Столь оригинальное представление редко увидишь бесплатно в Хельсинки, где каждая шутка на вес золота. Сократ схватил Виртанена за руку и, с ужасом глядя вокруг, пролепетал чуть слышно:— В Афинах никогда бы не случилось ничего подобного...— Нынче и там то же самое, — ответил Виртанен.Откуда-то вынырнула полицейская машина. Сократа трясло, как в лихорадке, и он все туже завертывался в плащ. Вокруг него толпились, рыча и отравляя смрадным дыханием воздух, все мифические звери, все невероятные чудища гомеровской старины. Он заслонил глаза ладонями, чьи-то руки схватили его и впихнули вместе с Виртаненом в полицейскую машину.— Неужто это Аргус? — шепотом спросил он Виртанена, когда машина тронулась.— Что?— Это чудище, в чреве которого мы находимся?— Это микроавтобус.— Ты уверен, что не Аргус? У него и спереди и сзади такие огромные глаза. Я видел.— Вздор. Это фонари.— Прекратите шушуканье! — крикнул на них полицейский. — Что еще за воровской жаргон! Кстати, Виртанен, откуда у вас кровь на шинели?— Я уже точно не помню. Получил ранение.— Где?— На фронте.— Он с неба свалился, — сказал второй полицейский, подморгнув своему товарищу. — Не стоит с ними разговаривать. У обоих, видно, шариков не хватает. Небось пили что-нибудь этакое — политуру или антифриз.— У меня голова в порядке! — вспылил Виртанен. — Вот я доложу по начальству. Командир полка задаст вам, чертям. Я знаю законы военного времени.— Военного времени? — хихикнул полицейский. — Сейчас-то ведь мир.— Мир? Неужели мир? Когда же его заключили?— Да уж больше двадцати лет назад.Машина остановилась у полицейского участка, и задержанных повели на допрос. Тут было установлено, что Виртанен действительно получил ранение в грудь. Пуля пробила грудную клетку и вышла между лопаток наружу. Осмотрев опознавательный жетон, проверили его личность и установили, что он, Виртанен, был объявлен мертвецом тогда-то и тогда-то. В протоколе допроса молодой полицейский офицер отметил следующее: а) рядовой Вихтори Виртанен отвечал на все вопросы сбивчиво и весьма старомодно; б) анализ крови показал, что задержанный не употреблял ни алкоголя, ни других наркотиков; в) поскольку закон повелевает всех мертвецов непременно либо хоронить, либо сжигать, рядового Виртанена предписано похоронить или кремировать по истечении недели; г) задержанный отпускается на двое суток на свободу, дабы он мог дать налоговому управлению соответствующие объяснения касательно неуплаты налогов за столь длительный срок.Итак, с Виртаненом все было ясно. Но допросить Сократа оказалось труднее. Он говорил на языке, который понимал один лишь Виртанен.— Неужели эта старая обезьяна не знает никакого человеческого языка?— Мой учитель говорит по-гречески, — ответил Виртанен.— Так, стало быть, он грек?— Так он уверяет.— Хорошо. Сейчас мы это проверим.На помощь немедленно вызвали из греческого консульства молодого секретаря. Едва взглянув на земляка, он покачал головой и сухо сказал:— Любезные господа! Я нахожу это оскорбительным. Столь безобразной физиономии не знает история моей благородной страны. Как его имя?— Сократ, — сказал полицейский офицер. Секретарь консульства вздрогнул. Он подошел ближе к закутанному в плащ старику и спросил:— Где вы родились?Сократ пожал плечами и ничего не ответил.— Как же ты смеешь выдавать себя за грека? — продолжал молодой дипломат.Сократ улыбнулся доброй улыбкой учителя и, вглядываясь в правильные черты лица молодого человека, сказал:— Гражданин! Звуки речи твоей мне знакомы, но я не понимаю, что ты говоришь.