Арцыбашев Михаил
Куприян
Михаил Петрович Арцыбашев
Куприян
I
Куприян устал и обмок.
Ноги его бессильно расползались по скользким мокрым кочкам; сапоги намокли, облипли грязью с сухими листьями и стали пудовыми. Куприян с трудом вытаскивал их из липкой, жирной грязи.
Куприян был голоден и не спал прошлую ночь; в голове у него шумело, над глазами висела какая-то неприятная тяжесть. К этим ощущениям присоединялось еще и постоянное смутное сознание опасности, стоящей за плечами.
Куприяну было скверно, как бывает скверно отощалому волку, которого начинают травить со всех сторон.
Небо обложило еще со вчерашнего дня, и все время шел дождь. В лесу было темно и сыро, как в погребе. Еле-еле можно было различить тонкие белые стволы березок, сквозь жидкую осеннюю листву которых, тихо шурша, непрестанно пробивался мелкий назойливый дождик. Вверху было темно, пусто и холодно, внизу - мокро и тоже холодно. От мокрых деревьев, мокрой земли и моросившего в воздухе дождя получалось одно общее впечатление мокрого холода.
Куприян почти ощупью пробирался вперед, то и дело скользя с пригорков и бухая по колено в глубокие рытвины, наполненные холодной водой. Он шел молча и усиленно сопел носом, думая, машинально и тяжело, как больной, только о том, чтобы поскорее добраться в село Дерновое, лежавшее версты за четыре от места, где он шел. Куприян не знал этого и думал, что он гораздо ближе к селу.
Мысли у него были спутаны и неясны: то мелькал в них кусок хлеба, которого хотелось Куприяну, то вырастала смутная тревога, туда ли он идет. Потом все смешивалось и оставалось одно тупое ощущение усталости.
Вдруг впереди послышались какие-то звуки, едва слышно пробивающиеся сквозь шум дождя. Казалось, что кто-то осторожно постукивает палкой по стволам берез.
Куприян насторожился.
Звуки приближались и становились яснее. Скоро Куприян разобрал осторожный стук колес по корням и тихое пофыркивание лошади.
В этом месте деревья быстро редели и жалкими группами и одиночками тонких, чахоточных березок и осинок разбегались по широкой просеке, конец которой тонул за дождем и темнотой.
Снизу просека была сплошь покрыта молодой и сильной зарослью дубов, елочек и свежих беленьких березок. Отсюда было видно небо, с которого неустанно моросил невидимый дождик. Здесь было гораздо светлее; стволы березок явственно белели и казались тоненькими живыми существами. Куприян мог различить расплывающуюся в темноте фигуру лошади, шагом бредущей в стороне от дороги, прямо по зарослям и кустам. За лошадью неопределенно мерещилась телега и тощая длинная фигура мужика, неподвижно сидящего на телеге свесивши ноги. Телега сворачивала все дальше и дальше от дороги, к лесу, прямо по тому месту, где, притаившись за елкой, стоял Куприян.
- Эх! - неопределенно крякнул он, присмотревшись, и, сразу шагнув из-за елки, схватил лошадь за челку.
Та нисколько не удивилась, мотнула головой и стала, ласково принюхиваясь к Куприяну.
- Ну, ну... Чаво ты? - пробормотал мужик, сидевший в телеге.
- Чего шляешься? - в свою очередь спросил довольно дружелюбно Куприян.
- Я, ваше скородие, сам по себе, заговорил мужик необыкновенно хриплым и дрожащим фальцетом, - а ежели насчет лесу, то есть так... как перед богом, потому я, значит... по своему делу, а не то что...
- Эх, ты... "ежели насчет лесу", - передразнил его Куприян. - На воре шапка горит! Черта мне в твоем лесе, руби хоть весь... Жертвую!..
Куприян засмеялся.
Мужик недоумело молчал, неподвижно сидя на телеге.
- Из села? - спросил Куприян. - Ишь ночку выбрал! Или с вечера в кустах хоронился? Ах, ты...
- Ну, ну... Чаво ты! - заговорил мужик и тронул вожжи. - Но!
