Она настаивает, он уклоняется. Он не создан для блеска и власти, уверяет он, его мечта – мирная семейная жизнь где-нибудь в провинции, может быть, даже за границей, и если Ее Величество его любит, то должна помочь ему удалиться от двора. Екатерина, глубоко уязвленная, пробует атаковать внука с другой стороны. Она требует к себе Лагарпа и приказывает ему воздействовать на ученика всем своим авторитетом и влиянием и склонить его принять корону, ибо Павел не станет ее преемником. Неподкупный швейцарец, возмущенный этой безнравственной мерой, противопоставляющей сына отцу, отказывается вмешиваться. Такое непонимание со стороны человека, всем ей обязанного, выводит Екатерину из себя. Она вдруг вспоминает, что он якобинец, приверженец идей, которые сама она уже не разделяет, и что его присутствие при дворе раздражает многих. После нескольких дней размышлений она уведомляет Лагарпа, что более не нуждается в его услугах. Он может укладывать багаж. Потрясенный учитель сообщает новость ученику. Тот бросается ему на шею. Обнявшись, они вместе оплакивают выпавший им жестокий жребий. Оставшись в своей комнате один, Александр, удрученный предстоящей разлукой, поверяет свои печали бумаге: «Прощайте, мой дорогой друг. Как трудно мне написать это слово! Помните, что оставляете здесь преданного вам человека, который не в состоянии выразить вам свою привязанность и который обязан вам всем, кроме рождения».
Перед тем как покинуть Россию, Лагарп, по просьбе Александра, составляет «Наставления» о том, каким образом великому князю достойно выполнять монаршеские обязанности. В документе учтено все: нравственные устои и личная гигиена, принципы правления и режим питания. Александр, само собой разумеется, забудет эти советы, как только прочтет, но уважение к автору сохранит навсегда.
К счастью, светская суета и увеселения двора, который он так осуждает, мало-помалу рассеивают его печаль. Екатерина, уловив перемену в настроении Александра, возобновляет разговор о престолонаследии. Принять корону – его долг, убеждает она, ибо, если она достанется Павлу, придет конец мечтам о либеральном будущем России. Если же на трон взойдет Александр, то, разумно проводя в жизнь предписания Лагарпа, он облагодетельствует свое Отечество. Дабы ее речи крепче запечатлелись в сознании внука, она излагает их письменно. И Александр как будто поддается уговорам. Но не стоит ждать от него прямого ответа. Когда думают, что уже навязали ему свою волю, он умеет ускользнуть, точно угорь. Не соглашаясь, но и не отказываясь, он пишет Екатерине в высшей степени двусмысленное письмо:
«Ваше Императорское Величество! Я никогда не буду в состоянии достойно выразить свою благодарность за то доверие, которым Ваше Величество соблаговолили почтить меня, и за ту доброту, с которой изволили дать собственноручное пояснение к остальным бумагам. Я надеюсь, что Ваше Величество, судя по моему усердию заслужить неоцененное Ваше благоволение, убедится, что я вполне чувствую значение оказанной милости. Действительно, даже своею кровью я не в состоянии отплатить за все то, что Вы соблаговолили уже и еще желаете сделать для меня. Эти бумаги с полной очевидностью подтверждают все соображения, которые Вашему Величеству благоугодно было недавно сообщить мне и которые, если мне позволено будет высказать это, как нельзя более справедливы. Еще раз повергая к стопам Вашего Императорского Величества чувства моей живейшей благодарности, осмеливаюсь быть с величайшим благоговением и самой неизменной преданностью.
Вашего Императорского Величества всенижайший, всепокорнейший подданный и внук. – Александр».
Екатерина, читая это послание, должна была вообразить, что убедила внука, а Павел, попадись ему на глаза эти строки, не смог бы заключить, что сын хочет отнять у него скипетр. Впрочем, чтобы совершенно оградить себя от опасности с этой стороны, Александр также пишет и отцу, нарочно заранее обращаясь к нему «Ваше Величество». Так он балансирует между двумя владыками, которые распоряжаются его судьбой. Он обезопасил себя с обеих сторон и выжидает, предоставив обстоятельствам решить его участь.
