https://wodolei.ru/brands/Roca/continental/
Не лучше ли – побуждению, порыву или даже просто – неожиданно для себя ?
Или вот о взаимоотношениях сестры с братом: «Выслушивая его проекты , она всегда умела подсказать какую-нибудь дополняющую или улучшающую их деталь ». А вернее: Что бы он ни задумал , она всегда умела подсказать какую-нибудь мелочь , от которой его планы становились еще полнее и лучше.
Из разговора тех же сестры с братом о старике-отце: «Все же нам следует относиться к нему с максимальной снисходительностью , в последнее время я замечаю в нем разительную перемену».
Не естественней ли живому человеку сказать: «Нам надо быть как можно снисходительнее к нему, в последнее время он очень переменился»?
Мать боготворила новорожденного сына: «Видимо, он был для нее компенсацией за все, что она утратила». А по-человечески верней бы: он был для нее наградой , он вознаградил ее за все, или, наконец, – возместил ей все, что она утратила.
« Поговорить с ним было единственной компенсацией », когда можно: только разговоры с ним и вознаграждали …
«Как чудесно он реагировал …» на улыбку любимой женщины – так передается в современном романе мысль женщины о любимом человеке! Верней бы: как чудесно он отзывался, откликался на ее улыбку.
Счету нет оборотам вроде « отреагировал на ее слова» вместо – откликнулся, отозвался на них; «трудно предвидеть их реакцию » вместо – предвидеть, как они к этому отнесутся ; « бурная реакция » вместо, скажем, волнение или возмущение .
Молодая женщина ищет выход из сложной трагической путаницы личных отношений. «Она проснулась, лежала и думала повышенно интенсивно , как всегда бывает рано утром». А не стоило ли обойтись без учено-казенной интенсивности , даже если она и есть в подлиннике? К примеру, человек может думать напряженно, сосредоточенно ; может четко, ясно работать мысль . Можно найти и еще слова и выражения, которые отвечали бы характеру и настроению героини. Она рассуждает трезво, расчетливо, но все же перед нами внутренний мир человека, а не доклад агронома о севе.
А уж когда повествование отнюдь не рассудочно и не холодно, когда герой взволнован, потрясен каким-то сильным чувством, стократ неуместны чужеродные, газетные слова – они только расхолаживают читателя.
«Смысл всего происшедшего дошел до него благодаря интуитивному проблеску». Да просто человека вдруг осенило, озарило !
«Сходство ситуаций разительное », – думает некто в минуту смертельной опасности, вспоминая, что и другой попал в такую же переделку , но чудом остался жив.
Человек, горячо и преданно любящий, вдруг узнал, что ему не отвечают настоящей взаимностью, его полюбили «с горя». Потрясенный, он не знает, как теперь посмотреть в глаза любимой. Никогда еще предстоящая встреча с нею так его не пугала, не радовала так мало… А в переводе сказано, что никогда еще он не шел к любимой женщине «с меньшим энтузиазмом ».
И в самой обыденной жизни герои, в том числе и дети, вдруг что-нибудь принимают с энтузиазмом , когда уместнее сказать – с восторгом, радостно , даже весело !
* * *
Бездумное, механическое внесение иностранного слова в русский текст нередко оборачивается и прямой бессмыслицей . Искажается не только чувство, образ, становится невнятной и мысль . Особенно опасно это в переводе. Вместо того, чтобы вникнуть, вдуматься в то, что сказано у автора, и раскрыть, донести до читателя суть, настроение и окраску сказанного, иной переводчик просто калькирует одно за другим слова подлинника, передает их первое по словарю буквальное значение.
