Александр Юрьевич Романов
Человек с мешком



Александр Романов
Человек с мешком

Часть первая
ОБОРОТНИ ДВОРАННЫ

Распрекрасно жить в домах,
на куриных на ногах.
Но явился всем на страх –
вертопрах… Здесь и далее эпиграфы из В.Высоцкого.





ГЛАВА 1
Заблудившийся в трех соснах

А мужик, купец и воин,
попадал в дремучий лес…


Когда я понял, что все это мне не мерещится, что я на самом деле не могу понять, где иду, я остановился. Но было уже поздно: я столько плутал перед тем, что сейчас не знал, в какой стороне обратная дорога.
Немыслимо! Я заблудился в двухсотметровой лесопосадке, буквально перед собственным домом, в центре города. Это никак было не возможно, но ни единого городского звука я не слышал, не видел ни одного огонька. Только ветер шумел вокруг листьями.
Был первый час ночи. Я возвращался домой, услышал впереди пьяные голоса – и свернул в заросли от греха подальше. И ют! Да эту чахлую поросль и лесом-то назвать нельзя – так, заросший пустырь. Ну что это – нарочно, что ли?!
Я постоял, попробовал успокоиться и подумать. Яснее, однако, не стало. Я обязательно должен был куда-нибудь выйти из этих кустов! Но до сих пор не вышел. Хотя все равно ведь ничего другого не оставалось – не сидеть же тут всю ночь?
Это просто глупо. Я пошел дальше. Может, это мне просто так ночью кажется – что вокруг непроходимые заросли? А на самом деле ничего такого нет. Как ему и положено.
Но ощущение, что мир вокруг ничем не напоминает собой рощу, по которой я ходил столько раз, было навязчиво до головной боли. А ведь я и так весь день с утра на ногах! Вдобавок не евши!..
С огромным трудом я удерживал себя на мысли, что все это какое-то нелепое недоразумение. Вроде того случая, когда, приехав в закрытой машине в глухой двор, я никак не мог сориентироваться в хорошо знакомом, казалось бы, месте.
Но то случилось днем, я все равно оставался в городе и, в общем, не так уж обеспокоенно себя чувствовал. Но теперь, ночью, голодному, путаться ногами в каких-то корнях! Поминутно рискуя остаться без очков…
Тут наконец заросли начали редеть, я с облегчением выбрался на открытое место. Одновременно небо слегка расчистилось, выглянула луна и осветила все кругом. Я огляделся… И сел где стоял на подкосившихся ногах.
Если бы при этом у меня еще в глазах потемнело, я бы только обрадовался. Увы, наоборот, – только еще ярче засветилась луна. Я поправил очки, протер глаза и полез в карман за сигаретами. Здесь, как говорится, без поллитры было не разобраться.
Покурив немного, я малость пришел в себя. Я очень удачно сидел на какой-то коряге. Луна светила вовсю. А прямо передо мной стеной стояли огромные разлапистые ели. Что мне делать и как себя вести, я совершенно не знал.
Полагалось бы, наверно, захихикать истерически или за голову схватиться. Но меня не тянуло как-то ни к тому, ни к другому. Я сидел, курил и чувствовал, как где-то внутри меня нарастает лихорадочный жар.
Особенно в голове. Словно меня нагревали токами высокой частоты. Очень, между прочим, гнусное состояние. Впечатление было такое, как будто весь мир вокруг меня сворачивается в длинную, бесконечно вытягивающуюся трубу…
Лес был, был! Он торчал передо мной сплошным черным силуэтом, хотя мир свернулся так туго, что в этом свитке с трудом помещалась моя голова. Я чувствовал, как кольцами охватывает щеки, уши, череп и подбородок. Потом кольца сомкнулись совсем уж невыносимо, и я прикрыл глаза.
Тишина.
Посидев так какое-то время и все еще ощущая жар в голове, я приподнял веки.
Черная стена елей.
Все. Не избежать!
Из всего, что я знал о подобных вещах – видит бог, я и не предполагал, что когда-нибудь что-то такое может и в самом деле приключиться, тем более со мной! – вытекало мало утешительного.
Никакой подготовки, снаряжения, никакого представления о происходящем у меня не было. А ситуация сулила мало приятного даже владеющему искусством. Единственно, что я мог вспомнить обнадеживающего, так это то, что если в открывшийся проход – вот как сейчас – не входить, то останешься в своем мире.
А мне сейчас как раз ну никак уж не хотелось куда-нибудь перенестись. За эту мысль я и ухватился мертвой хваткой. Это было хоть что-то! Поудобнее устроился на коряге, закурил и приготовился сидеть до рассвета. Раздумывая в глубине души о том, как забавно будет, когда поутру эта тайга исчезнет.
Тайга не исчезла.
На рассвете я пережил самые неприятные минуты. Становилось все светлее, небо на востоке наливалось перламутром, и со страшной отчетливостью местность вокруг меня переставала быть ночным видением. Прямо на глазах оборачиваясь обыкновенной прогалиной в обыкновенном лесу. Подернутой полупрозрачной дымкой предутреннего тумана. Обыкновенное чудо, так редко видимое современным горожанином.
По причине тотальной оторванности от природы, надо полагать. Связанной с урбанизацией, цивилизацией, индустриализацией и еще бог знает с какими «циями», привнесенными нам благодатным двадцатым веком. Не считая иных причин…
Но поляна!.. В лесу!! Этого же не могло быть!!! Сказать, что я почувствовал в тот момент, что схожу с ума, – ничего не сказать. Я просто помирал со страху. Отдавал концы. И совершенно точно чувствовал, что смерть близка.
Один, неизвестно где, без оружия, без еды, а при себе только и есть что паспорт, сигареты да немного денег. Да, еще спички. И все. Я сидел, скорчившись занемевшим без сна телом, борясь с противным предутренним ознобом.
И совершенно четко осознавал, что я покойник. Все остальное было где-то за тридевять земель: в Америке, на Марсе, в туманности Андромеды. Единственное, пожалуй, с чем я еще готов был согласиться в тот момент, – это что ничем иным, кроме подобной бессмысленности, моя жизнь закончиться и не могла…