С некоторых пор оба великих князя сблизились с отцом. Павел, избегая показываться при дворе Екатерины, превратил свою резиденцию в Гатчине в прусское поместье. Расположенный недалеко от Петербурга Гатчинский дворец, мрачный и суровый, возвышается посреди огромного парка. Здания, которые его окружают: конюшни, псарни, больница, магазины, мастерские, казармы, – построены по прусскому образцу. На солдатах прусская военная форма: узкие мундиры, ботфорты, перчатки с раструбами, громоздкие треуголки, волосы смазаны салом и заплетены в косы. Численность отрядов около 2400 человек. Здесь царит железная дисциплина, а большая часть времени проходит в учениях и смотрах. Малейшее упущение в обмундировании или построении наказывается палочными ударами. Армия, чтобы быть сильной, должна состоять из автоматов, и все человеческое в солдате должно искоренять – выбивать палками. Правда и то, что гатчинские отряды составлены из разного сброда. Большинство офицеров – негодяи, трусы и пьяницы, выгнанные из полков за дурное поведение. Грубые и необразованные, эти люди обладают важным достоинством: они добровольно подвергаются унизительной муштре и беспрекословно исполняют самые абсурдные приказы. «Между сими подлыми людьми, – пишет мемуарист Вигель, – были и чрезвычайно злые. Из Гатчинских болот своих они смотрели с завистью на счастливцев, кои смело и гордо шли по дороге почестей… они закипели местью». Павел, во всем подражавший Фридриху II, не мыслит командовать солдатами иначе, как под звуки труб и гром барабанов. Пушки чуть что – палят, и беспрерывные орудийные залпы бросают в дрожь женщин семьи Павла.
Как ни странно, Александра влечет эта мужская атмосфера. Три или четыре раза в неделю он вместе с братом ездит к родителям. Миновав выкрашенный в черные, белые и красные полосы шлагбаум, они вступают во владения отца и сразу попадают в совершенно другой мир. В Царском Селе Александр, одетый по французской моде, в туфлях с пряжками, любезно беседует с бабушкой и одобрительно улыбается, когда она ополчается на этого сумасшедшего Павла и его «солдатоманию». В Гатчине, затянутый в прусский мундир, в сапогах со шпорами и поднятой тростью, он присутствует на бесконечных маневрах и поддакивает отцу, когда тот мечет громы и молнии против политики императрицы. Нередко Александр пытается понять причину противоестественной ненависти Павла к матери. Поговаривают, что Павел незаконнорожденный, что Екатерина родила этого ребенка не от мужа, великого князя Петра, а от своего любовника графа Сергея Салтыкова, и, следовательно, династические нити оборвались. Павел не может простить Екатерине, что она позволила этому слуху распространиться.[6] Он зол на нее и за то, что она, если и не возглавила, то поддержала заговор 1762, вознесший ее на трон. Он обвиняет ее в гибели отца, убийц которого она не сочла нужным покарать, и считает себя новым Гамлетом, вынужденным жить рядом с коронованной преступницей. В доказательство того, что он истинный сын своего отца – впрочем, никто не осмеливается открыто в этом сомневаться, – он афиширует, как и его официально признанный отец, великий князь Петр, чрезмерную, возрастающую с годами страсть к прусскому милитаризму. На радость ему, эту наследственную страсть обнаруживают и оба его сына, Александр и Константин.
Действительно, Александру легко дается роль солдата, да и какого мальчика не влечет запах пороха? В Гатчине он, преисполненный важности, обучает тупиц рекрутов ружейным приемам, строевому шагу, построению в каре, маршам и контрмаршам. Ежедневно воинственные забавы возобновляются, и Александр неутомим в этой игре в солдатики. Он, изящный, кокетливый, ничем так не наслаждается, как веселым гамом кордегардии и грубоватыми окриками дежурных офицеров. После того как предавался возвышенным мечтам о свободе, равенстве и братстве в обществе своего дорогого Лагарпа, он с удовольствием распекает вверенных ему солдат и присутствует, стараясь казаться безучастным, при наказании палками неисправных или ленивых. Переходя от одной крайности к другой, он дает выход противоположным наклонностям своей натуры и, таким образом, поддерживает иллюзию о самом себе как о цельной и гармоничной личности.
Особенно его увлекает артиллерия, и он часто и подолгу задерживается возле пушек. От пушечного гула у него развивается глухота левого уха. «Глухота великого князя делает его неприятным в обществе, – замечает Ростопчин. – Нужно почти кричать, так как он совершенно глух на одно ухо». Несмотря на этот непоправимый дефект, пристрастие Александра к армии не остывает. Как и Константин, он гордится, что принадлежит к суровому военному братству, в атмосфере которого живет его отец. Он повторяет с чувством превосходства: «Это по-нашему, по-гатчински». Ростопчин пишет графу Воронцову: «Великий князь окружен людьми, из которых самый честный заслуживает колесования без суда». А Чарторыйский добавляет в «Мемуарах»: «Мелочные формальности военной службы и привычка придавать им чрезмерное значение извратили ум великого князя Александра. У него выработалось пристрастие к мелочам, от которого он не мог избавиться и потом».
