Уилт – 2

OCR: Дерябкин А.
«Том Шарп. Уилт непредсказуемый»: ЭКСМО; М.; 2002
ISBN 5-699-02429-8
Оригинал: Tom Sharpe, “The Wilt Alternative”, 1979
Перевод: А. Гладкий, Вл. Гусев
Аннотация
Генри Уилт – скромный преподаватель колледжа – узнает, что его жена Ева сдала мансарду одной из студенток. Очаровательная немка оказывается главарем экстремистской группы, которая готовит очередной террористический акт. Но наивность и непредсказуемость Уилта путают террористам все планы. А когда на горизонте появляется грозная Ева, им только и остается капитулировать.

Том ШАРП
УИЛТ НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЙ
1
В Гуманитехе проходила семидневка набора слушателей. В кабинете №467 за столом сидел Уилт. Уставившись в честное женское лицо напротив себя, он пытался состроить участливую мину.
– Есть свободное местечко на курсах быстрочтения. Занятия по понедельникам вечером, – сказал он. – Надо только заполнить ту анкету…
Уилт неопределенно махнул в сторону окна. Однако покупать кота в мешке дамочка не собиралась.
– Не могли бы вы рассказать об этих курсах побольше? Они ведь мне помогут, правда?
– Помогут? – Уилт явно не разделял ее страсть к самосовершенствованию. – Смотря что вы подразумеваете под словом «помощь».
– Понимаете, я очень медленно читаю. А потом, в конце книги я уже не помню, что там было вначале, – стала объяснять женщина – чуть что, муж говорит, я недоучка.
Она грустно улыбнулась, видимо, намекая, что только он, Уилт, может спасти их супружеское счастье, если убедит ее по понедельникам торчать в Гуманитехе, а в остальное время глотать одну книжку за другой. Уилт усомнился, что это поможет, и решил спихнуть бремя ответственности на кого-нибудь другого.
– Может, вам лучше пойти на курсы ценителей печатного слова? – посоветовал он.
– Ходила в прошлом году. Мистер Фогерти – просто чудо. Он считает, что я личность одаренная.
Уилт едва не сказал, что тот имел в виду скорее ее внешние данные, чем литературные способности. Хотя что такого он нашел в этой бабенке с благостной физиономией? Наконец Уилт сдался и монотонно начал:
– Курсы быстрочтения преследуют цель совершенствования ваших читательских способностей в плане скорости чтения и запоминания прочитанного. Вы приобретете умение успешнее концентрировать свое внимание по мере ускорения темпа чтения…
Уилт распинался целых пять минут. Будущих быстрочитателей он обрабатывал уже четвертый год и выучил речь наизусть. Женщина расцветала прямо на глазах. Она слышала именно то, что хотела, – наставление на истинный путь вечернего самоусовершенствования. Когда Уилт наконец закончил, она уже заполнила анкету и преобразилась, заново обретя смысл жизни.