- Тпру! - осклабясь, тпрукнул Куприян.
- Но!
- Тпру!..
Лошаденка сбилась и бестолково замоталась на одном месте, перебирая нотами по грязи. Мужик помолчал.
- Ну, ты... Пусти, что ль! - озлился он вдруг.
- А то что? - весело спросил Куприян, очень довольный, что он не один в лесу.
- А то того, ежели... видишь топору? Ну!..
- Ишь ты, какой страшный! Дурья ты голова, Игнат, своего не признал...
Мужик встрепенулся.
- Ты?
- А то нет?..
- Неужели Купря?..
- Он самый и есть! - осклабился Куприян и, бросив лошадь, начавшую щипать какие-то листики, подошел к телеге.
Мужичонко ужасно обрадовался.
- Купря и есть! Я смотрю: кой черт балует? А оно - Купря, Куприян, черт!..
- Так топор, говоришь? - спросил Куприян, ухмыляясь так, что в темноте сверкнули его зубы.
- Ну тя к лешему!.. Топор... запужал вовсе. Я думал - што? А оно Купря... Куда несет?
- На село.
- А для ча?
- Старшину давно не видал, соскучился...
- Вре, - недоверчиво протянул мужик и, вдруг сообразив, ударил себя обеими руками об полы и захохотал: - Ну тя к лешему! Балагур...
- Ну, ну... Хохочи у меня! - оглянувшись, прикрикнул Куприян. - Вот услышит Вавилыч, он те даст... Лошаденка-то, чай, одна...
- И что ты! - испугался мужик и замолк. Опять стало слышно, как дождь шуршит по листьям, точно по всей просеке кто-то осторожно пробирается сквозь кусты.
- То-то... потише, говорю. Долго ли...
Мужик инстинктивно подобрал вожжи и тронул лошадь мимо Куприяна.
- Стой, черт! Стой, говорю...
- Чаво!
- На деревне тихо? - спросил Куприян.
- Урядник наезжал, - почесываясь, сказал мужик. - Опосля становой... Поспрошал кой-кого. Меня спрашивал.
- Ты что ж?
- Что я... ничаво. Мое дело сторона. Увели точно у господина земского начальника дошадей, про то слыхал, но, одначе, не знаю... Однова ткнул в это место. "Пошел, - говорит, - сам вор, вора и покрываешь".
Куприян помолчал.
- А Ваську видел?
- Третьего дни на огороде у Федора Кривого водку пил, а как услышал, что становой, сейчас шиганул в лес... Только его и видели...
Оба замолчали. Куприян задумался, поводя широкими плечами.
- Ну, прощай, Купря! - сказал мужик.
- Прощай, - рассеянно ответил Куприян.
Мужик, которого звали Мозявым и который был самым захудалым мужиком в селе, и не думал, однако, трогаться с места. Лошаденка понуро щипала молодые побеги; Куприян задумчиво поглядывал на небо, соображая, что если наезжали урядник и становой, то не сегодня завтра надо ждать обыска и облавы. Мозявый тупо смотрел на Куприяна, моргая подслеповатыми глазками. Дождь все шуршал, шуршал тоскливо! По временам по лесу пробегал ветер. И тогда таинственный протяжный гул заглушал шуршание дождя, но потом опять начинался его тягучий шепот.
- Ты что? - спросил, очнувшись, Куприян. Мозявый вдруг оживился.
- А ты вот что, Купря, - быстро заговорил он, - ежели насчет бабы, так я тебе говорю - боюсь!..
- Что? - неласково переспросил Куприян.
- Егор домой пришел! - выпалил Мозявый.
Куприян невольно выпустил из рук вожжу, которую захватил было опять, без причины снял шапку, опять надел ее и пробормотал спавшим голосом:
- Вре...
- Правильно говорю, - с чувством возразил Мозявый. - Зачем врать? Я тебе, Куприян, бестолковый человек, правильно говорю: пришел седни и бабу бил... Матрену!
- Бил? - машинально переспросил Куприян.
- Смертным боем! - с форсом ответил Мозявый. Куприяна передернуло, точно ему сразу стало холодно.
