Резницкий хмыкнул.
– А мы воды не боимся, но…
– ИПДП не предусматривает запрещения форсирования водных преград, – быстро сказал Новиков.
– Ладно. – Ввиду чрезвычайных обстоятельств Реэницкий сделался покладистым. Кроме того, он был очень, очень голоден.
Разведчики разделись и повесили комбинезоны на ветки дерева, чтобы низкорослые обитатели зоны не смогли до них дотянуться. Потом переплыли ров и с некоторой опаской ступили на внутренний берег.
– Так. – Новиков ладонями согнал воду с тела. – Мы здесь, и мы живы. Центр управления нас не уничтожил. Нам не угрожает опасность. Мы переплыли ров, и мы живы…
– Помолчите, Алеша, – тихо сказал Резницкий. – А то я подумаю, что вы трусите.
– Я? Трушу? – Новиков храбро зашагал к куполу. – Тоже мне, психолог, – проворчал он себе под нос.
Они осторожно пролезли под широкими клетками решетки. Здесь, под куполом, стояло несколько установок, похожих на химические аппараты. Они соединялись причудливо изогнутыми магистралями. В прозрачных голубоватых трубах пульсировала пузырчатая жидкость. На черных корпусах аппаратов были нанесены разноцветными красками сложные комбинации спиралей, прямых и кривых линий.
– Ишь, разрисовали, – сказал Новиков, разглядывая установку. – Напоминает наши печатные схемы…
Он представил себе неведомого конструктора, который с набором кистей и проводящих красок вдохновенно переносил на корпуса аппаратов то, что рождалось в его напряженном мозгу. Неужели он тоже был из породы этих слабоумных серых существ?..
В полной тишине рисованные схемы непрерывно меняли свои цвета. Центр работал.
– Ну что ж, – бодрым голосом сказал Новиков. – В конце концов, это кибернетическое устройство. Очень совершенная и хорошо защищенная счетно-решающая машина. А раз так, то мы с вами, Сергей Сергеич…
– Алеша, – прервал его Резницкий, – наклонитесь ко мне. – И он прошептал Новикову в ухо: – Не надо здесь разговаривать. Оно может слушать и анализировать наши разговоры. Оно наверняка наблюдает.
– Гм… Верно.
– И не трогайте ничего руками. Мало ли что, сработает какое-то защитное устройство…
Разведчики тщательно осмотрели установки под куполом. Затем, обойдя трубы, поднимавшиеся из скважин, пролезли под решеткой в большую башню. Здесь помещалось странное устройство, больше всего напоминающее какую-то игру-головоломку. Палочки и одетые на них кружки, все время переходящие с одной палочки на другую. У Новикова загорелись глаза.
– Товарищи родители, – сказал он. – В наш универмаг поступила очень интересная игрушка.
С этими словами он вытащил из пластмассового футляра, висевшего у него на ремешке, бортовой журнал и карандаш и принялся зарисовывать схему «игрушки».
– Дети будут визжать от восторга, – приговаривал он. – Ничто так не развивает здоровую любознательность ребенка, как настольные игры… а также игры на свежем воздухе… Вот так… – карандаш быстро бегал по бумаге.
Начало темнеть. Зеленое небо померкло и вдруг вспыхнул неяркий приятный свет. Казалось, светился сам воздух. Разведчики изумленно огляделись. Тишина. Бегущие, меняющиеся краски на панелях. И на том берегу мягко освещенная роща, по которой бродят тихие бесполезные существа…
Новиков долго и старательно рисовал. Затем разведчики вышли из башни и осмотрели маленькие, совершено одинаковые башенки-шкафчики, стоявшие вокруг. Их было двенадцать.
– Пошли обратно, – сказал Резницкий.
Они переплыли ров. Вода была теплой, и воздух был теплым, – видно, работала установка искусственного климата. От голода кружилась голова. Разведчики побрели на поляну с кормушками и без сил опустились на траву.
Был как раз час очередной кормежки. Вдруг Реэницкий поднялся и решительно пошел к ближайшей кормушке. Он чуть помедлил, потом тронул пальцем черный квадратик в центре желтого круга. Подоспевший Новиков увидел, как круг подался назад, и из отверстия вывалился на ладонь Резницкого желтый диск.
– Сергей Сергеич… – пробормотал Новиков, но было уже поздно; биофизик впился в диск зубами.
«ИНСПЕКТОР УКУСИЛ МУХУ…»
Резницкого разбудил шум шагов. Кто-то ходил вокруг да около, шуршала трава. Сергей Сергеевич поднял голову и увидел серое существо. Оно то одной ногой, то другой медленно подталкивало футляр с кинокамерой.
Резницкий тронул за плечо Новикова, спавшего рядом. Тот сразу сел, русые волосы его были спутаны, к небритой щеке прилепились травинки.
– Что случилось?
Биофизик указал на серое существо.
– Ха! – воскликнул Новиков и направился было к существу, чтобы отнять кинокамеру, но Резницкий схватил его за руку.
– Подождите, Алеша, давайте понаблюдаем.