Чего нельзя было сказать об Уилте. Он еще два часа провел в кабинете, слушая точно такие же разговоры за соседними столами, не уставая удивляться Билу Пашендейлу. Уже лет двадцать старый черт преподает свое «Введение в фенлендскую субкультуру». Другому б давно осточертело, а ему хоть бы хны. Прямо-таки излучает энтузиазм. Уилт поежился и принял на курсы быстрочтения еще шестерых. Проделал он это с равнодушнейшим видом, втайне надеясь отвадить от курсов всех, кроме ярых фанатиков. Уилт, на правах заведующего кафедрой гуманитарных основ, отвертелся от вечерних занятий и теперь с головой погрузился в составление расписаний и работу многочисленных комиссий и педсоветов. Часто, просиживая штаны на очередном заседании кафедры, он гадал, кого из его коллег быстрее настигнет нервный стресс. Лишь изредка Уилт читал лекции студентам, да и то иностранцам. Тут ему удружил Мэйфилд. Почти все кафедры и факультеты Гуманитеха страдали от нехватки денег, а студенты-иностранцы платили за себя сами. Благодаря Мэйфилду, председателю совета перспективного развития, в Гуманитехе образовалось настоящее арабо-шведо-греко-южноамериканское государство. Было даже несколько японцев. Заморские гости кочевали из аудитории в аудиторию в тщетном стремлении постичь богатство английского языка вкупе с культурой и обычаями Англии, вся эта мешанина лекций и семинаров называлась «Курс английского языка для иностранцев». Сюда входил «Быт типичной английской семьи» – еженедельный семинар, проводимый Уилтом, благодаря которому он мог сколько угодно распространяться о своей собственной семье. Ева, несомненно, пришла бы в бешенство, услышав некоторые из его откровений, но она ничего не знала, а Уилт пользовался тем, что студенты просто не понимают, о чем он говорит. Нередко Уилт озадачивал даже близких друзей, настолько велика была разница между самим Уилтом и тем, что творилось у него дома. Но в обществе восьмидесяти иностранцев Уилт чувствовал себя намного уверенней. Чувствовал, и все тут. «Все-таки жизнь смешная штука», – подумал Уилт в 467-м кабинете.
Сейчас по всему Гуманитеху, по всем кабинетам, кафедрам сидят за столами преподаватели, туда-сюда снуют абитуриенты, задают вопросы, получают исчерпывающие ответы и уходят, оставляя заполненные анкеты. А это значит, что, по крайней мере, в течение года можно за свою работу не опасаться. Правда, Уилт никогда этого и не боялся. На кафедре гуманитарных основ студентов всегда хватало. Благо закон об образовании предписывал технарям-вечерникам хотя бы раз в неделю посещать семинары по гумосновам. Так что хочешь не хочешь – ходи. За будущее Уилт не беспокоился и мог бы считать себя счастливым человеком, если бы не было так скучно жить. А тут еще Ева.
Именно сейчас, став матерью четырех девочек-близняшек, она решительно раздвинула круг своих увлечений – и до этого не узкий. Ни дня не проходило без чего-то новенького; на смену Нетрадиционной медицине, приходило Экологическое садоводство, чтобы завтра уступить место Экзотической кулинарии, за которой, в свою очередь, следовали Альтернативные религии. Приходя домой после не отличающегося особым разнообразием рабочего дня, Уилт никогда не знал, что его ждет. Лишь одно Уилт знал наверняка: неизменным в этом доме был и будет невообразимый шум, который издают четыре близняшки. Все в мамочку. Ева что-нибудь придумает, девчонки все встречают на «ура» и еще сильнее ее раззадоривают. Чтобы не появляться дома, пока близняшки не улягутся спать, Уилт пристрастился ходить пешком в Гуманитех и обратно, по первой же просьбе предоставляя машину жене. Вдобавок ко всему Ева унаследовала кое-какие деньжата своей тетушки, а Уилту вдвое повысили зарплату. Пришлось продать дом на Парквью-авеню и купить домище на Веллингтон-роуд, да в придачу к нему немеряный сад – так был сделан шаг вверх по социальной лестнице. По мнению Уилта, их жизнь лучше не стала, и порой он даже с грустью вспоминал времена, когда Еву еще волновало, «что соседи подумают». Это хоть как-то сдерживало ее азарт. Теперь же ей было на всех наплевать: еще бы, теперь она – мать семейства и хозяйка целого особняка.
Размышляя таким образом, Уилт дождался конца рабочего дня, отнес список записавшихся в канцелярию и неторопливо пошел по коридору административного корпуса к лестнице. Он уже спускался, когда его догнал Питер Брэйнтри.
– Представляешь! Только что записал на курсы навигаторского мастерства пятнадцать сухопутных крыс. Начнем учебный год под звуки фанфар.