Англичанин, один из «столпов общества», в современном романе произносит: I don’t believe in segregating the sexes. Anachronistic. Переводчик покорно переносит на русскую страницу: «Я не сторонник сегрегации. Анахронизм ». «Пол» целомудренно пропущен. Фраза получается рубленая, не разговорная, да притом для нашего читателя загадочная, непонятная: для него сегрегация связана с прежней обстановкой в ЮАР, но вовсе не с обычаями английского «света», где после обеда мужчины остаются выкурить сигару, а дамы переходят в гостиную поболтать о своих дамских делах. И перевести надо не дословно, а в соответствии с характером говорящего примерно так:
Глупый это обычай, что после обеда дамы уходят. Анахронизм какой-то. А при другом повороте вместо анахронизма преспокойно можно сказать: это безнадежно устарело.
Другой перевод, другая загадка. Что это, по-вашему, значит: «Он изводил ее своим пафосом »? Как часто переводчик механически берет из подлинника слово pathos, pathetic, не вдумываясь, не раскрывая его значения. А ведь в одном случае это значит, что человек или поступок был трогателен , в другом – жалок , а в приведенной фразе верней: изводил ее своими жалобами, нытьем .
Порой доходит до анекдота:
«Всякий, кто хоть раз видел неистовый, сифонообразный протест разъяренной и перепуганной кошки, сможет представить себе реакцию (тетки) на постыдное намерение племянника».
Что означают эти reaction и protest и siphon – like? Очевидно: кто хоть раз видел, как шипит и фыркает (точно сифон с содовой) разъяренная кошка, ясно представит себе тетушкин отклик (или – как встретила тетушка намерение племянника)! В этом духе и написал другой, настоящий переводчик, потому что от «сифонообразного» перевода редакция, к счастью, отказалась.
* * *
А какую бестактность , душевную глухоту выдает подчас бездумное употребление иностранного слова!
Банда расистов избивает негра, и в переводе получается: «Они перехватывали друг у друга привилегию сбивать его с ног». «Привилегия» тут бессмысленная калька. Переводить надо было не слово, не букву, а дух и смысл: каждый старался первым добраться до него и сбить с ног.
Канарейка «быстро сориентировалась » в незнакомой обстановке. Несчастная пичуга, не по крылышкам ей такая нагрузка! Надо хотя бы – освоилась . Да и о человеке почти всегда лучше сказать не сориентировался , а разобрался, освоился, догадался, нашелся .
Страсть к иностранным словам порождает иной раз самые странные и дикие словосочетания, безвкусицу, стилевой разнобой .
«Да, некоторые контакты …выходят боком »!
«Все это страшно нелогично , но… колдуны … народ алогичный ». Хотя бы уж: не признают логики, чужды логике, что ли!
«Все эти реплики приходилось выкрикивать во всю глотку ».
Герой рассказа (пусть даже фантастического, и пусть даже имя его Питатель) лягнул другого (по имени Аккумулятор) – но безрезультатно ! Вот уж поистине стилистическая каша! А надо бы: лягнул, но промахнулся , либо – но без толку , но это не подействовало (или уж, для пущей иронии, – не возымело действия !).
« Дерзновенный моментально подвергнется казни» – не правда ли, странное сочетание? В стилизованном, намеренно архаизированном повествовании это моментально поистине торчит колом.
«В старину все деревенские новости концентрировались у колодца »! И это не перевод!
Или в телепередаче: «Я не могу сконцентрироваться » – вместо сосредоточиться, подумать .
«Экономика страны базируется на четырех китах »! Да, спокон веку Земля – и та стояла на трех китах, пускай уж и экономика на них стоит , пускай опирается или покоится . Но когда на бедных животных она со всей канцелярской тяжеловесностью базируется , даже у выносливых китов мороз по коже!
О планете Венера: «Огромный, теплый, влажный мир – вот чем был новый фронтир Земли». Так говорит в фантастическом рассказе возница , и переводчик не чувствует возникшей разностилицы, несовместимости этих слов, взятых, что называется, из разных ящиков.
Это непереведенное frontier попадается в фантастике не раз, а нужно ли оно – большой вопрос! «Людям нужен новый фронтир ». Если недостаточно уже привычных пионеров, первопроходцев, первооткрывателей, покорителей новых земель и новых миров , можно поискать что-нибудь другое, но понятное, русское, не разрывающее ткань русского повествования. Куда верней перевести не дословно, а раскрыть: людям (человечеству) нужно идти вперед, открывать новые просторы , надо, чтоб было где приложить свои силы и проявить мужество.
