— Я бы сказал, даже недостаточный, — добавил Бертон.
Мицуда поправил очки. И снова то же лисье движение.
— Ага! Старая игра в «кошку и мышки»?
— Нет, Ми. Игра, к сожалению, новая: «мышка и кошки». Но правила остались те же: мышка, проиграв, платит головой. Меня преследуют, Ми.
— Кто?
— Загибай пальцы: молодчики из «Второго бюро» — раз.
— Так.
— Наследники адмирала Канариса из «Бундеснахрихтендинст».
— Ты имеешь в виду ведомство генерала Гелена, боннскую разведку?
— Угу. И это не все.
— Кто еще?
— Янки. Видимо, из службы «Джи-два». Однако, как видишь, я здесь и пока на свободе. Тем и другим, и третьим нужен, собственно, не столько я, сколько мое изобретение. Рассказывать тебе о нем сейчас не буду — не время и не место.
— Достаточно. Я все понял. — Японец усмехнулся мгновенной бесстрастной усмешкой. — Внешне между всеми этими тайными службами существует альянс, дружба в рамках НАТО. Но каждая из них стремится захватить лакомый кусочек единолично в свои руки и подставляет ножку одна другой…
— Только это и дало мне возможность ускользнуть.
— Хорошо! Чем больше конкурентов, тем очевиднее твои шансы наставить им нос.
— Но ты понимаешь, что это не может продолжаться бесконечно. Силы слишком неравны. Спрячь меня, пока докеры из старых друзей не помогут мне переправиться за границу.
— Хорошо.
Ни один мускул не шевельнулся на его азиатском лице: Это был надежный человек, как железо.
— Я верю тебе.
— Верь, Анри. Тебе нужно сохранить здесь инкогнито?
— Крайне желательно, мой догадливый друг.
Мицуда снова взглянул на часы.
— Арман Роше, — сказал он. — Запомни. Утром ты получишь документы на это имя. А сейчас у меня, к сожалению, дела. Впрочем, ты тоже можешь присутствовать на просмотре. Для новичка там много занятного.
— Благодарю, я охотно воспользуюсь твоим приглашением. Кстати, в чем заключается теперь твой бизнес?
Мицуда улыбнулся. Бертону эта улыбка показалась печальной.
— Торгую. Грезы и иллюзии оптом. Поставляю реквизит, приборы и целые программы по собственным сценариям зрелищно-увеселительным заведениям Европы и Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10