– Будут тебе завтра фанфары у Мэйфилда, на коллегии Гуманитеха, – усмехнулся Уилт. – А у меня день пропал даром. До самого вечера отбивался от назойливых девиц и прыщавых молодцев, и все напрасно – желают быстро читать. Ну прочитают они за пятнадцать минут «Потерянный рай» Мильтона? Что толку-то. Лучше уж просто открыть курсы «Любой кроссворд – в мгновение ока!». Тоже проку мало, зато хоть умными себя почувствуют.
Уилт и Брэйнтри спустились в вестибюль, где мисс Пэнсэк все еще вербовала новичков в секцию начинающего бадминтониста.
– Может, по пивку вдарим? – предложил Брэйнтри. Уилт согласился. Что угодно, лишь бы домой не идти.
По обочинам Поуст-роуд, возле Гуманитеха, впритык стояли десятки автомобилей – от желающих самосовершенствоваться не было отбоя.
– Ну, как погулял во Франции? – спросил Брэйнтри.
– Так, как можно погулять только с Евой и четверкой спиногрызов. Сначала нас вежливо попросили из палаточного лагеря, когда Саманта подрезала растяжки у двух соседних палаток. И все бы ничего, но в одной из них сидела какая-то астматичка. Это было на Луаре. А в Вандее мы разбили палатку рядом с немцем, контуженным на русском фронте. Так он каждую ночь вопил: «Ложись! Бомбят!!!» Естественно, все просыпались. Не знаю как ты, а я в гробу такой отдых видал… От немца мы, понятно, сами смотались.
– А я думал, вы плавали по Дордони. Бетти говорила, что Ева прочитала книжку про реки Франции, и там так здорово…
– В книжке, может быть, и здорово, но только не на реке, – перебил его Уилт, – по крайней мере, не на той, где я поплавал. Евочке непременно захотелось поставить палатку у ручья. Как стемнело, начался ливень, и ручей стал речкой. Все промокло, палатка тоже. А она ведь мокрая весит черт-те сколько. Течение бешеное, на берегу колючие кусты, фиг вылезешь.
– И я, в двенадцать ночи, мокрый до нитки, как дурак с этой палаткой… – Уилт обессилено замолчал. Тяжкие воспоминания доконали его.
– А дождь все лил и лил, – сочувственно закончил Брэйнтри, – зато хоть опыта поднабрались, да?
– Уж поднабрались так поднабрались, – Уилт покачал головой, – аж пять дней набирались, на шестой сняли номер в гостинице.
– Вот это лучше всего! Тут тебе и вкусно поесть, и мягко поспать…
– Тебе – может быть. А у меня не вышло. Саманта сподобилась нагадить в биде. Часа в два ночи чую – воняет… Все, давай о чем-нибудь другом!
Они зашли в пивную «Свин в мешке» и заказали по кружке пива.
* * *
– А как же, все мужики эгоисты, – говорила Мэвис Моттрэм, сидя на кухне у Евы. – Вот мой Патрик. Редко ведь придет домой раньше восьми. Зато отговорка у него всегда готова: в университете, мол, задержался. Как же, в университете! Небось у студентки зачет в постели принимал. Да я не против, ради Бога. Я ему так и сказала вчера: «Бегаешь за другими бабами – дело твое! Но знай: я не буду смотреть на твои штучки сложа руки! Каждый делает что хочет!»
– А он что? – Утюг с отпаривателем зашипел, и Ева принялась гладить платьица близняшек.
– Сморозил какую-то глупость типа «Моя штучка любит, когда руками». Мужичье наглое! С ними без толку разговаривать!
– А мне иногда хочется, чтоб Генри был чуть-чуть понаглее… поживее, что ли. Он и раньше спал на ходу, а теперь пока доковыляет с работы, так вообще будто тряпочный. Оно и понятно, километров десять идти.
– Ой ли… В тихом омуте…
– Что ты! Какой там омут! Как девочки родились, он стал серьезнее.
– А ты спросила себя, с чего это вдруг?