Некий двадцатичетырехлетний капитан, Алексей Аракчеев, становится доверенным лицом молодого князя. Что привлекает Александра в этом костлявом, жилистом человеке с обезьяньим лицом и хитрыми, жестокими, глубоко посаженными глазами? На взгляд своего нового друга, Аракчеев, олицетворявший железную дисциплину, служебное рвение, душевную черствость, – выдающийся офицер. В его присутствии Александр словно бы сменяет нежную кожу на дубленую шкуру и становится неподвластным любому проявлению человечности, готовым к жестоким битвам, которые ждут его в жизни.
А как приятно после утомительных маневров вечером вновь вернуться в замок, в круг семьи! Принцесса Юлиана Саксен-Кобургская, на которой недавно женился Константин, и Елизавета встречают мужей, лица которых обветрены после проведенного на свежем воздухе дня. Елизавета, став женщиной, еще больше похорошела. «Цвет ее лица не был ослепительным, но его благородная матовость удивительно гармонировала с ангельски кротким выражением, – пишет французская художница Э. Виже-Лебрен.[7] – Ее пепельные волосы вились вокруг лба и локонами рассыпались по плечам. На ней была белая туника, перехваченная поясом в талии, тонкой и гибкой, как у нимфы». Павел и Мария Федоровна возглавляют семейное собрание. В распахнутые настежь окна вливаются ароматы цветущего сада и проникает шум наступающих сумерек. Благоухает сирень; в прудах квакают лягушки; взрослые играют с детьми или мирно беседуют о боевых подвигах. Потом беседа переходит на чувства. Набожный и экзальтированный Павел отдает предпочтение религиозным вопросам. Ему близки франкмасоны и мартинисты. Александр, выросший в атмосфере философского скептицизма, во время этих отрывочных бесед приобщается к тайнам потустороннего. Он осуждает императрицу за то, что она распустила масонские ложи, заподозренные в революционных происках, заключила в Шлиссельбург видного масона Новикова, сослала в Сибирь мужественного публициста Радищева, обличавшего злоупотребления режима в «Путешествии из Петербурга в Москву». Зачем та, которая всю жизнь открыто восхищалась людьми с талантом и умом, на склоне лет преследует лучших людей России? Неизбежно ли в старости угасание чаяний юных лет? Находясь подле отца, Александр не понимает бабушку, подле бабушки сомневается в разуме отца.
В Царском Селе, в нескольких верстах от Гатчины, Екатерина нередко слышит приглушенное эхо артиллерийской пальбы, так радующей ее внуков. Сближение Александра с отцом раздражает ее, но пока что не беспокоит. Александр, думает она, слишком утончен, и ему скоро наскучит эта нелепая военная мания. Впрочем, когда она видит его после набегов на Гатчину, то не замечает перемен: он все так же элегантен, предупредителен, послушен. На первый взгляд не похоже, чтобы солдат в нем одержал верх над придворным. Теперь, более чем когда-либо, одряхлевшая, пресыщенная Екатерина намерена обнародовать манифест, объявляющий Александра наследником престола. Она велит порыться в архивах и найти подтверждение закона Петра Великого о престолонаследии, чтобы, опираясь на этот закон, отстранить от трона прямого наследника и назначить преемника по своему выбору. Вместе с вице-канцлером Безбородко она составляет акт, согласно которому Павел лишается короны в пользу Александра. Документ, запертый в шкатулку, будет обнародован 24 ноября, в день Святой Екатерины. До этого императрица собирается урегулировать несколько других важных вопросов. Кампания, которую она неосмотрительно, послушавшись совета Зубова, развязала против Персии, провалилась, русские войска оказались запертыми в Баку; зато она очень рассчитывает на благоприятные последствия брака между своей тринадцатилетней внучкой Александрой и восемнадцатилетним королем Швеции Густавом IV. Это правильный политический шаг, который положил бы конец войнам и разного рода трудностям в отношениях между двумя странами. Платону Зубову поручено убедить двор Стокгольма пойти на этот союз, не настаивая на перемене великой княжной вероисповедания. Зубов наталкивается на нерешительность своих шведских собеседников. Тем не менее 11 сентября 1796 года в Петербурге празднуют обручение. В тронном зале вокруг Екатерины собрались высшие сановники империи и представители иностранных государств. Ждут выхода жениха, а он в соседней комнате все еще спорит с Платоном Зубовым об условиях брачного контракта. Справа от императрицы стоит великий князь Павел, пока еще официальный наследник престола, слева – Александр, который станет наследником, как только будет опубликован манифест;
1 2 3 4 5 6 7 8 9