Нет, не надо о тумане над озером писать: «Ветер формирует из его клубов полосы», а о толстой женщине, застрявшей в дверях: «Она блокировала вход»! И не надо в 1751 году баррикадировать дверь, когда человек попросту накрепко, наглухо запирает ее на все засовы. Тут уж слово плохо согласуется не только со своими соседями, но и с эпохой : тогда оно еще не было столь привычным, как после Французской революции, и вряд ли попало бы в простой, житейский обиход.
* * *
Необдуманное перенесение чужого слова в русский текст нередко подводит переводчика, играет недобрые шутки и с автором, и с читателем. Возникают неточности и ошибки .
« Абсолютно безапелляционный оппонент » – упрямый, не переспорить? А смысл: он меня убедил !
И уже не в переводе: «Спортсмен выполнил упражнение с апломбом ». Но апломб, излишняя самоуверенность – вряд ли достоинство, спортсмен просто действовал уверенно .
В переводах не редкость « офицеры полиции», а у одного переводчика появились даже шофер – « младший полицейский офицер, одетый (!) в штатское », и « офицеры справочного стола ». Все это, мягко говоря, престранно. Английское officer далеко не всегда «офицер», а здесь все это попросту полицейские (иногда даже сыщики в штатском !) либо служащие, чиновники .
Не раз и не два встречаешь политиканов там, где politician вовсе не окрашен авторским неодобрением и означает просто – политик , политический деятель («Толпа почтительно расступилась перед группой политиканов и чиновников»).
В рассказ польского автора вкраплены английские слова. Крейсер называется « Брейв » (надо бы перевести – « Отважный », « Храбрый »). А из динамика в переводе «загремел голос спикера »! Но это же не английский парламент! И speaker здесь попросту – диктор .
У писателя-фантаста в лаборатории стоит большой танк со стеклянной крышкой, резиновыми трубками и проводами. Он упоминается опять и опять. В русский обиход танк вошел в ином, военном обличье. А здесь tank – бак, резервуар . Это второе значение, не столь широко известное, в ходу главным образом в химической промышленности, и переводчик напрасно загадывает читателям загадки.
В рассказе о Первой мировой войне офицер «ощупал карманы своей туники ». Какие уж там у античных туник карманы и какие туники в 1914 году! Просто переводчик увидел знакомое слово да так и перенес его в русский текст – и не вдумался в то, что получилось, не заглянул в словарь, где ясно сказано, что tunic – просто мундир !
Анекдот? Ох, немало у нас таких анекдотов. И хорошо, если редактор вовремя заметит, что в переводе люди «медленно поднимались к небу, точно на могучем элеваторе ». В отличие от чисто английского lift, в Америке elevator – лифт, подъемник, но для нас элеватор все-таки зернохранилище !
А как быть, если редактор ошибки не заметил? И вдруг читатель с недоумением обнаружил, что планета Венера стерильна ? Это уже прямое вранье, английское sterile здесь никак нельзя переносить в русское повествование. Писатель-фантаст хотел сказать, что планета бесплодна, лишена жизни .
Дико звучит в серьезной философской повести: дружба наша импотентна . В подлиннике impotente означает – бесплодна, напрасна, бессильна , ни одному из «друзей» ничего не дает . Но ни сам переводчик, ни редактор в журнале, где напечатан был перевод, не почувствовали, как пародийно, нелепо исказило авторскую мысль необдуманно взятое взаймы слово. Ведь в русском языке оно имеет не то значение, вернее, у нас значение его более узко, ограниченно, чем во французском или в английском.
Слово, взятое из подлинника механически, оставленное без перевода, не рождает живого образа, не передает ясно мысль иностранного автора. На таком слове читатель поневоле спотыкается, о цельности впечатления и восприятия нечего и мечтать.
