После полудня все трое собрались у бухты. Теперь, когда они снова обрели здравый рассудок, Император сделал попытку расспросить их как следует. Может быть, это было похоже на водку с лакрицей? Или на подслащенный и пережженный ром? Они говорили то «да», то «нет». Судя по их ответам, Император заподозрил, что то была вишневая наливка, но поклясться, что это именно так, он бы не решился. В тот день у Рыжего и его людей слишком еще болели бока, чтобы отправиться на рыбную ловлю. К тому же они узнали, что поутру Хвост напрасно выходил в море, и потому поговаривали, что осмотр верш следует отложить до завтра. Все трое сидели на камнях, глядя на возраставший прилив. У них не разгибалась спина, вкус во рту был скверный, и все время клонило ко сну.
Вдруг Дельфин очнулся. Он вскочил на камень и, устремив глаза вдаль, воскликнул:
— Взгляните-ка, хозяин!.. Вон туда!
— Что там еще? — спросил Рыжий, потягиваясь.
— Бочонок.
Рыжий и Фуасс тоже сразу очнулись и горящими глазами стали шарить вдоль горизонта.
— Где ты видишь, мальчуган? Где он, бочонок? — бормотал взволнованный хозяин.
— Там... налево... Вон та черная точка. Но остальные ничего не видели. Наконец у Рыжего вырвалось:
— Клянусь богом!
Он только теперь заметил бочонок — круглый, как иллюминатор, в прозрачной воде, под косыми лучами заходящего солнца. И он бросился к лодке, а за ним Дельфин и Фуасс, которые бежали так, что пятками задевали себя по заду и камни катились у них из-под ног.
«Кит» уже вышел из бухты, когда весть о том, что в море показался бочонок, разнеслась по Коквиллю. Дети и женщины помчались к берегу с криком:
— Бочонок! Бочонок!
— Видите? Его несет течением к Гранпорту.
— Ах, да!.. налево... Бочонок! Идите же скорее!
И мужчины кубарем летели со скалы, дети катились колесом, а женщины, чтобы не отстать, подбирали на ходу юбки обеими руками. Вскоре, как и накануне, вся деревня собралась на берегу.
Марго появилась на минуту и со всех ног кинулась к дому предупредить отца, спорившего с Императором по поводу какого-то протокола. Наконец вышел и Хвост. Он был бледен и говорил полевому сторожу:
— Оставьте меня в покое!.. Это Рыжий на смех подослал вас ко мне. Ну, так он ничего и не получит! Увидите.
Заметив «Кита», который ушел уже на триста метров вперед и греб по направлению к черной точке, колыхавшейся вдали, Хвост разозлился еще больше. Он пихнул Тюпена и Бризмота в лодку и вышел из бухты, не переставая повторять:
— Нет, они его не получат! Сдохну, а не дам!
И вот перед коквилльцами предстало захватывающее зрелище яростного состязания между «Зефиром» и «Китом». «Кит», заметив, что другая лодка покидает бухту, понял опасность и начал убегать изо всех сил. Он ушел вперед на четыреста метров; но шансы все же оставались неравными, так как «Зефир» был легче и быстроходнее. Волнение на берегу достигло своей высшей точки. Маэ и Флоши, инстинктивно разделившись на две группы, страстно следили за перипетиями борьбы. Каждая стояла за свою лодку. Вначале преимущество было на стороне «Кита». Но когда «Зефир» изо всех сил устремился вперед, все увидели, что он мало-помалу нагоняет. «Кит» сделал последнее усилие, и ему удалось на несколько минут удержать прежнее расстояние. Затем оно снова сократилось: «Зефир» с необычайной быстротой догонял «Кита». С этого момента всем стало ясно, что обе лодки должны встретиться где-то поблизости от бочонка. Победа будет зависеть от обстоятельств, от малейшей оплошности состязающихся.
— «Кит»! «Кит»!— закричали Маэ.
Но туг же смолкли. Когда «Кит» уже почти касался бочонка, «Зефир» быстрым маневром скользнул у него под носом, отбросил бочонок влево, и уже там Хвост метнул в пего острогой.
— «Зефир»! «Зефир»! — рычали Флоши.
Император сказал что-то про вероломство, ему ответили бранью. Марго била в ладоши. А аббат Радиге, сошедший на берег со своим требником, высказал глубокое замечание, которое сразу и утихомирило и огорчило толпу.
— Может быть, они, как и те, выпьют все сами, — грустно прошептал он.
В море между «Зефиром» и «Китом» завязалась ожесточенная перебранка. Рыжий называл Хвоста вором, тот заявил своему противнику, что он ни на что не годен. Они схватились было даже за весла, с намерением нещадно поколотить друг друга; еще немного, и стычка грозила превратиться в форменное морское сражение. Впрочем, они лишь помахали кулаками и назначили встречу на берегу, обещая, как только сойдутся, выпустить друг другу кишки.
— Вишь, каналья! — ворчал Рыжий. — Ведь бочонок-то больше вчерашнего... И желтый. Первейшее, должно быть, винцо! — И тоном полной безнадежности прибавил: — Давайте осмотрим плетенки... Нет ли там лангустов.