– Не то, что ты думаешь… Просто он очень заботливый. Просыпается в семь утра, приносит чай в постель, а вечером всегда готовит мне витаминный молочный напиток.
– Вот если б мой Патрик такое отмочил, я бы сразу почуяла неладное. Неспроста все это.
– Спроста-неспроста, а Генри ведет себя как обычно. Он очень добрый. Вот только иногда за себя постоять не может. Говорит, мол, пятеро женщин в семье. Совсем его затыркали.
– А будет шестеро, если ты пустишь в дом квартирантку.
– Ну, не совсем квартирантку. Ирмгард будет просто жить у нас в мансарде, а в свободное время обещает помогать по дому.
– Помогать будет? Тебе надо с семьей Кроттки поговорить. Они к себе финку взяли. Так она до обеда дрыхла и жрала за пятерых. В общем, чуть их по миру не пустила.
– Финны – они такие, – согласилась Ева, – а Ирмгард – немка. Я с ней познакомилась во время одной из акций протеста. Тогда еще собрали почти сто двадцать фунтов в пользу угнетенных тупамарос<Участники кровавого мятежа 1780-1783 гг. под предводительством одного из вождей южноамериканских индейцев Тупак Амару II (Хосе Габриель Кондорканки) против испанских конкистадоров. (Здесь и далее примеч. пер.) >.
– А я думала, в Аргентине больше нет никаких тупамарос. Их вроде всех поубивали.
– Кое-кто успел удрать. Как бы там ни было, я сказала мисс Мюллер, что мы сдаем мансарду. Ну, она очень просила сдать именно ей. Готовить себе еду, и всякое такое прочее она будет сама.
– Ты выяснила, что значит «всякое такое прочее»?
– Ну, она собирается учиться, обожает гимнастику…
– Ну, а Генри что думает? – добралась Мэвис до самого главного.
– Я еще ничего не говорила. Ты же знаешь, он терпеть не может в доме посторонних. Главное, пусть не мозолит ему глаза и вечерами сидит у себя…
– Дорогуша, – в голосе Мэвис прозвучала искренняя озабоченность, – меня это, конечно, не касается, но, по-моему, ты несколько искушаешь судьбу.
– Но почему? Смотри, как здорово! Она без нас и за детьми присмотрит, и прибраться поможет – дом-то огромный, да и мансарда пустует.
– Теперь пустовать не будет. Представь: по дому шляются всякие типы, орет магнитофон. А он у нее наверняка есть, вот увидишь!
– Ну и пусть, нам не помешает. Я тут заказала ковровые покрытия. Вообще никаких звуков не пропускают. Лично проверяла.
– Ну, если бы она жила у нас, я была бы не прочь послушать, о чем они с Патриком шепчутся.
– Ты вроде сказала, Патрик может делать что угодно.
– Да, но не при мне же. Пожалуйста, пусть развлекается на стороне, а дома… Пусть попробует только, Казанова несчастный! Я ему устрою!
– Генри совсем другой. Пожалуй, он ее даже не заметит, – в голосе Евы зазвучала гордость за мужа, – я ей сказала, что Генри очень спокойный и домашний, а тишина и уют – это то, что ей нужно.
"Бедная мисс Мюллер, – думала Мэвис, допивая кофе, – найдешь ты здесь тишину и уют… Ева с детками такие концерты закатывают!
Мэвис собралась уходить.
– Все-таки присматривай за Генри, – посоветовала она. – Может, он и не такой, как Патрик, но все равно. Мужикам доверяй, но проверяй. А насчет иностранцев скажу так: они сюда не только учиться приезжают.
Мэвис села в машину и поехала домой. И откуда у нее такая дурацкая доверчивость, удивлялась она по дороге.
Вообще-то Уилты всегда были не от мира сего. Однако, с тех пор как они поселились на Веллингтон-роуд, Ева стала меньше прислушиваться к Мэвис.
1 2 3 4 5