* * *
Ну, а если иностранное слово не искажает чувства? Не затуманивает мысль? Не приводит к стилистическому разнобою и прямым ошибкам?
Все равно в огромном большинстве случаев оно не нужно , даже вредно: разрывает художественную ткань , придает бытовой, лирической или трагической прозе официальную, казенную окраску.
Повествование вовсе не требует газетной официальности, и все-таки читаешь: «Если бы поехали туда всей компанией, мы бы все реорганизовали » – вместо: перестроили, переделали, устроили по-другому . (Ведь это компания в самом обыденном, простом значении слова, а не торговая фирма.) А нам «остается сидеть здесь маленькой группой, обреченной на деградацию » (вместо – на вырождение или даже вымирание ).
Люди, уцелевшие после катастрофы, «осознавали, что им остается только одна альтернатива : умереть с голоду или разделить судьбу ушедших», – да просто они оказались перед выбором , а может быть, и «выбор» не нужен, просто: людям оставалось либо умереть, либо…
Отец рассуждает о будущем своей маленькой дочки: «…мир, в котором ей предстоит расти, вряд ли будет находить пользу в сюсюканье, в эвфемизмах , наполнявших мое детство» (а куда как лучше – в недомолвках и полуправде ). И он старается «говорить с ней об ужасных и причудливых зрелищах с одинаковой объективностью ». А право, не худо бы перевести все это на обычный человеческий язык: отец старается говорить правду , говорить честно, откровенно обо всем, что попадается девочке на глаза страшного и удивительного.
Другой отец, человек чуткий и скромный, опасается своей старомодностью дискредитировать сына-подростка в глазах соучеников. По всему настроению, по складу характера куда правдивей прозвучало бы: опасается уронить сына в их глазах . А в каких-то других поворотах можно бы сказать и осрамить его, повредить ему …
Свадьбу справили конфиденциально . А нельзя ли: без огласки, без шуму ? Мало ли слов и оттенков, которыми ту же мысль можно отлично выразить по-русски! Или в обычном житейском разговоре: «Я тебя не критикую », когда надо бы просто – не осуждаю .
1 2 3 4 5 6 7
Или вот о взаимоотношениях сестры с братом: «Выслушивая его проекты , она всегда умела подсказать какую-нибудь дополняющую или улучшающую их деталь ». А вернее: Что бы он ни задумал , она всегда умела подсказать какую-нибудь мелочь , от которой его планы становились еще полнее и лучше.
Из разговора тех же сестры с братом о старике-отце: «Все же нам следует относиться к нему с максимальной снисходительностью , в последнее время я замечаю в нем разительную перемену».
Не естественней ли живому человеку сказать: «Нам надо быть как можно снисходительнее к нему, в последнее время он очень переменился»?
Мать боготворила новорожденного сына: «Видимо, он был для нее компенсацией за все, что она утратила». А по-человечески верней бы: он был для нее наградой , он вознаградил ее за все, или, наконец, – возместил ей все, что она утратила.
« Поговорить с ним было единственной компенсацией », когда можно: только разговоры с ним и вознаграждали …
«Как чудесно он реагировал …» на улыбку любимой женщины – так передается в современном романе мысль женщины о любимом человеке! Верней бы: как чудесно он отзывался, откликался на ее улыбку.
Счету нет оборотам вроде « отреагировал на ее слова» вместо – откликнулся, отозвался на них; «трудно предвидеть их реакцию » вместо – предвидеть, как они к этому отнесутся ; « бурная реакция » вместо, скажем, волнение или возмущение .
Молодая женщина ищет выход из сложной трагической путаницы личных отношений. «Она проснулась, лежала и думала повышенно интенсивно , как всегда бывает рано утром». А не стоило ли обойтись без учено-казенной интенсивности , даже если она и есть в подлиннике? К примеру, человек может думать напряженно, сосредоточенно ; может четко, ясно работать мысль . Можно найти и еще слова и выражения, которые отвечали бы характеру и настроению героини. Она рассуждает трезво, расчетливо, но все же перед нами внутренний мир человека, а не доклад агронома о севе.
