Джейни кивнула.
– Потом подступает тошнота, начинается сильная головная боль и удушье. И это только физическая сторона дела. А ведь есть еще разум, и он тоже впадает в панику. Человек ощущает себя словно во сне. У него изменяется световосприятие, утрачивается чувство реальности.
– Звучит ужасно, – поежилась Джейни. – С тобой такое случалось?
– Нет, я просто теряла сознание.
– Тебе легче…
– И это еще не самое худшее, – вздохнула Клэр. – Иногда люди боятся самого своего страха впасть в панику, и в итоге он вызывает у них точно такие же симптомы. Я видела, как волновался Феликс во время нашего разговора.
В течение некоторого времени Джейни молчала.
– Жаль, что он не объяснил мне всего этого, когда мы ссорились из-за гастролей, – вымолвила она наконец.
– Он боялся.
– Кого? Меня?
– Нет, того, что ты будешь смеяться над ним. Кстати, ты именно так и поступила, когда я начала рассказывать тебе об этом.
– Но я же не со зла. Я…
– Тебе трудно представить, что Феликс может чего-то бояться. И, тем не менее, это так. Он действительно боится. Боится стать посмешищем в твоих глазах. Боится, что ты изменишь свое мнение о нем, когда узнаешь о его проблеме. Его мужское «я» бунтует против возможного позора. А сознание того, что страх перед публикой несвойствен большинству людей, лишь усугубляет дело. В результате Феликс чисто инстинктивно пытается держаться как можно дальше от сцены.
– Наверное, ты права…
Джейни вспомнила о том, как зачастую она буквально вытаскивала людей на сцену, заставляя их играть перед незнакомой аудиторией, и почувствовала угрызения совести.
– Феликс уверен, что ты станешь сравнивать его с Тедом Прайдом, – добавила Клэр. – Ты еще не забыла этого парня?
Джейни хихикнула, вспомнив дрожащий голосок Прайда, но тут же нахмурилась.
– Кажется, мы были не слишком добры к нему.
– Да уж. Правда, я сказала Феликсу, что Прайд сам виноват в том, что люди относились к нему подобным образом.
– И все же…
– И все же твои шпильки в его адрес были довольно острыми. А Феликс слышал их.
– Но ведь он смеялся вместе с нами!
– Смеялся. Однако сам ни разу не пошутил по этому поводу.
– Клэр, мне бы и в голову не пришло сравнивать Феликса с Прайдом, какие бы страхи их ни объединяли!
– Очень хорошо. Просто я хотела предупредить тебя о чувствах Феликса, пока ты опять не подняла эту тему.
– Я не буду поднимать эту тему, – пообещала Джейни. – И никогда больше не предложу ему выйти на сцену.
– Вот и славно…
Тем временем «релиант» уже катил по южной стороне Рэгиннис-Хилл.
– А как тебе удалось заставить Феликса рассказать об этом? – спросила вдруг Джейни.
– Ну, – развела руками Клэр, – мне, в отличие от тебя, терять нечего, так что я попросту вытянула из него это признание.
Джейни рассмеялась.
– Я всегда верила в тебя, – сказала она, останавливая машину перед домом Клэр. – Выйдешь здесь или заедешь ко мне?
– Заеду к тебе, – решительно кивнула девушка. – Я должна взглянуть на книгу, прежде чем вы снова спрячете ее.
– Мы прочитаем ее вместе, – улыбнулась Джейни и покатила вниз по холму.
Дело сделано
Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.
Поль Валери

1
Едва лишь поезд миновал реку Тамар в Плимуте, Джон Мэдден выпрямился на своем сиденье. Он вполне мог позволить себе более удобный и быстрый способ передвижения, однако для возвращения на родину выбрал именно поезд.
Мерный стук колес, который в начале пути помог ему расслабиться и задремать, теперь заставил пульс Мэддена учащенно биться в унисон ударам сердца самой корнуэльской земли. Музыка звучала у Мэддена в груди. Родная музыка. Он чувствовал себя необыкновенно бодрым и полным сил и знал, что обязан этим очарованию удивительной страны, по которой они ехали.
Это была земля Артура.
Тинтаджел, лежащий к северу, – древний и величественный. Руины, оставшиеся от того места, где родился когда-то король, и сокрытая под ними таинственная пещера Мерлина. Озеро Дозмари на Бодминской пустоши, где Дама с Озера забрала Эскалибур из рук Бедивера. Где-то здесь, согласно преданию, находился трон Артура, – говорят, он любил, сидя на нем, смотреть на море. И пещера Артура – там он уснул вместе со своими рыцарями… Король, обещавший однажды вернуться, был уроженцем западной части страны – Мэдден считал, что раскопки археологов за последние несколько десятилетий вполне подтвердили эту версию.
Но были здесь и другие тайны.
Лайонесс, затонувшая земля, располагавшаяся некогда между Лендс-Эндом и островами Силли. От нее остался только замок на острове Сент-Майклз да загадочный звон, доносящийся порой с морского дна.
