– Ну что ж, таких немало. Мы купцы и торговцы. Нас можно найти по всей шири и всей длине Слияния.
Говоря это, Дирив холодно посмотрела на Йаму, и сердце его защемило. Продолжать так тяжело, но он должен.
И он решился:
– Но это не главное. И даже их запас поговорок и басен о волшебных лисицах, совсем как у тебя, – тоже не главное. Но они держат голубей. Интересно, если осмотреть голубей твоего отца, не найдутся ли среди них птицы с необрезанными крыльями? Думаю, вы так поддерживаете связь со своими.
Ананда спросил:
– В чем дело, Йама? Ты устраиваешь настоящий допрос.
– Все в порядке, Ананда, – вмешалась Дирив. – Мой отец сказал, что ты, Йама, можешь догадаться. Потому он и не разрешил мне прийти в замок или поговорить с тобой по зеркальной связи. Но все равно я пришла. Я хотела тебя видеть. Расскажи мне, что тебе известно, а я расскажу, что знаем мы. Как ты догадался, что это я тебе помогла?
– Я думаю, что у той старушки, Беатрис, есть сын – это твой отец. Когда Лоб вернулся в Эолис, ты его напоила и выведала у него всю историю. Я знаю, доктор Дисмас ему не заплатил, значит, он взял деньги где-то в другом месте. Ты меня нашла и отправила к своим дедушке с бабушкой. Они придумали, будто искали козу, а нашли меня, но они ведь едят только овощи. Как ты и твои родители, Дирив.
– Они делают сыр из козьего молока, – возразила Дирив. – И у них правда в прошлом году пропала коза. Леопард утащил. Но ты более или менее угадал. Не могу даже сказать, когда я больше боялась: когда поила допьяна Лоба или когда спускалась по той веревке, которую он бросил, а потом пробиралась по темной гробнице и искала тебя.
– Твоя семья явилась в Эолис из-за меня? Неужели я имею такое значение или думать так – просто глупость? Почему вы мною интересуетесь?
– Потому что ты принадлежишь к расе, исчезнувшей из нашего мира давным-давно. Моя семья сохранила верность старому Департаменту, как никто другой из нашей расы. Мы почитаем мертвых и, как можем, храним память об их жизнях, но твою расу мы не помним, о ней сохранились только легенды со времен начала бытия. Беатрис – не моя бабушка, хотя она и ее муж стали жить в той башне после смерти моих прадедушки и прабабушки. Видишь ли, мои дедушка с бабушкой хотели жить обычной жизнью. Они открыли дело ниже по реке, и мой отец его унаследовал, но Беатрис и ее муж убедили отца переехать в Эолис из-за тебя. – Она помолчала. – Я знаю, ты предназначен для великих свершений, но мои чувства к тебе от этого не зависят. Йама спросил:
– Значит, я тоже из мертвых?
Дирив прошлась, размахивая руками. Белое платье мерцало в свете вытянутого рукава Галактики.
– Когда я тебя нашла, ты был очень болен. Ты пролежал там всю ночь. Я отвезла тебя к Беатрис и Озрику по подземной дороге. И они спасли тебе жизнь, используя машины. Я не могла придумать, что еще можно сделать. Боялась, что ты умрешь, если я привезу тебя в Эолис. Или отправлюсь за солдатами, которые тебя ищут. Пожалуй, тебе пора узнать, что моя семья наблюдает за тобой. Ведь доктор Дисмас сумел-таки разузнать о тебе и втянуть в неприятную историю. Могут найтись и другие, тебе следует быть начеку.
Ананда воскликнул:
– О чем ты говоришь, Дирив? Значит, ты что-то вроде шпионки? И на чьей ты стороне? Йама рассмеялся:
– Дирив вовсе не шпионка. Она следит, чтобы я получил свое наследство. Каким бы оно ни было.
– Мои отец и мать тоже в курсе. Дело не только во мне. Сначала я даже не знала, почему мы сюда приехали.
Ананда выпил почти все вино. Он перевернул бутылку, слизнул последние капли, вытер рукавом рот и мрачно сказал:
– Значит, ты не намерена продавать всякую ерунду матросам и Болотному Племени, Дирив? Что ж, неплохо. Ты останешься верна традициям своего рода, это хорошо.
– Департамент Кураторов Города Мертвых был распушен сто лет назад, – произнес Йама, глядя на Дирив.
– Он потерпел поражение, – отозвалась Дирив, – но выжил. Конечно, нас очень мало. Большинство из нас живут в горах или в Изе.
– Почему вы мной заинтересовались?
– Ты же видел картину, – ответила Дирив. Теперь она стояла спиной к Ананде и Йаме, глядя на горный хребет за долиной и влажно поблескивающими полями.
– Я не знаю, какая в тебе скрыта тайна. Мой отец считает, что она связана с кораблем Древней Расы. Я думаю, что Беатрис и Озрик знают больше, но даже мне не хотят сказать все. У них много тайн.
Ананда заметил:
– Корабль Древних прошел вниз по реке задолго до рождения Йамы.