А уж когда повествование отнюдь не рассудочно и не холодно, когда герой взволнован, потрясен каким-то сильным чувством, стократ неуместны чужеродные, газетные слова – они только расхолаживают читателя.
«Смысл всего происшедшего дошел до него благодаря интуитивному проблеску». Да просто человека вдруг осенило, озарило !
«Сходство ситуаций разительное », – думает некто в минуту смертельной опасности, вспоминая, что и другой попал в такую же переделку , но чудом остался жив.
Человек, горячо и преданно любящий, вдруг узнал, что ему не отвечают настоящей взаимностью, его полюбили «с горя». Потрясенный, он не знает, как теперь посмотреть в глаза любимой. Никогда еще предстоящая встреча с нею так его не пугала, не радовала так мало… А в переводе сказано, что никогда еще он не шел к любимой женщине «с меньшим энтузиазмом ».
И в самой обыденной жизни герои, в том числе и дети, вдруг что-нибудь принимают с энтузиазмом , когда уместнее сказать – с восторгом, радостно , даже весело !
* * *
Бездумное, механическое внесение иностранного слова в русский текст нередко оборачивается и прямой бессмыслицей . Искажается не только чувство, образ, становится невнятной и мысль . Особенно опасно это в переводе. Вместо того, чтобы вникнуть, вдуматься в то, что сказано у автора, и раскрыть, донести до читателя суть, настроение и окраску сказанного, иной переводчик просто калькирует одно за другим слова подлинника, передает их первое по словарю буквальное значение.
Англичанин, один из «столпов общества», в современном романе произносит: I don’t believe in segregating the sexes. Anachronistic. Переводчик покорно переносит на русскую страницу: «Я не сторонник сегрегации. Анахронизм ». «Пол» целомудренно пропущен. Фраза получается рубленая, не разговорная, да притом для нашего читателя загадочная, непонятная: для него сегрегация связана с прежней обстановкой в ЮАР, но вовсе не с обычаями английского «света», где после обеда мужчины остаются выкурить сигару, а дамы переходят в гостиную поболтать о своих дамских делах. И перевести надо не дословно, а в соответствии с характером говорящего примерно так:
Глупый это обычай, что после обеда дамы уходят. Анахронизм какой-то. А при другом повороте вместо анахронизма преспокойно можно сказать: это безнадежно устарело.
Другой перевод, другая загадка. Что это, по-вашему, значит: «Он изводил ее своим пафосом »? Как часто переводчик механически берет из подлинника слово pathos, pathetic, не вдумываясь, не раскрывая его значения. А ведь в одном случае это значит, что человек или поступок был трогателен , в другом – жалок , а в приведенной фразе верней: изводил ее своими жалобами, нытьем .
Порой доходит до анекдота:
«Всякий, кто хоть раз видел неистовый, сифонообразный протест разъяренной и перепуганной кошки, сможет представить себе реакцию (тетки) на постыдное намерение племянника».
Что означают эти reaction и protest и siphon – like? Очевидно: кто хоть раз видел, как шипит и фыркает (точно сифон с содовой) разъяренная кошка, ясно представит себе тетушкин отклик (или – как встретила тетушка намерение племянника)! В этом духе и написал другой, настоящий переводчик, потому что от «сифонообразного» перевода редакция, к счастью, отказалась.
* * *
А какую бестактность , душевную глухоту выдает подчас бездумное употребление иностранного слова!
Банда расистов избивает негра, и в переводе получается: «Они перехватывали друг у друга привилегию сбивать его с ног». «Привилегия» тут бессмысленная калька. Переводить надо было не слово, не букву, а дух и смысл: каждый старался первым добраться до него и сбить с ног.
Канарейка «быстро сориентировалась » в незнакомой обстановке. Несчастная пичуга, не по крылышкам ей такая нагрузка! Надо хотя бы – освоилась . Да и о человеке почти всегда лучше сказать не сориентировался , а разобрался, освоился, догадался, нашелся .