«Кит» тяжело удалился, держа влево, к мысу.
На «Зефире» Хвост старался удержать Тюнена и Бризмота, тянувшихся к бочонку, и страшно сердился. Острога пробила в бочонке дыру, и оттуда стекала красная струйка жидкости. Оба матроса попробовали ее пальцем и нашли восхитительной. Отлично можно было выпить по стаканчику, без всякого ущерба. Но Хвост воспротивился. Он заткнул бочонок, заявив, что первый, кто вздумает из него сосать, будет иметь разговор с ним, с Хвостом. На земле — дело другое. Там будет видно.
— В таком случае, — угрюмо спросил Тювеи, — начнем тащить плетенки?
— Да, да... сейчас... Это ведь не к спеху, — ответил Хвост.
Он и сам начинал ласково поглядывать на бочонок. Он чувствовал, что размяк, и ему тоже хотелось немедленно повернуть обратно, чтобы поскорее распробовать находку. О рыбе тошно было и думать.
— Ба! — сказал он, помолчав. — Пожалуй, вернемся... становится поздно... Вытащим завтра.
Он положительно начал увиливать от рыбной ловли, как вдруг справа от себя заметил еще один бочонок. Совсем маленький, он держался стоймя и все время вертелся, как волчок. «Зефир» с большой охотой пустился в погоню за этой новой добычей и легко выловил ее.
Такая же история произошла тем временем и с «Китом». Рыжий успел уже осмотреть пять верш, и все они оказались пусты. Внезапно Дельфин, все время бывший начеку, крикнул, что «кое-что» видит. Однако это «кое-что» не было похоже на бочонок, оно было слишком длинно.
— Это бревно, — сказал Фуасс.
Рыжий, уже вытянувший наполовину из воды шестую вершу, не стал ее тащить дальше и выпустил из рук.
— Давайте все-таки посмотрим, — сказал он.
По мере приближения плавающий предмет казался то балкой, то сундуком, то древесным стволом. Но вот они радостно вскрикнули, — это все-таки был бочонок, только очень странный, раньше они никогда такого не видели. Его можно было принять за трубу, вздутую посредине и закупоренную с обоих концов слоем гипса.
— Какой чудной! — в восхищении воскликнул Рыжий. — Непременно дам отведать из него Императору... Домой, ребята!
Все трое сговорились, что не дотронутся до бочонка, и «Кит» возвратился в Коквилль в тот самый момент, когда «Зефир» уже становился на якорь в маленькой бухте. Ни один из зевак не ушел с берега. Толпа радостными криками приветствовала неожиданный улов трех бочонков. Мальчики бросали вверх свои картузики, а женщины помчались за стаканами. Было решено отведать напитка на месте. Такие морские находки обычно принадлежали всей деревне, это не вызывало никаких споров. Все же коквилльцы разделились на две группы: Маэ окружили Рыжего, а Флоши не отходили от Хвоста.
-- Император, первый стакан ваш! --крикнул Рыжий. — Ну-ка, скажите нам, что это такое?
Жидкость была красивого золотисто-желтого цвета. Полевой сторож поднял стакан, посмотрел, понюхал и, наконец решившись, выпил.
— Это из Голландии, — произнес он после долгого молчания.
Других объяснений он не дал. Все Маэ выпили о чувством особого почтения. Жидкость оказалась чуточку густа, с каким-то странным цветочным запахом. Женщины находили, что это очень вкусно. Мужчины предпочли бы меньше сладости. Однако напиток оказался достаточно крепким и уже с третьего-четвертого стакана давал себя знать. Чем больше его пили, тем он больше нравился. Мужчины развеселились, женщины разошлись вовсю.
Между тем Император, несмотря на свою недавнюю ссору с мэром, отправился потолкаться среди Флошей. В большом бочонке вино было темно-красного цвета, тогда как из маленького лилась жидкость, прозрачная, как горная вода, и такая крепкая, словно перец, прямо обжигала язык. Никому из Флошей не был известен ни белый, ни красный напиток. И это было неприятно. Скучно пировать, когда не знаешь, чем ты угощаешься.
— А ну-ка, Император, отведайте вот этого! — сказал наконец Хвост, делая первый шаг.
Император, который только и ждал приглашения, снова выступил в роли дегустатора. О красном он сказал:
— Здесь есть апельсин! А насчет белого заявил:
— А это отдает капустой!
Пришлось удовольствоваться этими ответами, так как Император кивал очень решительно, как человек, который счастлив удовлетворить своим разъяснением всех.
Только аббату Радиге его ответы показались малоубедительными. Он хотел знать самые названия вин. По его уверениям, они все время вертелись у него на языке. И чтобы разобраться «окончательно», он пил стакан за стаканом, не переставая повторять:
-- Постойте, постойте. Я знаю, что это такое... Сию минуту я вам скажу.