– Но этот футболист раздавит камеру! Посмотрите на его ножищу!
– Лучше взгляните на его зад. Видите? Хвостик. – Резницкий нацелился фотоаппаратом и несколько раз щелкнул затвором. – Очень интересно, – продолжал он. – Проявление любопытства к незнакомому предмету… Это какой-то проблеск, Алеша… Стойте! – воскликнул он.
Новиков кинулся к существу и выхватил кинокамеру из-под его занесенной ноги.
– Игрушку нашел? – грубо спросил он. – Давай-ка проваливай! Катайся на колесе, а сюда не лезь.
Существо безропотно пошло прочь. Резницкий поспешил за ним, встал у него на дороге и протянул карандаш. Существо скользнуло передними глазами по ладони Резницкого, а теменным глазом по его лицу. Затем оно медленно протянуло четырехпалую руку и взяло неуклюжими пальцами-обрубками карандаш. На миг Резницкий испытал неприятное прикосновение холодного и шершавого. Он вынул из кармана другой карандаш и блокнот и показал, как надо писать. Но существо уже не смотрело на Резницкого. Зажав карандаш в кулачке, оно повернулось и побрело в сторону. Резницкому показалось, будто оно издало легкое, чуть слышное повизгиванье.
– Пора придумать им имена, – сказал он. – Пусть будет хоть Севастьяном.
Новиков вызвал командира.
– Их пища годится для еды? – переспросил Прошин, выслушав доклад. Голос командира звучал недоверчиво. – Вы уверены, Алексей?
– Вполне, Павел Иванович. Вкусно даже. Утоляет не только голод, но и жажду.
– Все-таки вы очень неосторожны. Удивляюсь, как Сергей Сергеич не удержал вас от такого риска. Передайте, пожалуйста, ему трубку.
Новиков, хитро прищурясь, протянул трубку Резницкому.
– Да, Павел Иванович. Видите ли… – Резницкий смущенно кашлянул. – Конечно, я помню ИПДП. Но… Он, конечно, горяч, но, Павел Иванович, я, как биолог, решил первым попробовать… Да, я… Это синтетическая пища, она вполне пригодна, подтверждаю…
– Умыться бы, – сказал Новиков после окончания радиосеанса.
– Умоемся, когда будем переплывать ров.
– Гениальная мысль, Сергей Сергеич!
Между тем настал час утренней пищи. Медлительные серые фигуры потянулись к кормушкам.
– Они знают время кормежки, – сказал Новиков. – Чем нас угостит сегодня Центр?
Желтые диски оказались совсем другого вкуса, чем вчера. В них была приятная освежающая кислинка, а вчерашние напоминали скорее сладковатую сдобу. Диски легко таяли во рту.
– Ну, Сергей Сергеич, – пойдемте работать.
– Моя работа здесь, Алеша… Хотя, лучше я пойду с вами. В кибернетике я не очень силен, но за вами надо присматривать.
Новиков ухмыльнулся:
– Вчера вечером я убедился, что присматривать надо не столько за мной, сколько…
Резницкий поджал губы и промолчал.
Они пошли к Центру, выверяя по дороге план действий. Прежде всего следовало изучить блок программирования, схему которого Новиков уже зарисовал. Принципиально в блоке, как утверждал Новиков, не было ничего резко отличного от земных счетно-решающих устройств. Но некоторые различия, разумеется, имелись, их-то и требовалось разгадать. Затем надо было найти участок электронного мозга, управляющий силовой защитой зоны, – службу безопасности, так сказать, – и заставить его принять команду о снятии силовой защиты. Или, по крайней мере, заставить открыть проход в гравитационной стене. Ведь был же сделан проход для загона животных – значит, в программе Центра имелась такая задача.
– Хотел бы я знать, – сказал Новиков, – кто создал этот автоматический рай…
– Могу сказать одно: создатели были живыми и мыслящими.
– А если так, – подхватил Новиков, – то и они подходят под древнюю земную поговорку – человеку свойственно ошибаться. Иными словами на всякую старуху бывает проруха. Верно, Сергей Сергеич? При всей своей мудрости они уже допустили один просчет: не учли, что мы с вами умеем плавать, и ров для нас не преграда…
Резницкий предостерегающе приложил палец к губам.
Они переплыли ров.
Как и вчера, на черных панелях аппаратов менялись цвета рисованных схем. В башне блок программирования вел нескончаемую игру с палочками и кружками. Разведчики несколько часов подряд наблюдали за работой электронного мозга. Новиков исписывал тетрадь рядами математических значков.
В черном куполе, возвышавшемся над блоком программирования, светился зеленоватый кружок. Куда бы ни переходили разведчики, зеленый глаз все время был устремлен на них. Умная машина явно вела наблюдения, от этого было как-то не по себе.
– Петух схватил мокрую тряпку и повесил ее на балконе, – говорил Новиков.
– Слон бэ-семь, шах! – отвечал Резницкий.
Они нарочно несли чепуху, чтобы сбить машину с толку.