Небо поголубело. Легкий туман пробился сквозь верхушки кустов, и мир вдруг обрел окончательную реальность: листья стали зелеными, трава густой, а елки ощетинились темной хвоей.
Сверху было обычное небо. Правда все еще слишком прозрачное, но предрассветный призрачный час все-таки закончился. Наступил день. И требовалось начать что-то делать со всем этим, как бы сильно мне ни хотелось обратного.
Хрустя всеми суставами, я поднялся с коряги. Не сидеть же на этом месте бог знает до каких пор. Это было бы просто глупо. Да и надоело. Одной проведенной здесь ночи было достаточно вполне. Хватит. Ну что делать-то будем?
Автоматически я полез за сигаретами. Хотя во рту и так уже за ночь загорчело до отвращения. Но по привычке… Странное дело: сигарет было полпачки. Ночью было полпачки, домой когда шел, точно помню, что тоже оставалось полпачки.
Потом я всю ночь курил без передыху, и вот на тебе! Неизвестно зачем я посмотрел, сколько окурков валяется у коряги. Судя по ним, я как раз полпачки и выкурил, если не больше.
Почему-то я все-таки закурил. Язык защипало сразу же, и я выбросил сигарету с раздражением. Противное состояние неизвестности снова начало заполнять меня, наливаясь тупой, чугунной тяжестью в голове.
Я бы, наверное, взбесился оттого, что ничего не понимаю, если бы от этого мог быть хоть какой-то толк. Но увы… Здесь вам не золотое детство, когда у папы с мамой за истерику можно было выманить то, что тебе нравится.
Н-да. Но что-то делать действительно было надо. И ближайшую пару часов я был занят тем, что пытался сориентироваться на местности теми способами, какие приходили в голову.
В результате эти два часа спустя я все еще шел куда-то на юг в поисках подходящего высокого дерева, на которое можно было бы влезть и оглядеться. Как ни странно, эта несложная на первый взгляд задача оказалась на практике почти неразрешимой проблемой.
Дремучесть ельника поражала. Все деревья были высокими. И нельзя сказать, что влезть хотя бы на некоторые не представлялось возможным. Я убедился в этом, засадив голову сухой корой и иголками.
Но толку от сего мероприятия вышло немного – ни одно дерево не было выше других. То есть где-нибудь такое, несомненно, имело место, вот только мне это место известно не было. Аминь.
Поляна, на которой я встретил рассвет, была, видимо, остатком какой-то старой гари. И елки на другой стороне росли даже ниже, и с них вообще ничего увидеть было невозможно.
Настроение мое сильно понизилось. Какая-то труха набилась за шиворот. Кроме того, ночь, проведенная без сна, совсем не прибавляла бодрости – и я в итоге шагал уже просто так, куда ноги идут, лишь бы не останавливаться посреди леса.
Хорошо, по крайней мере, что обут я был в туристские ботинки – по случаю наступления у нас осенних времен, – в обычной городской обувке я бы уже к вечеру остался тут без ног.
Время шло, становилось жарко. Явно здесь стоял не октябрь, как в наших краях, а что-то не в пример более летнее. Я брел и брел по лесу; перевалило за полдень, но ничего и не думало меняться.
Единственно нежелание оставаться в этом царстве мрачных шершавых стволов и тусклого света гнало меня вперед. Теперь даже оставленная мной поляна вспоминалась с сожалением – хоть какое-то открытое место!
Но я уже слишком далеко ушел, чтобы возвращаться. Да и не было смысла.
Впрочем, его с самого начала не было. Но, покуда я на ходу, есть хоть какое-то дело. А стоит остановиться – мгновенно окажешься посреди бескрайнего моря тайги в компании со своими невеселыми мыслями…
А я ясно отдавал себе отчет в том, что ничего, кроме смерти, меня здесь не ждет: один в диком лесу… Да что я стану делать, хотя бы когда настанут первые заморозки?
Сразу налетели мысли о покинутом мире. Застроенном и заселенном. Пусть дымном, тесном, издерганном, но – безопасном. По крайней мере – для меня! Поскольку там была моя комната, так нужная мне сейчас!
Там было несколько человек, с которыми мы могли понимать друг друга. Там, наконец, была девушка… Впрочем, девушка уже как раз не была. Стал бы я иначе бродить до ночи по осенним слякотным улицам? Впрочем, это теперь неважно.
На кой ляд занесло меня неведомо куда?! Чтобы помереть здесь с голоду?!
А еще, если вспомнить, в тайге имеют обыкновение водиться дикие звери…
Но… То ли лес шумел очень уж завораживающе, то ли прохлада ельника приятно успокаивала – но только я почти против собственной воли не позволял себе удариться в совсем уж безоглядную панику.
Солнце брызгало лучами меж спутанных еловых лап. Влажный запах травы оставался по-утреннему чист и свеж, а кора елей пахла смолой и сухим деревом. И не очень хотелось задумываться, что там ждет впереди.
Даже если это будет «всего лишь» голодная смерть. Я ведь далеко не Дерсу Узала и даже не Натаниэл Бампо, чтоб суметь выжить в первобытном лесу. В тайге. Как турист-любитель я это ответственно заявляю…
Лес кончился.
Я вышел еще на одну гарь, судя по всему. Или, может, вернулся на ту же самую? Впрочем, нет, та была не голубого цвета. Я удивленно остановился и только тогда понял, что поляна синя от ягод.
Сплошным ковром, от самых моих ног по всей площади! Как цветочный газон! Я никогда раньше и представить себе не мог, что такое бывает: не было места поставить ногу. Не было ничего, кроме ягод. По-моему, это была голубика.
Если я ничего не путаю. В детстве мне доводилось собирать эту ягоду. Или какую-то похожую. Признаться, этот вопрос занимал меня менее всего в тот момент – в животе у меня заурчало, скулы свело судорогой…
Я вспомнил, сколько уже не ел, сглотнул заполнившую рот слюну, опустился на четвереньки и начал рвать ягоды горстями, набивая непрерывно рот и переползая на освобождающееся пространство.