— Кажется, он говорит на древнегреческом, — улыбнулся сотрудник консульства. — Клянусь бородой Перикла, это какой-нибудь свихнувшийся ученый, высохший над фолиантами греческой истории. Я не могу быть вам полезен как переводчик. И простите, я занят. Мое почтение, господа!Сотрудник консульства поклонился и ушел. Теперь в переводчики пригласили профессора классической филологии из хельсинкского университета. Он оказался как две капли воды похож на Сократа, точно они были близнецы, — такой же сморщенный, добрый и на две тысячи триста лет отставший от современности.— Превосходно, превосходно! — воскликнул профессор. — Мне всегда хотелось встретиться с вами, господин Сократ. Платон рассказал о вас так обстоятельно и прекрасно, но его словам не всегда можно верить. Так вы по-прежнему считаете, что подлинная добродетель есть знание?Два старых добрых учителя разговорились и совсем забыли о времени. Для них уже не существовали ни часы, ни календарь. Полицейские невольно сжимали кулаки, рядовой Виртанен беспокойно поглядывал в окно, ожидая воздушной тревоги, а молодой офицер сосредоточенно ковырял в ушах. Прекрасный диалог классиков продолжался битых два часа, и тогда наконец полицейский офицер встал и заорал на своих подчиненных:— Допрос окончен! Вышвырните их вон!— А этого дезертира, этого третьего чокнутого?— Вон! Всех вон!Профессор классической филологии сердечно попрощался со своим коллегой и несколько раз пригласил его к себе в гости, но по рассеянности забыл назвать свое имя и адрес. Он ушел, не помня себя, в упоительном экстазе, и все бормотал по-древнегречески:— Да, Сократ был прав: если человек следует голосу совести, ему никогда не придется раскаиваться в своих поступках... Истинное знание ведет к добродетельной жизни... Все это я должен вновь рассказать университетским коллегам и жене, моей ворчливой жене...Рядовой Виртанен и учитель Сократ взялись за руки и пошли. Они направлялись к дому Виртанена. На улицах была обычная сутолока. В Хельсинки как раз начинал свои гастроли один иностранный цирк. Публика была убеждена, что Виртанен и Сократ ходячая реклама цирка. Поэтому к ним и относились как к рекламе, то есть не обращали особого внимания. Усмехнутся, пожмут плечами и проходят мимо. Приятели почти беспрепятственно шли и шли, все дальше от городского центра.Ученик вел учителя за руку, послушно отвечал на все его вопросы.— Что это такое?— Витрина универмага.— Она для чего?— Для выставки товаров.— Можно коснуться ее рукой?— Пожалуйста.Сократ осторожно провел рукой по гладкому стеклу, прижался носом к чудесной прозрачной преграде, стараясь разглядеть внутренность магазина.— А это что такое?— Радиоприемники.— Для чего они?— Чтобы слушать последние известия, развлекательную музыку и интересные передачи.— Это приносит вред человеку?— Еще чего! Хотя, как сказать...— А это что? Вон там!— Стиральная машина.— Что ею делают?— Стирают белье.— Зачем же машиной?— Так сберегается время.— Куда же девается сбереженное время?— А черт его знает! Не задавай слишком много вопросов. А впрочем — ладно, спрашивай. Но довольно здесь торчать, пойдем.— Куда?— Ко мне, конечно.— И ты живешь в такой ужасной, громадной башне?— Это вовсе не башня. Обыкновенный многоэтажный дом. В нем есть быстрый лифт.— Что такое лифт?— Это такая небольшая кабинка, которая переносит жильцов с этажа на этаж.— Она, наверно, тяжелая, эта кабина. Ее носят рабы?— Да нет же! Она движется электричеством.