Она подмечала малейшие изменения в отношениях мачехи с отцом – между ними не всегда царил лад, папа был ревнивым, нередко закатывал молодой жене скандалы. Да, он очень изменился, очень. Нервозность отца (а тот становился день ото дня озабоченнее и злее) Лидочка связывала с мачехой и торжествовала, когда они ссорились. За год она вытянулась, превратившись из подростка в белокурую девушку с пышными формами и красивым, умным, строгим лицом. На нее заглядывались не только сверстники, но и взрослые мужчины, а Лидочка остервенело училась, мечтая закончить школу и убраться подальше от мачехи с отцом.
Снова наступил конец мая, настало время ехать на дачу. Лидочка собиралась вяло, видеть на даче еще и Ирину с отцом было выше ее сил. С другой стороны там она будет предоставлена самой себе, на даче можно уединиться. Но в минуты раздражения на тех же лиц она обещала себе:
– Я им устрою...
В самый разгар сборов в дом приехал озабоченный дядя Федор с молодым мужчиной, который представился Сашей. Он будто спрыгнул со страниц романов Майн Рида – был высок, плечист, скуласт, с синими глазами и волосами цвета зрелой пшеницы. Дядя увлек отца в кабинет, а Лидочка тут как тут – под дверью.
– Ему всего-то и надо, что переждать некоторое время в укромном месте, – говорил дядя. – Полагаю, твоя дача подходящее место.
– Захотят, его найдут везде.
– Пока не ищут. Это предохранительная мера. Саша ушел в отпуск, куда он уехал – не догадаются. А мы тем временем докажем, что поломка произошла по вине конструкторов, никакой диверсии нет. Мы обязаны доказать.
– А вдруг он все же виноват? Что тогда? – нервозно спросил отец. – Не забывай, у меня трое детей.
– Раньше ты был великодушней, – упрекнул его дядя Федор. – Или твое великодушие распространяется только на юных дев?
– Перестань! – повысил голос отец. – Хватит меня терзать. Между прочим, тебя я тоже могу упрекнуть. Ведь именно ты предал меня, рассказал Анне о моей связи с Ириной.
– Не предал, а поступил, как должен был поступить на моем месте порядочный человек. К сожалению, Аня от борьбы за семью отказалась, ушла из жизни. И потом, братец, давай уточним, что есть порядочность. Ты спутался с Ириной, забыв о детях и жене. Ты это называешь порядочностью? Извини, но твоя «порядочность» свела в могилу Аню. А ты даже год... да что там, полгода не выдержал траура, поспешил жениться.
– Ирине нужна была другая фамилия, – начал оправдываться отец.
– Правильно, нужна. Как щит нужны твое имя и должность главного инженера, в котором сейчас нужда, чтоб уж наверняка не вспомнили, где ее родители, и не пришли за ней.
– Ты так говоришь, потому что она отвергла тебя.
– Да, поначалу мне было обидно, я ведь любил ее. Но, мой дорогой, открой глаза пошире. Женщина, которой дали кров и пищу, не должна лезть в чужую постель хотя бы из благодарности. А она влезла и между нами, потому что понимает: я могу раскрыть твои глаза. Запомни: Ирине нужно лишь твое положение, а не ты. Значит, отказываешь Саше?
Пауза. Лидочка прильнула к замочной скважине. Она никогда не видела отца таким потерянным, с трусливо бегающими глазами.
– Не знаю... я... боюсь, Федя.
– За Ирину боишься? – Лидочка про себя отметила: дядя удачно поддел отца, у того просто скулы свело. – Что ж, сторожи свою жену. Да ведь все равно не углядишь!
Лидочка отпрянула от двери, так как дядя пошел к ней.
– Хорошо, – сдался отец. – Пусть поживет на даче.
Итак, Лидочка поняла, почему дядя Федор редко навещал их: причина в Ирине, которая умудрилась пробежать черной кошкой и между братьями. Как правы писатели – женщина может быть огромным злом.
Отец с дядей Федором перевезли семейство на дачу, и тут же оба уехали.
Первые дни шли дожди, по этой причине все сидели под навесом или в доме. С двадцатипятилетним Сашей Лидочка первая нашла общий язык. Он оказался интереснейшим человеком, много знал, воевал в Испании, ему было что рассказать. Об Испании слушал и Ванька, которому остался год до окончания школы, но теперь он мечтал не о путешествиях, а повоевать с фашистами. Саша прекрасно играл на гитаре и чудесно пел. Когда же ему начинала подпевать мачеха, Лидочка демонстративно уходила, высокомерно бросая на ходу:
– Терпеть не могу женского вытья.
Наблюдательность стала основной ее чертой. Собственно, это длинные вечера с бездельем заставили не только слушать Сашу, но и наблюдать за всеми. Помимо воли, взгляд девушки приковывался к мачехе. В общем-то, в поведении той не было ничего особенного, вот только ее аквамариновые глаза... Они-то и выдавали хозяйку в тот момент, когда Саша красочно описывал города и горы Испании, жителей этой далекой страны, воздушные бои (он был летчиком), или когда он пел, или когда его пальцы бегали по струнам гитары. Ирина внимала, приоткрыв рот, губы ее подрагивали, иногда она их покусывала, глаза туманились. Мачеха очень старалась понравиться Саше. Так старалась, что это стало заметно даже ненаблюдательному Ваньке. Однажды он придвинулся к Лидочке и шепнул на ухо:
– Смотри, как пялится на него.