Страсть к иностранным словам порождает иной раз самые странные и дикие словосочетания, безвкусицу, стилевой разнобой .
«Да, некоторые контакты …выходят боком »!
«Все это страшно нелогично , но… колдуны … народ алогичный ». Хотя бы уж: не признают логики, чужды логике, что ли!
«Все эти реплики приходилось выкрикивать во всю глотку ».
Герой рассказа (пусть даже фантастического, и пусть даже имя его Питатель) лягнул другого (по имени Аккумулятор) – но безрезультатно ! Вот уж поистине стилистическая каша! А надо бы: лягнул, но промахнулся , либо – но без толку , но это не подействовало (или уж, для пущей иронии, – не возымело действия !).
« Дерзновенный моментально подвергнется казни» – не правда ли, странное сочетание? В стилизованном, намеренно архаизированном повествовании это моментально поистине торчит колом.
«В старину все деревенские новости концентрировались у колодца »! И это не перевод!
Или в телепередаче: «Я не могу сконцентрироваться » – вместо сосредоточиться, подумать .
«Экономика страны базируется на четырех китах »! Да, спокон веку Земля – и та стояла на трех китах, пускай уж и экономика на них стоит , пускай опирается или покоится . Но когда на бедных животных она со всей канцелярской тяжеловесностью базируется , даже у выносливых китов мороз по коже!
О планете Венера: «Огромный, теплый, влажный мир – вот чем был новый фронтир Земли». Так говорит в фантастическом рассказе возница , и переводчик не чувствует возникшей разностилицы, несовместимости этих слов, взятых, что называется, из разных ящиков.
Это непереведенное frontier попадается в фантастике не раз, а нужно ли оно – большой вопрос! «Людям нужен новый фронтир ». Если недостаточно уже привычных пионеров, первопроходцев, первооткрывателей, покорителей новых земель и новых миров , можно поискать что-нибудь другое, но понятное, русское, не разрывающее ткань русского повествования. Куда верней перевести не дословно, а раскрыть: людям (человечеству) нужно идти вперед, открывать новые просторы , надо, чтоб было где приложить свои силы и проявить мужество.
Нет, не надо о тумане над озером писать: «Ветер формирует из его клубов полосы», а о толстой женщине, застрявшей в дверях: «Она блокировала вход»! И не надо в 1751 году баррикадировать дверь, когда человек попросту накрепко, наглухо запирает ее на все засовы. Тут уж слово плохо согласуется не только со своими соседями, но и с эпохой : тогда оно еще не было столь привычным, как после Французской революции, и вряд ли попало бы в простой, житейский обиход.
* * *
Необдуманное перенесение чужого слова в русский текст нередко подводит переводчика, играет недобрые шутки и с автором, и с читателем. Возникают неточности и ошибки .
« Абсолютно безапелляционный оппонент » – упрямый, не переспорить? А смысл: он меня убедил !
И уже не в переводе: «Спортсмен выполнил упражнение с апломбом ». Но апломб, излишняя самоуверенность – вряд ли достоинство, спортсмен просто действовал уверенно .
В переводах не редкость « офицеры полиции», а у одного переводчика появились даже шофер – « младший полицейский офицер, одетый (!) в штатское », и « офицеры справочного стола ». Все это, мягко говоря, престранно. Английское officer далеко не всегда «офицер», а здесь все это попросту полицейские (иногда даже сыщики в штатском !) либо служащие, чиновники .
Не раз и не два встречаешь политиканов там, где politician вовсе не окрашен авторским неодобрением и означает просто – политик , политический деятель («Толпа почтительно расступилась перед группой политиканов и чиновников»).
В рассказ польского автора вкраплены английские слова. Крейсер называется « Брейв » (надо бы перевести – « Отважный », « Храбрый »). А из динамика в переводе «загремел голос спикера »! Но это же не английский парламент! И speaker здесь попросту – диктор .