Дирив пропустила фразу мимо ушей и продолжала:
– Древняя Раса отправилась исследовать окрестности Галактики раньше, чем Хранители достигли божественного величия. Они ушли более пяти миллионов лет назад. Когда звезды Галактики еще только перемещались на свои теперешние места, задолго до написания Пуран, до создания Ока Хранителей и Слияния.
– Так считается, – снова вмешался Ананда, – но о них нет ни слова в Пуранах. Они вернулись и увидели, что их прежний мир исчез в Оке Хранителей и они остались последними представителями своего вида. Они приземлились в Изе, прошли вниз по реке и уплыли из Слияния, снова возвратились в Галактику, которую они так давно покинули, но их идеи остались. Они обратили невинные расы против мира Хранителей, – сказал Ананда. – Они возродили старые технологии и создали армии чудовищ, распространяющих ересь.
– А через двадцать лет родился ты, Йама.
– И еще множество людей, – ввернул Ананда. – Мы все трое родились уже после начала войны. Дирив все выдумывает.
– Беатрис и Озрик считают, что Йама принадлежит к расе, построившей Слияние, – упрямо сказала Ананде Дирив. – Может быть, Хранители создали эту расу как раз для такой цели, а потом ее развеяли, а возможно, в качестве награды они сопровождали Хранителей, когда те ушли в Око и исчезли из нашей Вселенной. В любом случае эта раса покинула Слияние давным-давно. Но Йама оказался здесь, как раз в период больших потрясений.
Ананда стал возражать:
– Хранители не нуждались при строительстве Слияния ни в чьей помощи. Они произнесли Слово, и свершилось все по Слову их.
– Длинное же это было слово, – сказала Дирив, потом подняла руки и потянулась на цыпочках, грациозная, как танцовщица. Она вспоминала то, что узнала много лет назад. – Оно было длиннее, чем цепочки слов в ядрах наших клеток, которые определяют, что мы такое. Если всю многообразную наследственную информацию всех существующих в Слиянии рас соединить в одну цепь, то она будет короче одной сотой части слова, определившего начальные условия сотворения нашего мира. То слово являлось комплексом закономерностей или правил; раса Йамы была частью этой инструкции.
Ананда воскликнул:
– Дирив, это же ересь! Я плохой священник, но чую ересь по запаху. Хранителям не нужна была помощь, когда они строили Слияние.
– Пусть объяснит, – вмешался Йама. Ананда встал.
– Это все ложь, – твердо сказал он. – Ее род занимается самообманом, считая, что знает о Слиянии и Хранителях больше, чем написано в Пуранах. Они плетут изысканное кружево софистики, опьяняют себя мечтами о тайной власти, они приворожили тебя, Йама. Пойдем со мной. Не слушай этих речей! Завтра ты уезжаешь в Из. Не дай увлечь себя мыслью о своей исключительности.
Дирив заговорила снова:
– Мы не притворяемся, будто понимаем все, что помним. Это просто наш долг, долг нашей расы с первых дней сотворения Слияния, и моя семья из последних, кто продолжает исполнять долг. После роспуска Департамента наша раса оказалась рассеяна по всей шири Великой Реки. Наши люди стали торговцами и купцами. Мои бабушка и дедушка, и отец тоже, хотели жить, как все, но отец снова был призван к служению.
Йама попросил:
– Сядь, Ананда. Ну, пожалуйста. Помоги мне разобраться.
Ананда ответил:
– Я думаю, ты еще не совсем поправился, Йама. Ты был болен. Этому я верю. Тебе всегда хотелось ощущать себя центром Вселенной, потому что твоя собственная жизнь не имеет центра. Дирив сейчас жестока к тебе, я не желаю больше этого слушать. Ты даже забыл про казнь. Давай я расскажу тебе, как все было. Унпрак умер плохо. Он взывал к Хранителям о помощи, а в следующий миг проклинал их и всех, кто на него смотрит. Лоб вел себя стоически. Каковы бы ни были его преступления, он умер как мужчина. – Это жестоко, Ананда, – проговорил Йама. – Это правда. Прощай, друг Йама. Если уж тебе хочется мечтать о славе, мечтай стать обычным солдатом и отдать свою жизнь за Хранителей. Все остальное – это тщеславие.
Йама не стал пытаться удерживать Ананду. Он отлично знал, насколько упрямым может быть его друг. Он следил взглядом, как Ананда удаляется берегом шумной реки, тенью мелькая на фоне голубоватой арки Галактики. Йама надеялся, что молодой жрец все-таки обернется и махнет на прощание рукой.
Но Ананда не обернулся.
Дирив сказала:
– Ты должен мне верить, Йама. Сначала я подружилась с тобой потому, что так велел мне долг, но очень быстро все изменилось. Иначе бы я сюда не пришла.
Йама улыбнулся. Он не мог долго на нее сердиться, если она его обманула, то лишь потому, что считала, будто ему помогает.
Они бросились друг другу в объятия и, задыхаясь, стали целоваться снова и снова. Сквозь одежду Йама чувствовал, каким жаром горит тело Дирив, как, словно птица в клетке, быстро колотится ее сердце. Светлые волосы окутали его лицо трепещущей вуалью, он мог бы утонуть в их сухом аромате.
