— Где венки-и-и… — заревела Вика.
И тут аськина смерть предстала перед Сигизмундом во всей своей отвратительной и невозможной реальности. Ее найдут. И выдадут близким тело для похорон. После волокиты, конечно. Свидетельство о смерти, венки, гроб. Аська в гробу…
Сигизмунда снова затрясло. Он крепко обнял Вику, и некоторое время они лежали молча.
Потом Сигизмунд спросил:
— А в справку о не вернувшихся домой вы звонили?
— Да.
— И что?
— Не знают там ничего…
— Давайте-ка я еще раз позвоню. Может, уже нашли… тело.
— Не надо. Я боюсь.
— Лежите здесь. Я сейчас.
Высвободившись из цепких викиных рук, Сигизмунд прошел на кухню и дозвонился в справку. Попал — на удивление — сразу.
— Я вам уже звонил… — начал было Сигизмунд. Потом поправился: — Я по другому поводу звонил. Это другая девушка. Тут еще одна девушка пропала. Опять белокурая… То есть она крашеная… То есть, она сейчас бритая почти…
— Подождите, — сказали в справке, выловив наконец в бессвязных речах убитого горем клиента рациональное зерно. — Бритая? В губе бритва? Или кольцо?
— В пупе кольцо, — вспомнил Сигизмунд.
— Нет, — отрезали в справке. — Однозначно нет.
И положили трубку.
— Что? — прокричала Вика из комнаты плачущим голосом.
— Да нет там ни хрена! — крикнул Сигизмунд. — Им-то что, зарплату получают!
— А что есть?
— С бритвой в губе!
Кричим, как в лесу, мутно подумал Сигизмунд, но с табуретки не встал.
— Вика! — позвал он.
— Что?
— Я водку нашел!
Вика, пошатываясь, показалась на пороге. Сигизмунд сунул ей початую бутылку.
— Пейте!
Вика отшатнулась.
— Пейте, пейте!
— Что, из горлышка?
— Да, да! Винтом! Быстро, не спрашивайте!
Вика послушно влила в себя несколько глотков, поперхнулась, закашлялась. Немного пролила. Сигизмунд отобрал у нее бутылку.
— Отдайте, пить не умеете…

* * *
Через полчаса они сидели на кухне, среди объедков и битой посуды. Выпили, вроде, немного — в бутылке еще оставалось — но окосели здорово.
По стенам деловито шастали тараканы. Вика молчала. Сигизмунд в отупении следил за перемещениями наиболее кормленого таракана. Тараканище двигалось короткими перебежками, постоянно перекладывая галсы. Видно было, что ясной цели в жизни ничтожное насекомое не имеет. То ли дело Федор Никифорович Корсук… Или Аспид… Анахрон построили. И не один…
Трудно сказать, сколько времени провели они в полном оцепенении. Час, полтора? Сидели неподвижно, осоловев. А потом вдруг разом очнулись.
— Ну, и на кой черт посуду было бить? — кисло сказала Вика. А потом добавила, дернув углом рта: — Ладно, пойдемте спать. Завтра очень много дел… Деньги надо собрать.

* * *
Они оба мгновенно провалились в сон, как в небытие. И это было благом.
Но через несколько часов Сигизмунд вдруг проснулся. Было еще темно. Когда только кончится эта ночь? Мысль ударила сразу: Аська!..
И тут же шибанул запах табачного дыма. Свежего. В комнате кто-то курил.
Сигизмунд завозился за шкафом, высунул голову. В призрачном свете городских фонарей, сочащемся в окно, сидело привидение, окутанное дымом.
Оно погасило сигарету и сказало аськиным голосом:
— А это еще что за гондон штопаный?
— Это я, — тупо отозвался Сигизмунд.
— Морж, ты, что ли? Хрена ли лысого ты тут делаешь?
Сигизмунд нырнул обратно за шкаф, схватил Вику за плечо.
— Вика! Проснитесь! Проснитесь, говорят вам!
Вика что-то тоненько простонала.
— Да оставь ты ее к херам! — буркнула Аська. — Не ссы, Морж, пехтерьтесь там на здоровье…
Сигизмунд выкарабкался из кровати. Аська критически уставилась на его ноги. Сигизмунд опустил голову, тоже посмотрел на свои ноги.