– Кто? – невинно захлопала ресницами Лидочка, якобы не поняв, о ком идет речь.
– Мачеха. Как бы не съела.
– Подавится, – усмехнулась она.
Но слова Ваньки явились подтверждением, что Лидочка не ошиблась: Ирина увлеклась скуластым плечистым летчиком. Впрочем, тот сильно выигрывал по сравнению с отцом, который заметно постарел после смерти жены. Лидочка, если честно, тоже увлеклась Сашей, думала только о нем, сама себе боясь признаться, что первая любовь обрушилась на нее.
Однажды вечером, когда все собрались идти спать, Ирина вдруг предложила гостю:
– Мы еще посидим...
– Тогда и я останусь, – мстительно процедила Лидочка. И так и просидели, пока Саша сам не предложил расходиться.
Целыми днями она не отходила от него ни на шаг, зля мачеху. Они ходили купаться, гуляли по лесу, и мачеха тащилась за ними, причем Лидочка выбирала самые непролазные дебри. Ирина рядилась в изысканные одежды (ясно, для чего), а на каблуках по горам не побегаешь. Потом Лидочка задумалась: а чего Ирина хочет? Она замужняя женщина, ее долг сидеть дома и ждать мужа, ну, еще за хозяйством следить, ведь и так обосновалась на шее отца. Но раз она бегает за Сашей, значит, чего-то добивается. И Лидочка прекратила ей мешать, однако... тайком следила за обоими.
Как-то под вечер она увидела, что Саша в сопровождении своего «хвоста» в беленьком платьице отправился купаться. Лидочка рванула к брату:
– Идем на море.
– Не хочу...
– Идем! – стянула она его с кровати. – Лежебока. А еще воевать собрался... Идем, море сегодня, как зеркало.
Ванька подчинился. Лидочка не пошла по протоптанной тропинке, ее женское чутье выбрало другую дорогу – ту самую, трудную. У нее, помимо того, что она короткая, было еще одно преимущество – к берегу можно подкрасться незаметно, а сверху открывался идеальный обзор. Именно на берегу Лидочка надеялась увидеть нечто необычное. Ванька ворчал и бурчал, но его сестра стремительно карабкалась по скалам, цепляясь за ветки, перепрыгивала бугорки. И наконец...
– Что это? – остановился Ванька.
Лидочка тоже различила женские вскрики, помчалась на них и вдруг резко присела. О, какая картина открылась! То же место, та же сцена, что и год назад. Но Ирина с Сашей были полностью голыми, стонала теперь Ирина да еще как... Казалось, она рыдает и бьется под Сашей, словно вырываясь, но его крепкое, мускулистое тело придавливало ее к земле намертво.
– Грязная шлюха, тьфу! – выругался шепотом Ванька. – Идем...
– Отстань, – прошипела Лидочка.
Крадучись, Ванька ушел, Лидочка осталась, изучая зрелище. Не безучастной была Ирина, как тогда с отцом, а сама впивалась в губы Саши, будто действительно хотела их съесть. Иногда она широко распахивала глаза, и в них, совершенно бессмысленных, отражалось небо. Подобный невидящий, отчужденный от всего земного взгляд Лидочка видела у городской сумасшедшей. Но сейчас девушка и в себе почувствовала разницу. Тогда у нее словно вырвали сердце, теперь оно бешено колотилось, подталкивая к горлу тягуче-сладкую волну. Возбуждение Ирины докатилось до Лидочки, рассыпалось испариной по спине и лбу, отдалось дрожью в коленях, руках, шумом в голове. Юная наблюдательница как бы ощущала вкус губ Саши, его сильные руки на себе, соприкосновение своего тела с его... И вспыхнуло ожидание чего-то неизведанного, но близкого, чего-то неземного, но до изнеможения приятного. Лидочка испугалась новых ощущений и побежала вниз, туда, где ее ждал Ванька.
– Как тебе не стыдно? – напустился на нее брат. – Смотреть на эту гадость... Тьфу! Дрянь, шлюха... Никогда не женюсь, никогда. Я убью ее.
– Не болтай, – задыхаясь, произнесла Лидочка и всю дорогу молчала, потому что думала: «Что влечет людей проделывать подобное бесстыдство? Раз отец этого хотел, и мачеха хочет, и Саша, значит, в этом что-то есть». Конечно, есть. Ведь достаточно вспомнить свое состояние, когда тело застыло в ожидании... свинского счастья, которое так и не наступило, но осело тяжестью в животе, утяжелило грудь. А мачеха свинское счастье, звериное удовольствие получила, и дал ей его Саша...
За ужином Лидочка не сводила хищных глаз с Ирины. Взрослых глаз, понимающих многое и видящих насквозь, уличающих глаз. Мачеха недоуменно поглядывала на падчерицу. Наконец, убирая со стола посуду, спросила:
– Что ты на меня так смотришь, Лидочка?