Потом он сказал:
– Если это ты отвела меня к Беатрис и Озрику, и они лечили меня, пока я не выздоровел, то как же насчет призрачного корабля? Неужели они знают его тайну?
Глаза Дирив сияли напротив его собственных. Она сказала:
– Я никогда об этом не слышала, пока ты не рассказал мне о своих приключениях. Но на реке происходит много необъяснимого. Она все время меняется.
– И все же остается прежней, – задумчиво произнес Йама, вспомнив татуировку на плече Кафиса – змею, глотающую собственный хвост. Потом добавил:
– Ты ведь считаешь, что отшельник, которого мы отбили у Луда и Лоба, принадлежит к моей расе.
– Возможно, он из первого поколения, рожденного сразу после появления корабля Древней Расы.
– Значит, людей моей расы могут быть сотни, даже тысячи!
– И я так считаю. Я говорила Озрику и Беатрис про этого отшельника, но они почему-то не заинтересовались. Конечно, я могла и ошибиться насчет того, что он относится к твоей расе, но не думаю. Он дал тебе монету. Возьми ее с собой.
– И правда! Я совсем забыл.

13
ПАЛОМНИКИ

Йама обнаружил нож на дне своего ранца в первый же вечер путешествия в Из с префектом Корином. Утром Йама отдал нож сержанту Родену, так как префект Корин заявил, что ученику не следует иметь при себе такую вещь. Префект Корин весьма определенно высказался на тему о том, что Йама может взять с собой и чего не может, и прежде чем они отправились в путь, он просмотрел содержимое сумки и вынул оттуда нож, аккуратно скатанную карту Иза и маленький перочинный ножик с костяной ручкой, который принадлежал когда-то Тельмону. Кроме смены белья и денег, которые дал эдил, Йаме позволили взять с собой только томик Пуран и монету отшельника – ее он носил на шее, – но эти вещи он получил так недавно, что они не казались ему настоящей собственностью.
Должно быть, сержант Роден тихонько сунул нож в ранец, когда Йама прощался с домочадцами. Завернутый в кусок черно-белой козлиной кожи, он лежал под запасной рубашкой и брюками. Обнаружив его, Йама обрадовался, хотя нож все еще немного его пугал. Он знал, что у всех героев было особое оружие, а Йама твердо решил стать героем. Все-таки он был еще очень молод.
Префект Корин спросил, что он там нашел. Йама нехотя вынул нож из ножен, и свет костра упал на длинный клинок. Голубое сияние медленно поползло от рукоятки до кончика изогнутого лезвия. Нож издавал высокий гудящий звук и распространял острый запах электрического разряда.
– Уверен, что сержант Роден сделал это с добрыми намерениями, – произнес префект Корин, – однако тебе не понадобится нож. Если на нас нападут, он не поможет, ты сам из-за него окажешься в опасности. К тому же, очень маловероятно, что на нас нападут.
Префект Корин, скрестив ноги, сидел у небольшого костра, в своей домотканой тунике и серых бриджах он выглядел подтянуто и аккуратно. Он курил длинную глиняную трубку, зажав ее крепкими ровными зубами. Обитый железом посох был воткнут в землю у него за спиной. Весь день они шли, не меняя скорости, и эти его слова были самой длинной речью за все время пути. Йама сказал:
– Потому-то я и отдал его, господин, но он вернулся.
– Это против правил.
– Но ведь я еще не ученик, – возразил Йама, потом добавил: – Может быть, я смогу принести его в дар Департаменту.
– Это возможно, – согласился префект Корин. – Такие подношения случались и прежде. Такое оружие обычно хранит верность своему хозяину, однако специальные процедуры позволяют справиться с этой проблемой. В любом случае мы не можем оставить нож здесь. Можешь его нести, но и думать не смей пустить в дело.
Но когда префект Корин уснул, Йама вынул нож и проделал с ним те упражнения, которым научил его сержант Роден, а потом сладко заснул, предварительно сунув кончик ножа в горячие угли костра.
И следующий день, как и предыдущий, Йама послушно шел за префектом Кориной в трех шагах у него за спиной. Тропа пролегала по насыпям среди залитых водою полей, образующих причудливый пятнистый орнамент вдоль зеленой прибрежной полосы. Был сезон сева, и на полях парами и тройками трудились буйволы, вспахивая землю, их погоняли нагие мальчишки, управляясь со своими огромными подопечными лишь криками и энергичными ударами длинных бамбуковых палок.
С Великой Реки тянуло свежим ветром, он пробегал по темным водам залитых полей, колыхал зеленые флаги бамбука и пучки слоновьей травы, которая росла на перекрестках четырех полей. Йама и префект Корин поднялись еще до рассвета, помолились и отправились в путь. Они шли, покуда жара не стала нестерпимой, тогда они спрятались в тени дерева и отдыхали до вечера, а потом, быстро помолившись, снова пошли и двигались, пока над рекой не встала Галактика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43