И не так уж трудно разыскать Кристину в Лондоне. Пожалуй, только будет слишком поздно. Но, во всяком случае, он встретился с ней, и они несколько раз вели разговоры. Надо быть благодарным хоть за это.Он рассеянно глядел вокруг, не зная, что теперь делать, и вдруг увидел машину с поврежденным крылом, которая, виляя на ходу, огибала почтовый фургон. Что-то в ней показалось Диксону смутно знакомым. Она катилась к нему, грохоча, как бульдозер. Грохот внезапно перешел в пронзительный скрежет, от которого по спине побежали мурашки, и машина остановилась как вкопанная. Из нее вышла высокая блондинка в темно-красном костюме, с плащом и чемоданом в руках и побежала туда, где стоял Диксон.Диксон метнулся за столб, словно получив удар в солнечное сплетение. Как он – именно он! – мог забыть манеру Уэлча править машиной? Глава XXV Мотор яростно взревел – очевидно, Уэлч остался за рулем. Отлично – быть может, ему было велено немедленно возвращаться домой.Все мысли и чувства Диксона были сосредоточены только на том, что происходило в эту минуту. Он слышал приближающиеся шаги Кристины и прижался к столбу, будто хотел врасти в него. Каблуки ее застучали по дощатому настилу перед входом в вокзал; она появилась в поле зрения Диксона на расстоянии четырех-пяти футов, повернула голову и тотчас встретилась с ним взглядом. Лицо ее озарила улыбка, в которой Диксон увидел одну только нежность.– Значит, вам передали, что я звонила, – сказала Кристина. Сейчас она была красива до нелепости.– Скорей сюда, Кристина! – Он потащил ее за столб. – Одну минутку!Кристина огляделась, потом посмотрела на него.– Но ведь надо бежать на платформу. Мой поезд вот-вот уйдет.– Ваш поезд уже ушел. Придется ждать следующего.– Вон там часы – осталась еще минута. Я могу успеть…– Да нет же – поезд уже ушел. В час сорок.– Он не мог уйти.– Значит, мог, раз ушел. Я справлялся.– Но мистер Уэлч сказал, что поезд отходит в час пятьдесят!– Ах, это он сказал? Ну, тогда все ясно. Он перепутал, понимаете?– Вы уверены? А почему мы прячемся? Ведь мы прячемся?Не обращая внимания на ее слова, не замечая, что держит ее за руку, Диксон осторожно высунул голову из-за столба. Уэлч уже выезжал с площади на шоссе.– Подождем, пока уберется этот старый дурак, а потом пойдем выпьем чего-нибудь. – (Он начнет с восьмикратной порции виски). – Вы, наверное, успели позавтракать?– Я не могла съесть ни кусочка.– Это на вас не похоже. Ну, а я совсем не завтракал, так что поедим вместе. Здесь неподалеку есть отель. Когда-то я бывал там с Маргарет.Они сдали чемодан Кристины в камеру хранения и вышли на площадь.– Хорошо, что старик Уэлч не пожелал усадить вас в поезд, – сказал Диксон.– Да… Собственно, не пожелала этого я.– Я вас за это не осуждаю. – Диксон ощущал почти физическую неловкость при мысли, что Кристина вот-вот сообщит ему свою «новость». Он старался внушить себе, что это будет нечто неприятное, чтобы иметь хоть один шанс услышать приятное. У него вдруг отчаянно зачесался затылок и та часть спины, до которой невозможно дотянуться рукою.– Мне хотелось как можно скорее удрать от всей этой компании. Я ни минуты больше не могла выносить их общества. Вчера вечером приехал еще новый.– Новый?– Да. По имени Митчел или что-то в этом роде.– А, знаю. Мишель.– Возможно. Ну, я и решила удрать с первым же поездом.– Но что случилось? Вы, кажется, что-то хотели мне сказать? – Он старался настроиться на унылый лад, готовясь услышать что-то неожиданное и на редкость неприятное.Кристина взглянула на него, и Диксон еще раз заметил, что белки ее глаз отливают голубизной.– Я порвала с Бертраном, – сказала Кристина, будто речь шла о какой-то выброшенной за ненадобностью рухляди.– Почему? Навсегда?– Да. Хотите, я вам расскажу все?– Давайте.– Помните, вчера мы с Кэрол Голдсмит ушли на середине вашей лекции?Диксон сразу все понял, и у него перехватило дыхание.– Я знаю. Она вам что-то сказала, не правда ли? Я догадываюсь, что она вам сказала.Они невольно остановились. Диксон показал язык пялившей на них глаза старушке.– Вам давно уже было известно о ее отношениях с Бертраном, так ведь? Я же знала, что вам известно. – Казалось, она вот-вот расхохочется.– Да. А почему она вдруг вам рассказала?– А почему не рассказали вы?– Да разве я мог? Хорош бы я был! Что же все-таки заставило Кэрол рассказать вам все?– Она возненавидела Бертрана за то, что он с ней не считался. Мне было все равно, как он жил до меня, но он не имел права держать на привязи и меня, и Кэрол. Она сказала, что Бертран звал ее провести вместе вечер, когда мы все ушли в театр. И не сомневался, что она согласится. Она сначала возненавидела меня, потом увидела, как он со мной обращается – как он, например, вел себя на приеме у декана. Тогда она поняла, что виноват он, а не я.