С работниками этой конторы Лидия общалась всего один раз. Как-то она была дома. В дверь позвонили.
- Наверно, царственная Галина Васильевна принесла хорошую сказку "Аленький цветочек"! И тебе, мамочка, тоже - свои книжки, - нараспев сказал Алеша, прикидывая, где будет прятать свою книжку от Коти.
Он еще продолжал говорить Коте: "не дам тебе рвать эту книжку на гнездо для милых котят...", и вдруг вошли движущиеся теплые вещи. Алеша застыл: он раньше понимал, что есть люди и есть предметы, от которых не дождешься, чтобы они заговорили. Он с ними много раз пытался общаться говорил - говорил, нет, не отвечают. "Милая струбцина, научи меня делать цепочку, как у соседа Генки". В общем, предметы все ему разрешали, но молча. И он их легко понимал. А здесь зашли двое... нечто среднее, похожее на людей, и даже начали говорить. Алеша не знал, как обращаться с гостями.
А они, следуя своим представлениям о деликатности, как бы невзначай показали свои красные твердые книжечки.
- Вчера вы тут, Лидия Львовна, читали нескольким друзьям Солженицына...
- Да-а, а вы что - не знаете - его на Ленинскую премию в свое время выдвигали!
Они скучными усталыми глазами посмотрели на нее:
- Но потом-то Солженицын изменился, он написал антисоветское произведение "Архипелаг Гулаг"!
- Да что вы, ребята! Дайте почитать! У вас ведь есть! Я думаю: наверняка у вас есть!
Леше не понравилось, что мама делает вид, будто она веселая, а на самом деле ей очень грустно. И он закричал загробным голосом:
- Все болит! Дай лекарство, дай, дай, дай!
- Ну, Лидия Львовна, вы очень заняты, мы вас предупредили, до свидания!
- А при чем тут предупредили! Дайте "Архипелаг"-то почитать - на ночь. Я никому не покажу! Ребята!
Гости поспешно заскользили вниз по лестнице. Их предупреждали, что эта дама не средне-статистически реагирует. Так вот как это выглядит! Хорошо, что таких мало: пока одна попалась такая. Надорвешься тут с ними, до пенсии не дотянешь!..
Через несколько дней Лидия увидела недавних визитеров в оперном театре. Оба беседовали с известной балериной. Лидия бросилась к ним с радостным криком:
- Ну что вы - не забыли о моей просьбе? Вижу не помните (они уже бежали) ...я просила в библиотеке КГБ выписать мне Солженицына...
Любители балета на миг застыли вокруг. Лидия еще рвалась догонять, упрашивать, но двое в штатском буквально растворились среди блестящего паркета, не оставив даже запаха сероводорода. Может, они воспользовались подземным ходом, который, по преданию, шел от буфета к банку?
6
Однажды встретились Надька, Грач и Фая, которая стала работать в "Вечорке". Грач подошел к Надьке и по-старому мягко и нежно взял ее под руку: "Надюш, - сказал он глубоким голосом, - я давно тебе хотел предложить - хочешь под моим руководством написать кандидатскую?" Надька почувствовала, что все кости ее превратились в теплое ничто, но грубо ответила: "Не только руководством, но и членоводством". - "Ну, не будем торопить события", - браво ответил ее уже научный руководитель.
Грач помог написать диссертации всем своим бывшим пассиям, при этом каждая требовала возврата отношений в полном объеме. Может быть, именно это ускорило его кончину. Он умер в конце 1997-го, и на его похоронах громче всех плакала сестра из реабилитационного центра, Лиля. Лежа на спине после инфаркта, он успел ее обольстить словами - такими, которых вообще быть не может. Все плакали по Грачу - но не так горько, как Лиля: ведь им всё удалось с ним в огромном объеме. А она разговаривала с Сашей несколько дней, а потом... И теперь уже не прижаться к нему, не слиться и придется делать это с другими.
7. Свобода
1
Рулевой кафедры марксизма-ленинизма профессор Кречетов вдруг неслыханно прославился. По всему городу он читал лекции о паранормальных способностях человека. И что поражало: компетентные органы никак не реагировали! Коммунист, материалист... Раньше он исчез бы еще до первого звука первой лекции, а сейчас собирал полные залы. И всем было интересно. И люди-то всё шли особенные. Вдруг неизвестно откуда соткалось светское общество - дамы в мехах, мужчины в свежих несгибаемых костюмах, стоически переносившие каменную духоту от набившейся по углам черни.
Даже Егор как-то уговорил Лидию зайти на лекцию Кречетова. Слушал с наливающимся интересом, что-то черкнул в одной из своих многочисленных записных книжек (единственное, что он держал в полной аккуратности). Но Лидии сказал с привычно-гордым видом:
- Ничего нового! Кречетов, по существу, занимается все тем же. Сам марксизм - вид магии. И символы все из магии взяты: пятиконечная звезда, красный цвет. А хоронят шаманов как? Поверх земли, как нашего Ильича...