— Не дала, что ли? — насмешливо осведомилась Аська. — Что ты в брюках-то залег? Ну ты и извращенец, Морж… Она там что, тоже в колготках лежит?
— Не знаю… Где тебя носило?
Сигизмунд сел напротив Аськи. Отнял у нее сигарету, затянулся.
— Верни! — потребовала Аська. Он отдал.
Аська была зла. Точнее, она была в ярости.
— Что ты тут делаешь, Морж?
— Дрочу! — заорал Сигизмунд. — Где тебя, идиотку, носило? Руки бы отсохли — домой позвонить?
— Там телефона не было! Что ты орешь на меня? Ты мне кто — мама родная, чтоб тебе звонить?
— Мы тут!.. — надрывался Сигизмунд. — А ты!.. Думать надо!.. Головой, а не кольцом в пупе!.. Реж твой!..
— Да пошел он в жопу! Не до него. Слушай, Морж, а что ты разоряешься? Испугался?
— Да! Испугался! Тут… А ты!.. Дура.
— Да у тебя-то что случилось? — спросила Аська отстраненно.
— Ты у меня случилась, ты!.. Не было тебя сколько, не знали, что и думать… Мы ведь утром уже в ментуру собрались… Все морги обзвонили, идиотка…
Аська слушала, казалось, с любопытством. Когда Сигизмунд иссяк, спросила холодно:
— А что тебя, Морж, так заело-то? Раньше месяцами не звонил… Что тебе до меня?
— Весь мир — срань, да? — с новой силой заорал Сигизмунд.
— Да, — сказала Аська уверенно.
— К херам твой мир! Поняла?
— А у тебя что, получше есть, что ли?
— Нет, — признал Сигизмунд.
— Ну и заткнись, — оборвала Аська.
— Где ты была? — угрюмо спросил Сигизмунд.
— Слушай, Морж, сделай мне чаю, — попросила вдруг Аська.
Войдя на кухню, Аська остолбенела. Перевела взгляд на Сигизмунда. Сказала неуверенно:
— Что-то я такого не припомню… Неужто мы так гудели?
— Это я, — сказал Сигизмунд, чувствуя непонятную гордость.
Аська поглядела на него с восхищением.
— Ну ты, Морж, бля, даешь! Чего ты так взъярился-то? Виктория не давала, а ты, значит, на кухню — и сублимировать, сублимировать?
Она прошлась по кухне, хрустя осколками.
— Чашка-то хоть одна цела?
Чашек нашлось целых три. Две из них Аська сполоснула. Сигизмунд поставил чайник.
— Там еще водка осталась, — сказал он.
Аська безошибочно определила бутылку, влила в себя остатки, поежилась.
— Уже не лезет.
— Где ты была-то? — в десятый раз спросил Сигизмунд. — Сестрица твоя чуть с ума не сошла.
— А ты, значит, сразу навострил свою моржовую кость и утешать ее прибежал. Шустрый ты, Морж.
— Разбудить бы ее. Напереживалась…
— Пускай спит. Утром скажем.
Сигизмунд посмотрел на Аську — похмельную, с кругами под глазами — и вдруг ощутил наплыв невероятного счастья. Как мало, оказывается, человеку нужно. Припугнуть — да отпустить.
— Представляешь, Аська, Виктория тебе уже венок присмотрела.
Аська с подозрением глянула на Сигизмунда.
— Какой еще венок?
— Погребальный…
Аська глянула на бегущего по стене таракана и вдруг грохнула по нему чашкой. Чашка разбилась, таракан погиб.
— Черт! — проводила обломки чашки Анастасия. — Вы что тут, Морж, обкурились к едрене фене?
Она взяла последнюю из уцелевших чашек и понесла ее мыть.
— Посуду всю перебили, уроды…
— Я тебе сервиз из буфета отдам, помнишь — тот, навороченый?
— Слушай, Морж, с чего ты добрый-то такой?
— Жива ты, вот чего!
— Кто жив, а кто нет, — отозвалась Аська.
От этих слов у Сигизмунда вновь упало сердце.