И еще более древние истории, например Мерри Мэйденс у Сент-Бьюрианс. Одна из легенд гласит, будто несколько девушек и двое пришедших с ними музыкантов были превращены в камни в наказание за то, что осмелились танцевать в воскресенье. Согласно другой легенде, это были русалки, не успевшие вернуться в воду до восхода солнца. Кстати, раньше моряки так и называли русалок – «мерри мэйденз» .
Стоит вспомнить низину Гвиннэп-Пит между Редратом и Сент-Дей. Методисты утверждают, что это всего лишь частично обвалившаяся шахта, которая в 1806 году в память о Джоне Уэсли была перестроена в амфитеатр. Однако предание гласит иное: когда Мервину, менестрелю из Толвад-дона, проломили голову, он продолжал играть на арфе, пока не стер пальцы до костей, и тогда бог арфы Ларга смилостивился над ним и передал земле его раны. Так что те, кто предпочитает сказочную версию, называют эту низину «раной в голове арфиста».
Мен-эн-Тол рядом с Морваком – самый высокий каменный памятник на Британских островах. Археологи предполагают, что на этом месте был вход в гробницу или курган, а в народе говорят, что тот, кто пролезет в дыру, излечится от всех своих недугов, а сам камень – это не что иное, как врата в Призрачный Мир.
Впрочем, Джону Мэддену не нужны были легенды, чтобы поверить в волшебную силу корнуэльской земли – ведь он никогда в ней и не сомневался.
Как не сомневались и многие другие – его предшественники и современники. Об этом знал Кроу-ли. Это чувствовал Дилан Томас, который, правда, в большей степени являлся поэтом, нежели магом, но, в конце концов, разница между двумя этими понятиями не столь уж велика. На юго-западе жил и Деннис Уитли. Колин Уилсон, чью карьеру Мэдден прослеживал с того момента, как его замечательные теории были изложены в «Аутсайдере», ныне обосновался в Горран-Хэйвене и занимался тем, что пробовал объяснить тайны бытия с научной точки зрения. И наконец, Питер Гонинан, теург-затворник, с которым Мэддену доводилось сталкиваться лично.
Кому-то из них Корнуолл дал рождение; прочих призвал к себе издалека, и они откликнулись, ибо сила его заключалась отнюдь не в скромном очаровании прибрежных пейзажей – нет, она была такой же древней и глубокой, как само гранитное основание этой земли. Эта сила пробуждала первобытные инстинкты и, единожды позволив прикоснуться к тайне, уже не оставляла другого выбора.
Всякий раз по возвращении сюда Мэдден невольно удивлялся тому, как он вообще решился покинуть этой край. Мирские заботы, вынудившие его поселиться на другом конце света, начинали казаться несущественными, едва лишь он ступал на родную землю.
– Керноу, – выдохнул Мэдден.
Ролли Грант повернулся к нему:
– А что это такое?
Мэдден улыбнулся:
– Старое название страны, по которой мы сейчас едем.
– Корнуолла?
– Да.
– Хм… я думал, что Корнуолл – всего лишь одно из графств Соединенного Королевства. Ну, как Род-Айленд или Коннектикут.
– Корнуолл – это состояние души, – тихо ответил Мэдден.
В течение какого-то времени Грант молча смотрел в окно, затем пожал плечами и снова уткнулся в разложенные перед ним документы. Попутчики больше не разговаривали, пока поезд не прибыл в Пензанс, где Грант предложил нанять такси до отеля.
– Это тебе не Нью-Йорк, – расхохотался Мэдден. – Можем и пешком пройтись.
– Пешком?!
– Да, пешком, – подтвердил Мэдден, все еще посмеиваясь. – Тут недалеко.
Бросив взгляд на пару, громко спорившую о чем-то на перроне, он взял свой маленький саквояж и зашагал к морю. Грант, подхватив свои вещи, поспешил следом.
Они дошли бы до «Королевского отеля», расположенного на углу Морраб-роуд, минут за пятнадцать, если бы Мэдден постоянно не останавливался: то у ржавой пушки на обочине Бэттерли-роуд, где он долго-долго любовался заливом, вдыхая соленый морской воздух и наблюдая за тем, как волны разбиваются о прибрежные скалы, то у Садов Святого Антония, то у витрин всех подряд магазинов.
Когда же они достигли «Королевского отеля», Грант критически оглядел здание и вздохнул.
– Это самое лучшее, что есть в городе? – спросил он.
– Нет. Но зато самое очаровательное, правда?
– Ты вернулся в свою стихию? – улыбнулся Грант.
– Я вернулся домой.
– Я думал, твой отец родом из Корнуолла, а не ты.
– Да, – солгал Мэдден. – И дед тоже. – Еще одна ложь. – Но все равно здесь я чувствую себя как дома.
Грант кивнул и снова взглянул на отель.
– Ладно, в конце концов, я сам советовал Лине держаться в тени. Приятно, что хоть раз она меня послушалась. Должно быть, для разнообразия.
– Когда приезжаешь в страну, и без того во многом похожую на твою, какой смысл селиться в стандартной первоклассной гостинице?