— Электричеством? Это что такое?— Не знаю... Ну, иди же.— А почему ты не живешь вон в таком доме, который поменьше?— Да это же трамвай. В нем не живут, в нем ездят. Он как повозка.— Кого же запрягают в такую повозку?— Никого. Он сам едет.— Как так — сам? Неужели найдено вечное движение?.. Движущийся дом! Прекрасное жилье для безземельных людей. Постой-ка.— Что ты собираешься делать?— Хочу облегчить пузырь.— Ты обалдел! Здесь люди ходят.— Я повернусь к ним спиной.— Ты болван!.. Неотесанный... дикарь!.. Ну, потерпи немного, скоро мы придем. Вон уже мой дом виден.— Но там же нельзя. Это твое жилище.— Там есть туалет.— Что это значит? И это не вредно для человеческого здоровья?— Нисколько. Это отдельное помещение, специально приспособленное...— Кто же очищает его?— Вода. Из большой раковины нечистоты уносятся по трубам в море.— Нет, я не могу с этим согласиться. Человек не должен превращать свое жилище в хлев.— Слушай, Сократ, неужели ты в самом деле учил когда-то людей мудрости жизни?— Да, учил. Но люди, видно, ничему не научились... Я бы хотел увидеть Афины. Там этого не может быть...— Нынче и там то же самое. Цивилизация! Созданы все удобства...— Удобства не создают счастья...— Ну, вот мы и пришли... Я немного волнуюсь... Посмотрим, что скажет моя жена. И дети. Они, конечно, сразу полезут на руки. Я не принес им никаких подарков. Но что можно принести с фронта? Ты слышишь, как у меня сердце колотится? Хоть бы сигарету выкурить... Сократ, эй, Сократ! Куда ты пошел? Не суйся в подворотню... Нам вот сюда, через парадный ход! Ах ты свинья! Как же ты все-таки посмел? Хорошо, что дворник не видел, а то позвал бы полицию... Какой срам! Неужели ты нисколько не владеешь собой? Ведь я же говорил...— На что ты так сердишься, друг мой?— Ты меня возмущаешь! Ты не умеешь вести себя.— Когда я причиняю кому-нибудь зло, я слышу укоряющий голос совести. Но сейчас моя совесть спокойна.— Ладно... Пошли!— Сейчас я сниму сандалии.— Брось ерундить. Заходи в лифт. Поедем на шестой этаж.— Поедем. Кто же нас туда повезет?— Осел!— Где он?— Передо мною. Ведь я только что говорил, что лифт движется электричеством. Не бери с собой палку. Оставь ее вон там в углу, возле радиатора. Видишь: подставка для тростей. Давай уж я отнесу. Ну, заходи. Чего раздумываешь?Рядовой Виртанен втолкнул Сократа в лифт, а затем вошел сам. Через минуту они оказались у двери в квартиру, и Виртанен бросил привычный взгляд на табличку.— Что за наваждение? Кто переменил табличку? Мэкинен... Здесь нет никакого Мэкинена. Это моя квартира. Ну что ж, позвоним...Сократ встрепенулся.— Что это было?— Дверной звонок.— Кто на нем играет?— Я. Разве ты не видел, как я нажал на эту кнопку?— Это чудо. Можно, я тоже нажму?— Нажми, нажми... Да жми, не бойся, не кусается.Из-за двери донесся раздраженный женский голос:— Иду, иду!Дверь отворила старая, лохматая, полуодетая женщина, с сигаретой в уголке рта.— Что вам нужно? — сердито спросила женщина.— Я пришел домой, — ответил Виртанен и хотел было войти.— Стой, окаянный! Вашему брату здесь нечего делать.— Это мой дом. Я Вихтори Виртанен. Месяца два назад я приезжал с фронта в отпуск. У меня здесь жена и двое маленьких ребят.Женщина попятилась в испуге, но затем, недоверчиво и пристально вглядываясь в пришельца, сказала:— Моего первого мужа действительно звали Вихтори Виртанен, но он погиб на фронте давным-давно... Я вам прямо скажу: меня не проведете.Сократ изумленно смотрел на сигарету, которую женщина нервно вертела в руке. Тут он спросил:— Это вечный огонь?