Аська пошарила по полкам, нашла в мятом пакетике остатки чая, заварила. Подождала немного, разлила по чашкам — как раз на две хватило. Сигизмунд замолчал намертво. Захочет — расскажет.
Допив чай, Аська заговорила. Она говорила монотонно и долго. Рассказывала. Сигизмунд слушал и пытался скрыть радость оттого, что на этот раз беда обошла его стороной.
В рассказанной Аськой истории не было ничего оригинального или экстраординарного. Но именно это отсутствие необычности и угнетало больше всего.
Аська начала с середины.
— Ты знаешь, Морж, две недели назад я у нее заночевала… — Сигизмунд даже не стал допытываться, кто — “она”. — Я нечасто у нее ночевала. Мы, в принципе, не слишком общались. Так, иногда. Тусовка-то одна. Просыпаюсь под утро, глазами вокруг обвела… Комната почти пустая, “баян” на столе… Я еще подумала: а есть ли отсюда выход? Ну, простились, ушла… А через неделю мы ее хоронили.
— Двадцать четвертого? — спросил Сигизмунд.
Аська глянула на него.
— Двадцать четвертого она умерла.
— Отчего она умерла? — спросил Сигизмунд.
— А тебе интересно, Морж? Спалилась она, понял? Дерьмо купила, понял? Торчки говорят: через день еще одного нашли там же, понял? Она обычно осторожничала, в другом месте брала, а тут припекло, соседи говорят — вены резала, посуду била… А потом денег добыла и побежала… Мент сразу сказал: юленькина работа. Наварила, сука, палева и толкала левым… Взять бы эту Юленьку… Это мент так говорил. А не возьмешь, отмазывают. — Аська вздохнула и добавила: — Жуткая штука игла, Морж. Ведь за полтора года баба сгорела…
— И дети остались? — спросил Сигизмунд, чтобы хоть что-то спросить.
— Двое…
— Погоди, — сказал Сигизмунд, являя осведомленность, — люди же десятилетиями торчат — и ничего…
— Кто в шестнадцать лет начал — те и вправду “ничего”. Десятилетями тянут. Иногда. А быстро старчиваются, Морж, опускаются и мрут дилетанты. Кто в тридцать начал. Эти — да… Да ладно, тебе-то какая разница… Господи, Морж, как мне херово! Ты себе не представляешь, как мне херово! Ты бы видел эти рожи на похоронах. Все ходили опрокинутые… Она же как подсела, так сразу почти со всеми разошлась. Кто ее хоронил — все с ней последний год почти и не общались. Друг другу чуть не морды потом били: разбирались, кто “мог” ее с иглы снять и не снял… А кто снимет? Она вон снимала — доснималась, сама села. Никто, Морж, никого снять не может. Можно только подсесть. Понял? О-ох… Тусня все знакомая. Поглядела я на них, Морж, поглядела — рожи все сайгоновские, постарели, потускнели, скучные все, задрюченные… Глазу не на ком зависнуть. Разобщенные, каждый сам по себе. Иные так и вовсе прилично выглядели, обуржуазились, блин… Тусовались по одному, по двое, бродили по крематорию… Сказать-то друг другу уже нечего… Проехали. И она в гробу лежит, незнакомая, чужая, стриженая какая-то… И тоже старая. Морж, у тебя курить осталось?
Сигизмунд сходил в комнату, пошарил в карманах куртки, принес пачку.
Аська задымила.
— И как все быстро, Морж! Еще вчера казалось, что молодость — это навсегда… Еще вчера пели “Сперма бьет, сперма бьет из кальсонов на живот…”
— Да это же Мурр! — почти обрадовался Сигизмунд.
— Так ты Мурра знаешь?
— Ну… Да. Я его… спонсор.
— А, так это ты тот мудила, который вечно ему денег обещает! Мурр тебя отменно крыл. Напился, в драку полез, я его увела гулять — он мне все рассказал: и как без гитары петь не может, и как спонсор, сука, денег жмотится дать…
— Ну нет у меня, — сказал Сигизмунд. — Я бы ему и гитару купил, и студию, и менеджера, и нимфеток — были бы деньги…
— Слушай, Морж, может, ты и других из той тусни знаешь? Грега знаешь?
— Знаю…
— Не изменился ни хрена. А Дракона?