– Учусь, – усмехнулась та. – Нельзя?
– Чему ты учишься?
– Лживости. Подлости. Предательству.
– О чем ты? – беспокойно заерзала аквамаринами Ирина. – Может, нам пора поговорить?
– Хм! – Лидочка поражалась умению мачехи делать вид невинного воробышка. – Человеку дано природой лишнее – умение говорить, а ведь слова ничего не значат. Смысл в том, куда человека влечет его животное начало, а оно учит приспосабливаться, изворачиваться, отнимать. Как у животных. Этому я учусь у тебя. Причем совсем необязательно слушать пустые слова.
– Лидочка, ты так непонятно изъясняешься, что у меня мозги кипят, – попыталась обернуть в шутку выпад падчерицы Ирина. – Ну, почему ты злишься? Мы ведь были подругами...
– Были!
Лидочка сверкнула гневными глазами и встала из-за стола, покончив с разговорами.
Следующую ночь она встретила на дереве, вооружившись биноклем, который направляла по очереди на окна мачехи и Саши. Ирина готовилась не ко сну, нет! Она готовилась на бал: оделась в лучший ночной наряд, придирчиво укладывала волосы, мазалась кремами и прыскала на себя духами. От их изобилия наверняка задохнуться можно!
Лидочка перевела бинокль на окно Саши. Тот курил папиросу в постели. И вот она – Ирина, вплыла в его комнату, опустила подлые глаза, изображая, наверное, целомудрие. Он ткнул папиросу в пепельницу, закинул руки за голову и в упор смотрел на мачеху. Она поплыла к нему, поплыла несмело, не поднимая глаз, словно не ее воля руководила ею, села на край кровати. Ладони мачехи гладили его грудь, потом их губы соединились... Рука Саши протянулась к выключателю настольной лампы на тумбочке...
Пришлось слезть с дерева и подобраться к окну. Лидочка высунула голову так, чтоб только глаза очутились над подоконником, но, черт возьми, слишком темно, хотя два тела на белой постели различить было нетрудно. Приглушенные стоны и шепот мало интересовали Лидочку, ей нужны были подробности. Однако она выяснила главное – не Саша к Ирине бегает, а мачеха – блудливая кошка.
Лидочка вернулась к себе, улеглась в кровать и долго смотрела в темный потолок. Поворачиваясь на бок, уже сонная, она пробормотала вслух:
– Отниму. Я смогу.
Она ждала отца, чтоб осуществить свой план. Накануне его приезда вечером Ваня отозвал Лидочку в глухой угол сада, огляделся по сторонам и, смущаясь, спросил:
– Отцу будем говорить, что видели в лесу?
– Ни в коем случае.
– Но почему?
– Потому что Ирина найдет способ оправдаться, еще и нас обвинит. Отец поверит ей, а не нам. Давай подождем немного?
– Чего ждать, чего? – кипел Ваня.
– Не знаю.
– Смотри...
Из-за пазухи он вынул револьвер, Лидочка отшатнулась:
– Где взял?
– У отца в кабинете. Убью обоих.
– Положи на место, дурак! Вот еще, выдумал, убьет он... Да и зачем Сашу убивать? Не он к ней ходит по ночам, а мачеха к нему. Я своими глазами видела, как Ирина в постель к нему залезала. У меня есть план...
– Какой? – заинтересовался Ваня. Он готов был помогать Лидочке, лишь бы отомстить мачехе.
– Ваня, если я расскажу тебе, ты будешь против. Но обещаю: Ирка зарыдает горючими слезами. Тебе не надо ее убивать, а то за убийство, знаешь, что бывает? То-то. Доверься мне.
Отец приехал утром вместе с дядей Федором, приехал всего на три денька, и было это пятого июня. И сразу он уединился со своей гадиной, которая порхала вокруг него, изображая любящую, преданную, соскучившуюся жену. Лидочка без эмоций, которые зачастую мешают рассудку, анализировала поведение мачехи, несколько раз ловила на себе вороватый и беспокойный ее взгляд – догадалась, что та боится злющей падчерицы. А Лидочка весь этот и следующий день посвятила Саше, у которого после разговора с дядей Федором ухудшилось настроение. Можно сказать, он впал в уныние. После обеда девушка предложила ему сходить на море. Мачеха нервно и робко попыталась отговорить, мол, пасмурно, вот-вот дождь пойдет. А дождем и не пахло! Просто небо заволокло серой пеленой, разве это помеха купанию?
По дороге в основном диспутировали. Лидочка сообразила: чтобы стать интересной Саше, надо его чем-то поразить. А чем поразить взрослого мужчину, воевавшего в небе Испании, глядящего на тебя как на дитя? Женская природа вела ее точно по курсу: заинтересовать Сашу можно неординарными суждениями, без рисовки. В школе Лидочка слыла чуть ли не философом, поскольку не только имела свое мнение по тому или иному вопросу, но и обосновывала его. Сейчас она ненавязчиво рассказала историю семьи.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7