Мозявый захлебнулся от возбуждения.
- Насмерть бил! "Чей парнишка?" - спрашивает... это Федька-то! "Какой, - говорит, - парнишка? Какая причина парнишке быть... - Федьке то есть... ежели твой законный муж то есть пять лет в отсутствии?" Бил бабу оченно.
Мозявый покачал головой.
- Ну? - хрипло протянул Куприян.
- Ну, Матрена и повинилась: так и так, мол... Потому то есть парнишка, а парнишке без причину никак быть невозможно. Ежели он точно пять лет...
Куприян сосредоточенно молчал, поводя плечами.
- Так ты бабу-то теперича брось. Плевое дело! Егор вчера под винной похвалялся: я его!.. Это тебя то есть. Да! Бутылку сам выпил... Питерский! "Я его!" - говорит... Говорю, брось бабу, и на село - ни боже мой! Ушибет Егор. Серьезный человек... Кулачищи - во!
Мозявый в темноте развел руками.
Куприян вдруг озлился.
- Ну, ну, проезжай! Чего стал?.. Кулачищи! Ты смотри у меня: живым манером лошаденку-то...
Мозявый испуганно взглянул на него и дернул лошадь. Колеса застучали по корням.
Куприян мгновенно успокоился.
- Эхма! - присвистнул он вслед Мозявому. - Фью! Тоже мужик называется! - презрительно сплюнув, добавил он, машинально прислушиваясь к слабому стуку колес, осторожно попрыгивающих по корням и кочкам в глубину леса.
Силуэт мужика, лошади и телеги постепенно стушевывался в темноте, стук становился слабей и слабей, смешался и исчез в шуме дождя. Куприян вздохнул, снял шапку, почесал затылок и задумался.
- Ишь, ты... вернулся, солдатский черт... не сдох, - пробормотал он. А баяли, дюже был болен... не то помер, не то помрет... Вернулся! Матрена-то теперь, чай...
Чувство ревности и мучительного недоумения охватило Куприяна. Он опять с трудом зашагал по дороге.
"Жаль бабу, - думал он, шлепая по лужам и путаясь в мокрой траве, забьет ее Егор... Зверь ведь, чистый зверь!.. Да и то, ежели по правде, ему тоже не очень-то... Другая, ежели бы на ее месте, отпор дала бы, а эта нет, не такая баба... смирная..."
Лес опять стал редеть.
II
Между деревьями замелькал свет, бледный и расплывчатый. Дорога выходила в поле.
Куприян постоял на опушке, глядя на село, лежавшее, как куча навозу, посреди голого черного поля, задернутого жидкой навесой обложного дождя.
"Идти, что ль? - подумал Куприян. - Васька, чай, если не утек с перепугу, так, наверное, у Федора в риге ночует".
Он стал медленно подниматься по размокшей черной дороге и уже не думал больше о том, где укрыться и что его могут схватить. Мысли его всецело перешли на приезд мужа его любовницы, солдата Егора Шибаева. Ему было очень тяжело от сознания неотвратимости беды, и это чувство усиливалось от усталости.
Он был весь мокрый от пота и дождя.
В лесу у него не было такого гнетущего чувства, как в поле. Посреди этого черною простора, над которым низко и тяжело стояло серое мутное небо, Куприян сам себе казался маленьким, беззащитным и одиноким. Его стала забирать тоска.
Мимо него потянулись низенькие полуразвалившиеся плетни, от которых местами торчали только мокрые колья.
Куприян перешагнул через плетень, прошел по мокрым, рыхлым и липким грядкам, спотыкаясь о сухие кочки прошлогодней капусты, не видные в темноте; потом перескочил канаву, чуть не упал и пошел огородом к одинокому, полуразвалившемуся сараю, который черным пятном вырисовывался на бледном фоне ночи. За сараем виднелись угрюмо шатающиеся метелки сухого камыша. Там начиналось болото, а за ним опять поле. Возле сарая торчала чахлая березка, лишенная листьев, плаксивая и жалкая.