– Инспектор укусил муху за левую ногу…
Обмениваясь подобными замечаниями, они внимательно изучали систему перестановок и систему включений, а зеленый глаз испытующе смотрел на них, и они вдруг ощутили непреодолимое желание поскорее уйти из башни.
Разведчики постояли возле скважин, над одной из них курился желтоватый дымок. Осмотрели высокие мачты, похожие на весла, – это были, несомненно, локаторы-приемники информации. Потом зарисовали схемы аппаратов под решетчатым куполом. Усталые, они покинули Центр и возвратились на лужайку с кормушками.
Вдали они ясно видели гнулись деревья под порывами ветра, клубились тучи, быстро растекаясь по зеленому небу. А в роще по-прежнему было тихо, не колыхался ни один лист на деревьях, и серые существа бродили тут и там, валялись на траве, и, когда настал час ужина, потянулись к кормушкам.
Разведчики тоже подкрепились, а потом принялись за вычисления.
– Ничего себе, схемочка, – проговорил Новиков. – Аж затылок трещит…
– Вот что, Алеша. Мы вручную не справимся. Вызывайте корабль и сообщите наши данные, пусть их дадут вычислительной станции.
– И то верно. – Новиков озабоченно осмотрел передатчик. – Питание на исходе, Сергей Сергеич.
– Надо экономить.
«А то я не знаю», – неодобрительно подумал Новиков и вызвал корабль.
– Как там у вас? – услышал он далекий голос Прошина. – У нас сильнейшая буря. Тепловая буря! Пришлось прекратить работы.
– У нас все тихо, – ответил Новиков. – Живем под колпаком… Под колпаком, говорю! Павел Иванович, примите данные для вычислительной станции, нам тут самим не справиться, очень сложная комбинаторика. – И он продиктовал командиру данные и договорился об утреннем сеансе связи.
В роще зажглось вечернее освещение. Новиков лег на траву, закинув руки за голову, и задремал. А Резницкий подсел к трехглазому существу, валявшемуся поблизости, и осторожно коснулся пальцами его запястья, отыскивая пульс. «Подопытный» даже не взглянул на Резницкого видно, лень было шевельнуть веками. Он медленно перевалился на другой бок, и тогда неугомонный Реэницкий занялся его хвостом.
Тут над рощей пронесся долгий печальный звук, он забирался все выше, выше и сделался нестерпимым для слуха. У Резницкого заныли зубы. Новиков сел и, скривившись, зажал уши ладонями. По всей роще подымались серые существа, а те, что бродили, останавливались, задирая морды кверху.
Высокий звук оборвался, возникла странная музыка: медленное трезвучие повторялось в разных тонах. Серые существа принялись раскачиваться из стороны в сторону. Нельзя сказать, чтобы они поспевали за ритмом, но, видимо, им нравилось раскачиваться.
– Идиоты танцуют! – Новиков изумленно смотрел вокруг. – Их развлекают.
– Посмотрите на Севастьяна, – сказал Резницкий.
– Где он? Как вы его отличаете?
– Вон тот, с карандашом в руке.
– А! – Новиков засмеялся. – Танцует с научным видом. Ну, умора!
Он застрекотал кинокамерой.
Танцы продолжались около получаса, затем последовало длинное воющее «вл-вл-вл-вл-вл-вл», и вдруг голос Резницкого отчетливо произнес:
– Инспектор укусил муху за левую ногу.
Разведчики ошалело переглянулись. А над рощей неслось:
– Слон бэ-семь, шах!
– Петух схватил мокрую тряпку…
Машина в строгом порядке – от конца к началу – повторила все, что разведчики говорили во время двух посещений Центра. Все, включая шепот Резницкого: «Не надо здесь разговаривать, оно может слушать…» Все, вплоть до первой фразы Новикова: «Ишь, разрисовали…» Затем машина в быстром темпе прогнала запись в обратном порядке и занялась вариантами.
– Петух укусил… слон на балконе… Визжать от восторга будут инспектор…
Центр громоздил фразы, усложнял их, отбирал слова с одинаковыми окончаниями: «визжать слушать анализировать…»
– Ловко работает, собака, – прошептал Новиков, ему было и интересно, и страшновато. – Изучает язык…
– Ногу – муху – тряпку, – деловито группировала машина.
– Хорошо еще, что мы не выболтали там своих намерений, – тихо сказал Резницкий. Лицо у него было бледное, в крупных каплях пота.
Кррак! Все стихло. И после короткой паузы – смена пластинки. Теперь роща наполнилась неприятными звуками будто пустые консервные банки перекатывали на деревянном полу.
– Посмотрите на Севастьяна, – шепнул Резницкий.
Серые существа после окончания танцев почти все улеглись спать, лишь несколько фигур бродили среди деревьев. А Севастьян стоял возле разведчиков в напряженной позе, вытянув длинную шею, будто прислушивался к перезвону банок, и безгубый рот его слегка шевелился. Реэницкий не сводил с него глаз.
Но вот неприятные звуки смолки. «Вл-вл-вл», – провыла машина – и воцарилась глубокая тишина.
1 2 3 4 5