"Согласно некоторым исследованиям, биополе человека имеет форму яйца", - с наработанной простотой и значительностью излагал тем временем профессор. А из зала ему присылали интересные вопросы: "Правда, что Магомаев сделал пластическую операцию?". Жизнь кипела.
2
- Мамочка, вот тебе веер, когда тебе в милом Воронеже станет жарко, ты им обмахивайся, - Алеша не знал, что такое Воронеж, и не понимал, что бумажный веер не вытащишь на научной конференции, зато он чувствовал, что Лидии веер будет нужен как часть самого Алеши.
Засидевшаяся у подруги Надька собралась уходить. Алеша встал на колени и стал помогать Надьке застегивать сапоги. Он застегнул обе молнии, потом расстегнул, снова застегнул. Надька понимала, что он уже большой мужик, и ему нужно что-то другое, и думала: "Пусть посмотрит на мои ноги". А на самом деле Алеша любовался ногами, как красивым китайским кувшином, который стоял в дедушкиной квартире.
Чтобы показать Алеше, который сейчас ждет ее в Перми, что веер пригодился, Лидия достала его и начала тихонько обмахиваться. В это время сосед слева подсунул ей лист, на котором сверху старательно было выведено: "Есть желающие поехать к домику Мандельштама? Экскурсия в три часа. Сбор возле главного входа". Подписей стояло уже более тридцати. Лидия тоже накарябала свою фамилию клиновидным почерком.
К трем часам солнце осталось на небе, только слегка перевалилось на другую сторону бездонного купола. Ветер достиг такой силы, что вымораживал всю кожу на лице. Из тридцати желающих к главному входу подошли только три красавицы со всей России: блондинка-профессор из Новосибирска, похожая на фотомодель, кандидат наук из Алма-Аты и наша Лидия. Замусоленный, но очень отважный экскурсовод-энтузиаст при виде этой тройной роскоши воспылал еще большим энтузиазмом:
- Мужики, они такие - залегли с бутылками - непогоду пережидать. Мандельштама, поди, всего вдоль и поперек обсудили. А мы сейчас сядем в трамвай и поедем к чертогам вдохновения!
Экскурсоводишка вел их по Воронежу, под степным солнцем, вцепившимся в сухую синь всеми своими лучами. И привел на край земли. Дальше не было ничего.
- Отсюда начинается улица, на которой жил Осип Эмильевич, - веско сказал энтузиаст.
Они растерянно смотрели: пустота, конец света! Обрыв вот есть. Никто из трех женщин не обладал спортивными качествами: они то и дело скользили гололед! Несмотря на свою внешнюю мощь и крепость, они были сейчас абсолютно беспомощны. Это потом вывелись породы струнных несгибаемых шейпингисток, а тогда... Но гид вдруг упруго-сильно скользнул вниз. Отдувая усы шалашом, он кричал:
- Падайте в крайнем случае прямо на мою грудь! Не бойтесь - я сильный! - и он выпячивал вперед нечто ямистое. - Тут лестница вся заледенела.
Это, конечно, можно было назвать лестницей, потому что пара перекладин на ней была. У спутниц Лидии реакция на предложение "падать на грудь" была никакая. "Некому на грудь, что ли, падать", подумала Лидия, ковыряясь ногами вниз по склону, а скрюченными пальцами отчаянно царапая забор и обламывая маникюр.
- Падайте на меня! Я мужик сильный - удержу! - соблазнял снизу поводырь.
"Да лучше я зубами за забор, потихоньку... Вот и ладненько, медленно"... Но тут обломился последний выступ штакетины, зубец забора... и Лидия полетела в неизбежные костлявые объятия. Она удивилась, что вблизи экскурсовод пах какими-то цветами, чем-то напоминающим детский запах Аркаши. В мужичонке тем временем что-то хрустнуло, а по лицу разлилось наслаждение. Он перешел с речитатива на крик: "Ого, удержал!" Остальные женщины тоже решились броситься в объятия железного спутника. Мужик два раза крякнул, два раза спружинил, - с лица его не сходила улыбка, задирающая усы совсем уж на нос. Чувствовалась многолетняя практика. Быстро отдышавшись, он кивнул вдоль изношенной деревенской улочки: мол, здесь близко-близко. Лидия взглянула на свои изодранные перчатки: выбросить и только. Но ведь Мандельштам!
Временное пристанище великого поэта было почти не видно за забором. Дом - да помещался ли в нем Мандельштам во весь рост? - врос в землю. Пришедшие напряженно искали, что же от энергетических оболочек великого поэта зацепилось за углы этого сарая и вьется на наждачном ветру? Морозостойкие воронежские свиньи со смолянистыми красивыми пятнами, похожие по своей раскраске на лошадей, разнежено ходили среди рассыпчатого небесного сияния. Покормить их вышел благодушный мужик с сыном лет пятнадцати. Вдруг лицо свиновладельца переключилось в положение "ненависть", и он закричал на пришедших:
- Сколько вы будете тут ходить - нас мучить! Жизни нет! Всю лестницу проломили! Если вы любите своего Ёсю, - починили бы!..
- Он обещал меня зарезать, - грустно сказал экскурсовод. - За что он меня ненавидит?