Кристина говорила быстро и немного смущенно; чуть ссутулившись, она стояла спиной к витрине, заваленной бюстгальтерами, корсетами и бандажами.Спущенный тент затенял ее лицо; она поглядела на Диксона лукавым взглядом, словно желая убедиться, удовлетворено ли его любопытство.– Это благородно с ее стороны, не так ли? Ведь после этого Бертран не захочет на нее смотреть.– Он вовсе ей и не нужен. По-моему…– Что?– По-моему, из ее слов можно было заключить, что теперь у нее есть кто-то другой. А кто – не знаю.Диксон был уверен, что он-то знает; итак, распуталась последняя ниточка. Он взял Кристину под руку и повел по улице.– Ну, хватит об этом, – сказал он.– Но он еще много говорил ей о…– Потом. – Лицо Диксона расплылось в счастливой ухмылке. – По-моему, вам будет приятно услышать следующее: отныне у меня с Маргарет все кончено. После одного случая – о нем тоже после – я убедился, что могу считать себя свободным.– Как, вы хотите сказать, что совсем?…– Я потом все расскажу, обещаю вам. Давайте сейчас не говорить об этом.– Ладно. Но это правда?– Разумеется, чистая правда.– Ну, в таком случае…– Верно. Скажите, как вы собираетесь провести сегодняшний день?– Думаю, мне нужно ехать в Лондон. А что?– Вы не возражаете, если я поеду с вами?– Что это значит? – Кристина дергала его за локоть, пока он не взглянул ей в лицо. – Что происходит? Тут что-то кроется. Скажите, в чем дело.– Мне нужно найти себе жилье.– Зачем? Я думала, вы живете где-то поблизости.– Разве дядя Джулиус ничего не говорил вам о моей новой работе?– Ради Бога, расскажите все толком, Джим. Не томите меня.Объясняя ей, в чем дело, он перебирал в уме районы Лондона: Бейсуотер, Найтсбридж, Ноттинг-Хилл, Пимлико, Белгрейв-сквер, Уоппинг, Челси… Нет, только не Челси.– Я так и знала, что у него что-то на уме, – заявила Кристина. – Только не догадывалась, что именно. Надеюсь, вы с ним поладите. Но лучшего и придумать нельзя, правда? Скажите, вам будет трудно уйти из университета?– Нет, не думаю.– Между прочим, что за работу дает вам дядя?– Ту, на которую рассчитывал Бертран.Кристина громко расхохоталась и покраснела. Диксон тоже засмеялся. Как жаль, подумал он, что все его гримасы выражают только ярость и ненависть. Эта минута действительно заслуживает гримасы, а у него нет ни одной, которой он мог бы отпраздновать такое событие. Пойдя на компромисс, он сделал гримасу «чувственный римлянин». Вдруг, заметив что-то впереди, он замедлил шаг и подтолкнул Кристину локтем.– В чем дело? – спросила она.– Видите ту машину? – Это была машина Уэлча, стоявшая почти посреди улицы, напротив кафе-кондитерской с зелеными полотняными занавесками и медными чайниками на подоконниках… – Что он тут делает?– Он, должно быть, заехал за Бертраном и остальными. Бертран, после того как я с ним поговорила, заявил, что не станет завтракать под одной крышей со мной. Скорей, Джим, пока они не вышли оттуда!Только они успели поравняться с витриной кафе, как дверь распахнулась, целая толпа Уэлчей высыпала наружу и, преградив им путь, заполнила весь тротуар. Один из Уэлчей, очевидно, был тем самым утонченным писакой Мишелем, который наконец-то появился на сцене перед самым закрытием занавеса. Он оказался высоким бледным юношей с длинными белесыми волосами, выбившимися из-под белесой кепки из бумажного бархата. Увидев Диксона и Кристину, все, за исключением, конечно, Уэлча, машинально отступили, чтобы дать им дорогу. Диксон ободряюще стиснул локоть Кристины и пошел прямо на них.– Прошу прощения, – сказал он раскатистым басом водевильного дворецкого.На лице миссис Уэлч появилось такое выражение, будто ее вот-вот вырвет; Диксон снисходительно поклонился ей. (Он где-то вычитал, что удача делает человека скромным, терпимым и добрым.) Инцидент был бы исчерпан, если бы Диксон не увидел, что, кроме Бертрана и Уэлча, здесь присутствуют соломенная шляпа и берет. Шляпа, однако, была на голове Бертрана, а берет на Уэлче. В этих уборах они стояли как окаменевшие, выкатив глаза, и напоминали Андре Жида и Литтона Стрэчи, вылепленных из воска рукой подмастерья. Диксон гордо выпятил грудь, готовясь обдать их уничтожающим презрением, но тут же согнулся в приступе хохота. Походка его утратила твердость, весь он как-то обмяк, будто в него всадили нож. Кристина тащила его за руку, но он остановился среди группы Уэлчей, медленно сгибаясь, как от боли, очки его затуманились, рот раскрылся, словно в мучительной агонии.– Вы… – произнес Диксон. – Он…Уэлчи шарахнулись в сторону и стали торопливо усаживаться в машину. Испустив стон, Диксон позволил Кристине увести себя. Сзади неслись скрежет и вой уэлчевского мотора.Но Диксон и Кристина уходили все дальше, и скрежет становился все слабее, пока его не поглотили уличный шум и их собственные голоса.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38