Куприян подошел и прислушался. Внутри было тихо, но ему сейчас же показалось, что в этой тишине есть кто-то живой, пристально следящий за ним из темноты.
- Васька! - тихо позвал Куприян.
Никто не ответил, только березка скрипнула.
- Васька, я... Не признал? - повторил он.
- И то... Иди, - ответил сдавленный голос так близко от него, что Куприян вздрогнул.
- Ишь ты... притаился! - усмехнулся он и полез в сарай.
Здесь было совсем темно, пахло сухим сеном и лежалой пылью. Шум дождя, барабанившего по соломенной крыше, был сильнее и резче.
- Где ты там? - спросил Куприян. Кто-то зашевелился в глубине.
- Сюда... Да на оглоблю не напорись, - отозвался Васька.
Куприян полез на голос прямо по сену и наткнулся на человека.
- Тише ты, черт! - огрызнулся Васька и затем весело спросил: Откелсва? Дело сделал?
- Продал. Твоих шестнадцать...
- Ловко! - радостно прищелкнул пальцами Васька.
Куприян возился в сене, устраиваясь поудобнее.
- Не ворошись, - заметил Васька.
- Обмок.
- Дело привычное, - беззаботно отозвался Васька.
- Мокрень, - жаловался Куприян, начиная дрожать от мокрого армяка, казавшегося теперь, в тепле клуни, холоднее и противнее.
- Обсушимся... во!..
Васька с торжеством что-то показал в темноте.
- Что? - спросил Куприян, постукивая зубами.
- Водка, - коротко пояснил Васька, - она самая. Мы, брат, об этом положении отлично известны... Случалось... Хлебни, - глотку обожгешь и чудесно! Во!..
Послышалось бульканье. Куприян сплюнул.
- Ирод!
Васька засмеялся.
- Важно! Так по суставам и прошло. Друг сердечный, хлебни малость! Уважь! - лез он в темноте на Куприяна.
- Отчего не уважить! - усмехнулся Куприян. Он с жадностью пил водку, чувствуя, что дрожь утихает с каждым глотком.
- Важно, - приговаривал Васька, - добре... эх! Ты, брат, этак всю водку выхлещешь! Ну-у... что... Васька беспокойно зашевелился.
- На.
Васька ловко перехватил посудину и опять забулькал водкой.
Куприяну стало лучше; дрожь почти улеглась, и в груди точно поместилось что-то теплое. Куприян стал осматриваться; глаза его привыкли к темноте, и в клуне ему уже не казалось так темно. В широкие щели проходил бледный белесый свет и видны были очертания каких-то поломанных колес, бочек и жердей. Смутно обрисовывался силуэт Васьки, по горло зарывшегося в сено.
Дождь шумел все так же однообразно. По временам налетал ветер, и что-то, не то березка, не то стропило, жалобно скрипело.
Куприян опять вспомнил Матрену и вздохнул.
- Чего ты? - спросил Васька, которого разобрало от выпитой водки, и ему хотелось поговорить.
- Скверность, брат...
- Чего? - глупо переспросил Васька.
- Скверно, говорю! - повторил Куприян.
Васька равнодушно сплюнул.
- А по мне, наплевать! Ну... Он помолчал.
- Словят ежели... эка, подумаешь, невидаль - острог-то. Прежде оно точно, а теперя...
Васька махнул рукой и повернулся к Куприяну.
- Я, брат, - жидким, бесшабашным голосом заговорил он, - восемь фабрик спиной вытер, так меня острогом не удивишь! Однова работали мы на цинковом заводе... Эх, Купря! Видал пекло? Так оно само и есть! Ни тебе дыхнуть, ни тебе смотреть! И глаза и нутро ест... Суставы ломит... Ложись прямо и помирай! Ну, на ткацкой, папиросной опять же, там точно легче... а все-таки супротив фабрики, я тебя скажу, ни одному острогу не выстоять.
- Не в остроге дело, дурья голова! - угрюмо сказал Куприян.
- А в чем?
- А так...
- Ну?
Куприян помолчал, потому что не мог точно оформить свое душевное состояние.
- Я, собственно.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2