— Что говорит эта мартышка? — спросила жена Виртанена. — Да вы оба психи! Откуда вы взялись?— С неба, — ответил Виртанен.— О господи! Эско, Ээро! Идите скорее сюда!Женщина уронила сигарету на пол и вся тряслась. Виртанен схватил Сократа за плечо и шепнул ему:— Это мои сыновья! Эско три года, а Ээро скоро будет два.Но Сократ не слушал. Он упал на колени перед горящей сигаретой, бормоча:— Вечный огонь... Вечный огонь уронили...В передней показались двое дюжих мужчин.— Что нужно этим типам? — спросил один из вошедших. — Ма, они вымогают у тебя деньги?— Не знаю, не знаю... Надо, наверно, позвать полицию.— Обойдемся без фараонов. Смотри, Ээро! Как этот бродяга похож на нашего па!— Я ваш па, — грустно сказал Виртанен. — А это моя квартира.— Да брось! Разве ты больше не живешь на берегу под лодкой? А? Давай без залива. А кто сей божий одуванчик, закутанный в грязную простыню? Он, конечно, твой па? Да? И наш дедуля?— Он мой учитель, Сократ.Сыновья Виртанена рассмеялись. Старший подошел к бывалому солдату почти вплотную, приблизил свое лицо к его заросшему щетиной лицу и сказал:— Я, в принципе, никому не одалживаю, но ты такой славный старик, что надо дать тебе пару марок на выпивку. На, держи!— А вот несколько сигарет и спички, получай, — сказал младший сын. — Но только не вздумай еще раз являться и пугать нашу ма! Тебе повезло, что отчима нет дома. А то он, знаешь, взбеленился бы и набил морду вам обоим. Ясно?— Нет... Ничего не ясно, — сказал Виртанен упавшим голосом.— Чего же ты еще хочешь?— Хочу домой, к своей семье.Старший сын схватил рядового Виртанена за отвороты шинели, но вдруг с ужасом воскликнул:— Ты весь в крови! Ты ранен?— Кровь уже запеклась... Прямое попадание...— Какой-нибудь босяк пырнул тебя ножом? Все вы, пропойцы, одинаковы. Но, знаешь, довольно! Включай скорость и катись отсюда? Газуй! Проваливай ко всем чертям, чтоб и духу твоего не было! И ты старикашка, улепетывай!Дверь с треском захлопнулась. Комедия окончилась. Рядовой Вихтори Виртанен и учитель Сократ стояли вдвоем на лестнице. Сократ сказал:— Так мы и не увидели главного чуда.— Какого?— Особое помещение, откуда отбросы стекают по трубам в море... Как ничтожно человеческое знание о том, что вне нас и нам неподвластно! Рассуждения философов о мире и его возникновении всего лишь пустые домыслы. В человеке должен жить дух, который управляет его поступками, придает ему смелость для свершения того, что правильно и необходимо, и предостерегает от недобрых дел...— Довольно, довольно! Перестань! Я уже не знаю, что хорошо, что плохо. Пойдем выпьем по чашке кофе. У меня есть деньги.— Это — деньги?— Они самые.— Но они не золотые.— Они бумажные, однако в той же цене, что и золотые.— Удивительно. Можно потрогать?— Пожалуйста.— Бумажные деньги... Легкое золото... Поддельное золото...— Не мни! Дай сюда. Мы на них купим что-нибудь поесть...— Может быть, маслин? Что это у тебя?— Сигарета.— Что с нею делают?— Берут в рот, зажигают и курят. Вот так.— Зачем же ее зажигают во рту?— Как тебе сказать... Просто такая привычка. Или страсть. Да я и сам не знаю.— Что это? Вот чудо!— Никакое не чудо. Обыкновенная спичка.— Спичка, палочка, в которой живет огонь! Это величайшее из чудес мира. Об этом надо рассказать народу Афин. Покажи мне еще, как она загорается.— Вот так. Просто, не правда ли?— Все чудеса обычно просты... Спичка, в которой живет огонь!.. Тонкий листок, на который можно купить маслины.
1 2 3