Через несколько часов я уселся на другом конце поляны, икнул и с опаской подумал о последствиях такого обжорства. Ягоды были спелые, нежные, таяли во рту и уменьшали усталость просто на глазах.
Не знаю, сколько я съел, но теперь поляна уже не выглядела голубой. И хотя ягоды не очень плотная еда, я даже почувствовал, что сыт. Точнее, заморил червячка. Во всяком случае, жить можно было.
И хотя перспектива у меня по-прежнему оставалась самая безрадостная, я неожиданно даже повеселел. Закурив – на сытый-то желудок! – я быстро пришел к решению здесь и заночевать.
Тем паче что солнце клонилось к вечеру. Здесь была поляна, можно развести огонь, ночью будет не так зябко. А поди-ка попробуй запали костер прямо в лесу! Того и гляди, пожар устроишь. Да и просто здесь было как-то лучше.
Приняв решение, я с радостью растянулся на траве. Усталое тело с трудом воспринимало передышку. Каждый мускул тупо ныл. Даже лежать неподвижно было трудно. Но все-таки так лучше, чем пробираться через нехоженую тайгу или коротать ночь, скорчившись на коряге.
Шевелиться не хотелось. В каждой мышце звенело уходящее напряжение. Ноги… Впрочем, пока ничего. Онемели только в ботинках. Что вот дальше с ними будет? Гм. А что может быть дальше? Идти придется. Вот и все. Только вот вопрос – куда? И как долго. А?..
Я вздрогнул и проснулся. Наступили уже сумерки. Воздух стал холодным, небо поблекло. Поляну покрывала глубокая тень. Лес опять выстроился темной стеной.
Спохватившись, я кинулся собирать топливо для костра. Хорош бы я был делать это ночью! Добро еще, что на другом конце поляны лежало несколько сушин. А то бы, пожалуй, был мне шиш, а не костер.
Чего бы я наготовил в темноте-то да голыми руками? У меня ж даже ножа нет с собой никакого…
Над лесом сгустилась ночь. Гулкая тишина воцарилась кругом. И снова малоприятные мысли зашевелились в голове. Даже костер не очень помог. Стоило только вспомнить, что я один-одинешенек в этой кромешной тьме, – и сразу же начинал ощущаться глухой лес за спиной.
Кроме того, хотя я и объел ягоды со всей поляны, есть мне все равно хотелось. И чем дальше, тем сильнее. Слушая, как в голодной тоске сжимаются внутренности, я с холодным спокойствием отметил, что вот это и будет причиной моей смерти.
Голод. Не на каждом же шагу есть в лесу ягодные поляны. А больше я за весь день ничего не видел. Думать ни о чем не хотелось. Я сидел, подкидывал в костерок сучья и следил, как они превращаются в уголья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13