- А наверно во время Мандельштама лестница целая была, - после длительного молчания сказала красавица из Алма-Аты. - Экскурсий-то не водили.
- А в лагерном бараке и эта развалюха вспоминалась ему, как золотой дворец.
Лидия подумала: Мандельштама-то мы уже все пожалели, и чем дальше, тем больше теперь будем жалеть, так что вся страна будет охвачена этим порывом, а на этих-то людей, живущих ...живут уже, может быть, третье поколение в этой хибаре, и никто их не жалеет...
В Перми Лидия горячо пересказывала друзьям эту смесь из Мандельштама, неореалистических декораций со свиньями и озлобленных полугорожан, живущих ...так нельзя жить. Осипа все жалеют, а их никто!
- Распятого Спасителя все замечают, а разбойников по бокам - тоже мало кто, - тихо сказала Галька.
- Молодец ты, не зря работаешь в книжном магазине, - сблагодушничал Бояршинов. - Лидия, давай сочиняй письмо в защиту простого человека. У него же должны быть свои радости. Я первый подпишу.
3
Лидия встретила Володю совершенно расстроенная:
- Звонила Алла !
- Да, милая Алла Романовна позвонила по нашему голубчикиному телефону, - комментировал Алеша.
- Представляешь: в Израиль уезжает!
- Не уезжает, - мягко осадил мать Алеша. - Не уезжает, нет.
Полным укоризны взглядом он показывал: сколько можно себя так глупо вести - уезжать, болеть, умирать!
- Мы без нее осиротеем, - вскинулся Володя, - возраст-то для лечения зубов подошел кардинальный!
- Не кардинальный, не кардинальный!
Володя схватил телефон: "Слушай, Романовна, мы тебе в Израиль будем присылать фотографии своих беззубых улыбок, поняла?!"
- Можете приезжать ко мне в гости, я вам буду восстанавливать ваш жевательный аппарат.
4
"КТО ВЫ, БОРИС ИХЛИНСКИЙ?" - визжали черные жирные буквы в газетном подвале. Володя ушибся глазами об этот заголовок. Он остановился у застекленной витрины типографии "Звезда" и стал читать. Статья с первой же фразы была удивительно мерзкая: "Помню, сидели мы с Борисом Ихлинским за столом у некогда известной Лидии Шахецкой"... Володя посмотрел на подпись: "Женя Бояршинов"! И хотя можно было ожидать, что автором окажется именно он, чувство гадливости только усилилось.
Володя как человек физически крепкий сразу захотел сделать Бояршинову очень больно. Но было раннее утро, а у него в десять лекция в политехе, и потом еще надо в лабораторию гидродинамики.
Он понял, почему все это напечатано. Боря Ихлинский во время перестройки стал очень активен. Компетентные органы хотели его скомпрометировать. Любым путем. А кого из журналистов тут нужно? Да, известное, незамаранное имя. Вероятно, Бояршинов получил солидное вознаграждение. Но эта статья поссорит его с большинством думающих пермяков.
Как он к нам теперь придет? - думал Володя, не зная, что Бояршинов уже никогда не придет: купля-продажа-то состоялась: всю жизнь Женя мечтал вырваться в столицу и теперь эта мечта становилась явью. - Лидия расстроится. Он умер для нас. Хотя я, пожалуй, должен благодарить его за то, что двадцать пять лет назад его стакан водки попал к Лидии. Коктейль мести... Впрочем, он тут ни при чем.
А Женя тем временем мчался к вокзалу, сжимая единственно верный чемодан, и внутренне прослеживал, как по всей Перми разворачивались листы газеты "Звезда". И множество разноцветных глаз бежало по строкам его статьи, и все больше и больше становилось в этом городе врагов. Но раз так, прочь из этого осажденного города!
Статья Бояршинова сыграла свою роль: все в тот же вечер сбежались к Лидии - чтоб не бояться. Казалось, перестройка вот-вот отступит; вот оно начало конца, потеря темпа, одышка общества. По тому, как горячо все кинулись защищать Борю Ихлинского, тот понял, какая он важная фигура фетиш свободы. Боря стоял, хлопал глазами и дозревал: все это так пугающе и интересно.
- Ну, если вы все всерьез, то и я тоже буду играть по-серьезному, наконец, заговорил он. - Даже не скажу, что Инна в четвертый раз выходит замуж и опять - не за меня.
Галька совершенно не удивилась, что "кислогубый" вдруг такое отмочил.
- Грехи, как соленая вода: чем больше пьешь, тем больше пить хочется, - туманно сказала она.
Весь вечер авторитет Бориса Ихлинского рос и разбухал почти неправдоподобно. Лидия же стала еще радостнее. Она безумолку говорила направо-налево:
- Мы должны сказать спасибо Бояршинову за его писанину - такой необыкновенно удачный вечер сложился.
"Оказывается, я не такой уж сильный, если Бояршинов вдруг черноту нагнал", подумал Володя, отогнал неприятные мысли рюмкой водки и двинулся на кухню делать тосты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18