– Удобство. Безопасность. Хорошее обслуживание.
– Это так скучно, – скривился Мэдден, подходя к двери. – Зарегистрируемся?
Поднявшись к себе, новые постояльцы немного освежились с дороги, после чего снова встретились и отправились к Лине. Не обнаружив ее в номере, они через дежурного администратора отыскали девушку у Джима Гейзо и несколько минут спустя расположились в его комнате. Мэдден занял одно из кресел, стоявших у окна, Грант уселся во второе, а Лина, поцеловав отца, примостилась на краешке дивана. Гейзо же замялся на пороге.
– Мне пойти прогуляться, мистер Грант? – спросил он.
Грант взглянул на Мэддена, но тот покачал головой. Гейзо хотел по привычке прислониться к стене, однако Мэдден жестом указал ему на диван.
– Устраивайтесь поудобнее, Джим, – предложил он. – Разве это не ваши апартаменты?
Мэдден без труда прочел мысли Гейзо: да, конечно, это его апартаменты, но оплачивал их Грант, а он, Джим Гейзо, был всего лишь телохранителем, и присутствие Мэддена нервировало его, хотя он и не мог понять почему.
«Так и должно быть», – подумал Мэдден. Баранов нужно держать в страхе, чтобы они меньше думали и больше беспокоились о его благосклонности.
– Ну как здесь идут дела? – повернулся Мэдден к Лине.
Рассказывая, девушка тщательно подбирала слова – ведь речь шла о Майкле Бетте, протеже босса. Она старалась описывать все очень подробно, однако Мэдден сразу же почувствовал, что Лина чего-то недоговаривает – чего-то, связанного с Феликсом Гэйвином. Впрочем, последний пока не вызывал у него ни малейшего интереса. Лина намеренно не стала комментировать поведение Бетта, предоставив это Мэддену, однако ее отец не сдержался.
– Майкл совершенно вышел из-под контроля, – заявил он, когда Лина замолчала.
– Возможно, – согласился Мэдден.
– Прости, Джон, но давай посмотрим правде в лицо. Он что-то затевает.
Мэдден снова кивнул:
– Я ожидал этого.
«Правда, не так скоро», – добавил он про себя.
Мэдден никогда не сомневался, что рано или поздно Бетт восстанет против него – ведь он был очередным воплощением Кроули, а Кроули всегда стремился к лидерству (свидетельство тому – его размолвка с МакГрегором Мазерсом и остальными). И все же Мэдден надеялся еще несколько лет продержать Бетта у себя на службе, прежде чем принять решение, стоит ли наказать его или, напротив, наградить.
К тому же порой он относился к нему почти как к сыну…
– Что предпримем? – спросил Грант.
– Надо подумать, – ответил Мэдден. – Для начала следует выяснить, чего хочет Майкл.
– Ну, это просто, – усмехнулся Грант. – Он хочет того же, что и ты, – завладеть тайной Данторна, в чем бы она ни заключалась.
– Если это так, нам лучше разобраться сним до того, как он ее найдет.
Однако сделать это было довольно сложно.
Главная ошибка Мэддена заключалась в том, что он считал Бетта чистым листом, на который можно нанести все, что угодно. В действительности же это был сформировавшийся человек с железной волей, закаленной во многих предшествующих воплощениях. По сути, Мэдден ничему не учил его – он лишь помогал ему вспомнить и, кажется, перестарался.
Впрочем, Мэдден не слишком об этом беспокоился: ошибки являлись досадной помехой, но, обнаруженные вовремя, они были исправимы. Не всегда с легкостью, не всегда без сожалений, но исправимы.
Мэдден никогда не раскаивался в содеянном и предпочитал хранить верность только самому себе.

2
Сэм Деннисон был в паршивом настроении.
Опухший, с покрасневшими глазами, он мучительно хотел спать и отчаянно сокрушался, что не мог знать о звонке Бетта заранее – тогда он не напился бы до такой степени накануне. Черт, да он вообще капли бы в рот не взял! Вместо этого он лег бы пораньше и утром чувствовал бы себя на все сто. А теперь, с трудом сдерживаясь, он мечтал только о том, чтобы хорошенько кому-нибудь врезать и выместить злость.
Деннисона раздражал не столько сам перелет или пятичасовая поездка на поезде, сколько его спутники, вместе с которыми ему предстояло работать. Одна женщина чего стоила!
Правда, выглядела Конни Хэтрингтон, по его мнению, весьма привлекательно, даже несмотря на обесцвеченные перекисью волосы и слишком вызывающий макияж. Любая молоденькая студентка позавидовала бы ее фигуре, напоминающей песочные часы, которую подчеркивали облегающая юбка, туфли на высоких каблуках и меховой жакет поверх блузки с глубоким вырезом.
Конни была вполне ничего, но Деннисон чувствовал себя неловко рядом с ней, и не только потому, что она была вульгарно одета и бросалась на каждого мужчину, – она еще жевала жвачку, широко открывая рот, курила не переставая и ныла с тех пор, как они сели в самолет в аэропорту Кеннеди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66