Между тем и Маэ и Флоши пришли понемногу в хорошее настроение. Особенно громко хохотали Флоши: они смешивали вина, и это еще увеличивало их веселость. Но те и другие продолжали держаться особняком. Они не предлагали друг другу отведать из своих бочонков, а лишь обменивались дружескими взглядами, отнюдь не высказывая вслух охватившего их желания попробовать из соседского бочонка, в котором вино, наверное, было лучше. Братья-враги, Тюпен и Фуасс, весь вечер просидели рядом, ни разу не пригрозив друг другу кулаком. Многие заметили также, что Рыжий и его жена пили из одной чашки. Что касается Марго, то она раздавала напиток на стороне Флошей. Она наливала стакан так полно, что вино текло у нее по пальцам и ей то и дело приходилось их обсасывать; она делала это так тщательно, что, вовсе не желая ослушаться отца, запретившего ей пить, охмелела не хуже сборщицы винограда. Нельзя сказать, чтобы ей это было совершенно не к лицу. Наоборот, она разрумянилась, а глаза горели, как две свечки.
Солнце садилось, и вечер был по-весеннему теплый. Покончив с бочонками, коквилльцы и не думали идти обедать. Уж слишком хорошо было на берегу. Наступила глубокая ночь. Сидевшая в стороне Марго вдруг почувствовала на затылке чье-то дыхание. Это Дельфин, развеселившись, по-волчьи подкрался к ней сзади на четвереньках. Чтобы не разбудить отца, она удержала готовый вырваться крик, — Хвост непременно дал бы ему хорошего пинка под зад.
— Отстань, дурачок! — полусердито, полусмеясь, сказала Марго. — Как раз попадешься!
IV
Когда коквилльцы проснулись на следующий день, солнце уже стояло высоко над горизонтом. Стало еще теплее. Море дремало под ясным небом. Погода располагала к лени, приятным казалось ничего не делать. Была среда. До завтрака Коквилль отдыхал от вчерашнего пиршества. Потом все сошли на берег — посмотреть, что творится на море.
В этот день было забыто все: рыбная ловля, вдова Дюфё, г-н Мушель. Хвост и Рыжий не заикнулись о том, чтобы ехать осматривать верши. К трем часам снова было замечено несколько бочонков. Четыре из них плясали как раз против самой деревни. «Кит» и «Зефир» кинулись за ними в погоню; но так как бочонков хватало на всех, никто не спорил, и каждая лодка получила свою долю.
В шесть часов Рыжий и Хвост вернулись, обшарив весь заливчик. У того и другого было по три бочонка. И пир возобновился. Для удобства женщины снесли вниз столы. Притащили даже скамейки и устроили два открытых кафе, вроде тех, какие были в Гранпор-те. Маэ расселись на левой половине пляжа, Флоши — на правой, все еще разделенные песочным валиком.
Однако в этот вечер Император переходил из одного лагеря в другой и переносил полные стаканы, давая каждому отведать из всех шести бочонков. К девяти часам народ разгулялся еще больше, чем накануне. И на другой день коквилльцы никак не могли припомнить, каким образом они добрались до постелей.
В четверг «Зефир» и «Кит» поймали только четыре бочонка, по два па каждого; но зато огромные. В пятницу улов превзошел все ожидания, — Рыжий поймал три бочонка, Хвост четыре — всего семь. И вот для коквилльцев наступил золотой век. Никто теперь ничего не делал. Чтобы дать перебродить вчерашнему хмелю, рыбаки спали до полудня. Потом они спускались на берег и, прогуливаясь, вопрошали взглядом море. Единственно, что их занимало, — это какое вино принесет им прилив. Они часами просиживали на берегу, устремив глаза на океан, и радостно вскрикивали при появлении какого-либо плавучего предмета. Женщины и дети взбирались па верхушки скал и оттуда махали руками, указывая на какой-нибудь пучок водорослей, кружившийся на волнах. «Кит» и «Зефир» были готовы идти в море в любую минуту. Наконец они выходили, объезжали залив и принимались ловить бочонки, как ловят тунцов, не обращая внимания на макрель, которая, поиграв на солнце, теперь успокоилась, и на ленивую камбалу, дремавшую почти на поверхности. Следя за этой ловлей, коквилльцы от хохота катались по песку. А вечером добыча распивалась.
Вино не иссякало, и это приводило коквилльцев в восторг. Когда кончалось одно, появлялось другое. Должно быть, потерпевшее крушение судно имело на своем борту изрядный груз. Коквилльцы стали веселыми и эгоистичными. Они острили насчет затонувшего судна, говоря, что это был настоящий винный погреб, которого хватило бы, чтобы опоить всех рыбаков в океане. Но ни разу не попадались хотя бы два одинаковых по виду бочонка. Все они были разной формы, размера и цвета. И в каждом содержался особый напиток. Призадумался над этим даже сам Император: он перепробовал все вина и теперь окончательно ничего в них не понимал. А Хвост так прямо и заявил, что подобный груз никогда ему не попадался. Аббат Радиге высказал предположение, что это заказ какого-нибудь дикарского царька, пожелавшего обзавестись собственным винным погребом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61