— Это какой?
— Ну, который ремонт делает… Толстый.
— Знаю…
— А Сашу-Льва?
— Такого не знаю.
— Наверняка знаешь. Старый тусовщик… Хороший мужик. А Бодхи с Ван-Бинем? А БМП?
— БМП когда-то знал, а этих… не, вроде не помню.
— Ну и хрен с тобой. А Бодхи меня лапал. Он всех лапает. Он не пьет и опа-асен…
— А этот… Ван, как его… он тоже лапал?
— Нет, он знаешь какой демоничный? Они с Мурром нажрались и ураганили. Потом я Мурра увела. Мурр кричал, что он Юленьке экстрасенсорно сердце остановит — на расстоянии…
— А Витя Колесо был? — вспомнил Сигизмунд. — А Фрэнк?
— Не, сгинули… Витя, слышала, милостыню по переходам просит… Во блин дожили! Слушай, Морж, а что мы раньше-то с тобой об этом не говорили? Может, мы с тобой и раньше встречались? Меня Херонкой звали… “Цаплей”, то есть…
— Не припоминаю… Может, и встречал.
— Не, Морж, если бы ты меня в те годы встретил — ты бы меня не забыл, — убежденно сказала Аська. — Да ладно, фиг с ним.
— Да, — вымолвил Сигизмунд. — Странно, что мы с тобой про это раньше не говорили… А реж твой мокрогубый там тоже был?
— Там другой реж был… Хороший мужик. Добрый-добрый. По морде видно.
— А он тебя тоже лапал?
— Да иди ты, Морж… далось тебе: лапал, лапал… Смотри, чего принесла…
Она полезла в карман джинсов, выволокла пригоршню каких-то черных лоскутков. Метнула на стол.
— Что это?
— Ты гляди, гляди, Морж… Золотые руки у бабы были. Она феньки делала на продажу, мы потом с лотка ее фени забрали и на поминках раздавали…
Сигизмунд осторожно взял в руки комок мягкой кожи, выпутал сперва одно украшение, с янтарем, потом второе — с хищной языческой птицей, оттиснутой в глине. Под птицей болталась кожаная кисточка.
— Красиво, — сказал Сигизмунд.
— Слушай, а ты свою деваху-то нашел?
Сигизмунд расправил на ладони кисточку, провел по хищной птице пальцами.
— Нет, — кратко ответил он.
Аська не сводила с него глаз.
— Найдешь — подарю, — обещала она. — Ей должно понравиться.
Сигизмунд неожиданно понял, что именно об этом он и думал. Птица действительно глянулась бы Лантхильде. На мгновение снова мелькнуло видение жуткого “хозяйства” и камеры с нарами.
— Ой, херово мне, Морж, — пожаловалась Аська. — Ой как херово… Пойдем Вику трахать. Я тебе покажу, как это делается…

* * *
Вика спала как убитая.
— Ее из пушки не разбудишь, — сказала Аська. — Слушай, и в самом деле в колготках дрыхнет. Ну ты, Морж, импотент…
— Это я из-за тебя импотент…
— Будить ее надо, — озабоченно сказала Аська. — Только сперва колготки с нее снимем. Проснется — отбиваться начнет. Раз-два, взяли!
Сигизмунд приподнял Викторию, а Аська ловко стянула с нее колготки вместе с трусами. Аська разоблачилась с исключительной быстротой и прыгнула в кровать.
— Иди ко мне, Морж. Только сними джинсы, извращенец. Жизни хочу!
Сигизмунд послушно разделся, залез в постель и неожиданно подмял под себя Аську. Аська вдруг дико и радостно завизжала прямо в ухо Виктории.
Вика подскочила, распахнула полные ужаса глаза и сумасшедше закричала. Высунувшись из-под Сигизмунда, Аська ухватила Вику за шею, подгребла ближе к себе и дернула за рубашку. Полетели пуговицы. Бюстгалтера под рубашкой не оказалось.
Аська тотчас же просунула туда руку и заверещала:
— Ой, какие у нас тут сисечки… Ой, какие мы остренькие…
— Идиотка, — отчетливо сказала Вика.
— Ага, — согласилась Аська. — Идиотка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57