У писателя-фантаста в лаборатории стоит большой танк со стеклянной крышкой, резиновыми трубками и проводами. Он упоминается опять и опять. В русский обиход танк вошел в ином, военном обличье. А здесь tank – бак, резервуар . Это второе значение, не столь широко известное, в ходу главным образом в химической промышленности, и переводчик напрасно загадывает читателям загадки.
В рассказе о Первой мировой войне офицер «ощупал карманы своей туники ». Какие уж там у античных туник карманы и какие туники в 1914 году! Просто переводчик увидел знакомое слово да так и перенес его в русский текст – и не вдумался в то, что получилось, не заглянул в словарь, где ясно сказано, что tunic – просто мундир !
Анекдот? Ох, немало у нас таких анекдотов. И хорошо, если редактор вовремя заметит, что в переводе люди «медленно поднимались к небу, точно на могучем элеваторе ». В отличие от чисто английского lift, в Америке elevator – лифт, подъемник, но для нас элеватор все-таки зернохранилище !
А как быть, если редактор ошибки не заметил? И вдруг читатель с недоумением обнаружил, что планета Венера стерильна ? Это уже прямое вранье, английское sterile здесь никак нельзя переносить в русское повествование. Писатель-фантаст хотел сказать, что планета бесплодна, лишена жизни .
Дико звучит в серьезной философской повести: дружба наша импотентна . В подлиннике impotente означает – бесплодна, напрасна, бессильна , ни одному из «друзей» ничего не дает . Но ни сам переводчик, ни редактор в журнале, где напечатан был перевод, не почувствовали, как пародийно, нелепо исказило авторскую мысль необдуманно взятое взаймы слово. Ведь в русском языке оно имеет не то значение, вернее, у нас значение его более узко, ограниченно, чем во французском или в английском.
Слово, взятое из подлинника механически, оставленное без перевода, не рождает живого образа, не передает ясно мысль иностранного автора. На таком слове читатель поневоле спотыкается, о цельности впечатления и восприятия нечего и мечтать.
* * *
Ну, а если иностранное слово не искажает чувства? Не затуманивает мысль? Не приводит к стилистическому разнобою и прямым ошибкам?
Все равно в огромном большинстве случаев оно не нужно , даже вредно: разрывает художественную ткань , придает бытовой, лирической или трагической прозе официальную, казенную окраску.
Повествование вовсе не требует газетной официальности, и все-таки читаешь: «Если бы поехали туда всей компанией, мы бы все реорганизовали » – вместо: перестроили, переделали, устроили по-другому . (Ведь это компания в самом обыденном, простом значении слова, а не торговая фирма.) А нам «остается сидеть здесь маленькой группой, обреченной на деградацию » (вместо – на вырождение или даже вымирание ).
Люди, уцелевшие после катастрофы, «осознавали, что им остается только одна альтернатива : умереть с голоду или разделить судьбу ушедших», – да просто они оказались перед выбором , а может быть, и «выбор» не нужен, просто: людям оставалось либо умереть, либо…
Отец рассуждает о будущем своей маленькой дочки: «…мир, в котором ей предстоит расти, вряд ли будет находить пользу в сюсюканье, в эвфемизмах , наполнявших мое детство» (а куда как лучше – в недомолвках и полуправде ). И он старается «говорить с ней об ужасных и причудливых зрелищах с одинаковой объективностью ». А право, не худо бы перевести все это на обычный человеческий язык: отец старается говорить правду , говорить честно, откровенно обо всем, что попадается девочке на глаза страшного и удивительного.
Другой отец, человек чуткий и скромный, опасается своей старомодностью дискредитировать сына-подростка в глазах соучеников. По всему настроению, по складу характера куда правдивей прозвучало бы: опасается уронить сына в их глазах . А в каких-то других поворотах можно бы сказать и осрамить его, повредить ему …
Свадьбу справили конфиденциально . А нельзя ли: без огласки, без шуму ? Мало ли слов и оттенков, которыми ту же мысль можно отлично выразить по-русски! Или в обычном житейском разговоре: «Я тебя не критикую », когда надо бы просто – не осуждаю .
1 2 3 4 5 6 7