Казалось, будто обвалилась вся верхняя часть здания. Фаулл кинулся к двери и крикнул слугу, чтобы тот объяснил, что происходит. Вопрос пришлось повторить дважды, прежде чем тот понял, что от него хотят. Он сказал, что ничего не слышал. Подчиняясь приказу хозяина, он отправился наверх. Однако там все было в порядке, и прислуга тоже ничего не слышала.
Тем временем Бэкхаус, практически единственный из собравшихся сохранивший хладнокровие, направился прямо к Найтспору, который стоял, покусывая ногти.
– Может быть, вы можете это объяснить, сэр?
– Это было сверхъестественное явление, – резко, вполголоса ответил Найтспор и отвернулся от собеседника.
– Я так и подумал. Это известный феномен, но мне не доводилось слышать его таким громким.
Затем он обошел гостей, успокаивая их. Понемногу они пришли в себя, но было заметно, что их первоначальный легкий добродушный интерес к происходящему сменился напряженной настороженностью. Маскалл и Найтспор заняли отведенные им места. Миссис Трент по-прежнему украдкой бросала на них беспокойные взгляды. В течение всего инцидента продолжал звучать гимн Моцарта. Оркестр тоже ничего не слышал.
Бэкхаус наконец приступил к своему делу. Оно было ему знакомо, и он не тревожился за результат. Вызвать материализацию простым усилием воли или развитием каких-либо способностей было невозможно; в противном случае то, чем занимался он, могли бы делать многие. Он был феноменален по натуре – стена, разделяющая его и духовный мир была разрушена во многих местах. Через бреши в его сознании обитатели неведомого, по его зову, робко и с ужасом проходили на время в материальную многоцветную вселенную… Он не мог сказать, как это происходит. Такой опыт не проходил бесследно для тела, и множество подобных усилий вели к безумию и ранней смерти. Поэтому манеры Бэкхауса были суровыми и грубыми. Вульгарная бестактная подозрительность одних свидетелей и легкомысленное эстетство других были в равной мере неприятны его решительному сдержанному сердцу; но он должен был жить, и чтобы зарабатывать на жизнь, ему приходилось со всем этим мириться.
Он сел лицом к деревянному ложу. Глаза его оставались открытыми, но, казалось, смотрели внутрь. Щеки его побледнели, и он заметно похудел. Зрители почти перестали дышать. Более чувствительные начали ощущать или воображать странные привидения повсюду вокруг. Глаза Маскалла сверкали в предвкушении зрелища, брови его двигались вверх-вниз, но Найтспор выглядел скучающим.
Через десять долгих минут стало видно, что пьедестал статуи начал слегка расплываться, будто снизу поднимался какой-то заслоняющий его туман. Этот туман постепенно сгустился в видимое облако, клубящееся со всех сторон и постоянно меняющее форму. Профессор привстал, одной рукой придерживая очки на переносице.
Постепенно, шаг за шагом, облако приняло размеры и приблизительные очертания взрослого человеческого тела, хотя все еще было неясно и размыто. Оно легко парило в воздухе, в футе, или около того, над ложем. Бэкхаус выглядел изможденным и сам походил на привидение. Миссис Джеймсон в своем кресле тихо лишилась чувств, но этого никто не заметил, и она вскоре пришла в себя. Призрак теперь опустился на ложе и в этот момент, казалось, вдруг потемнел, стал материальным и похожим на человека. Многие из гостей были так же бледны, как и сам медиум, но Фаулл сохранил свое стоическое равнодушие и время от времени поглядывал на миссис Трент. Она, не отрываясь, глядела прямо на ложе и беспрестанно вертела между пальцев кружевной платочек. Музыка продолжала играть.
К этому времени фигура, несомненно, представляла собой лежащего человека. Лицо его приобрело отчетливость. Тело было покрыто чем-то вроде савана, но черты лица принадлежали юноше. Одна гладкая рука спадала, почти касаясь пола, белая и недвижная. Те из компании, кто был послабее духом, глядели на это зрелище со смертельным ужасом, остальные были серьезны и растерянны. Видение человека было «мертвым», но почему-то производило впечатление не смерти, следующей за жизнью, а смерти, предшествующей жизни. Все чувствовали, что он может сесть в любой момент.
– Прекратите эту музыку! – пробормотал Бэкхаус, шатаясь, встал с кресла и повернулся лицом к публике. Фаулл коснулся звонка. Прозвучало еще несколько аккордов, затем воцарилась полная тишина.
– Кто хочет, может подойти к кушетке, – с трудом выговорил Бэкхаус.
Ланг тут же приблизился и с благоговейным страхом уставился на сверхъестественного юношу.
– Если угодно, можете потрогать, – сказал медиум.
Но Ланг не рискнул, как не рискнул и никто из остальных, один за другим на цыпочках подошедших к кушетке – пока очередь не дошла до Фаулла. Он посмотрел прямо в глаза миссис Трент, которой это зрелище, казалось, внушало страх и отвращение, а затем не только коснулся призрака, но вдруг схватил свисавшую руку и с силой стиснул. Миссис Трент негромко вскрикнула. Призрачный гость открыл глаза, странно посмотрел на Фаулла и сел на кушетке. На устах его заиграла загадочная улыбка. Фаулл взглянул на свою руку; ощущение сильного удовольствия прошло по его телу. Маскалл подхватил миссис Джеймсон: ее поразил очередной приступ дурноты. Подбежала миссис Трент и вывела ее из комнаты. Ни та, ни другая не вернулись.
Фантом уже стоял, оглядываясь вокруг с той же странной улыбкой. Прайору стало плохо, и он вышел. Остальные мужчины более-менее держались вместе, ища человеческого общества, лишь Найтспор расхаживал взад-вперед, как человек, изнывающий от скуки и нетерпения, а Маскалл пытался расспросить юношу. Призрак внимательно смотрел на него с недоуменным выражением лица, но не отвечал. Бэкхаус сидел в стороне, закрыв лицо руками.
И в этот момент дверь с силой распахнулась, и без всякого объявления в комнату на несколько ярдов вприпрыжку влетел незнакомец и остановился. Никто из друзей Фаулла никогда раньше его не видел. Это был полный невысокий человек с на удивление хорошо развитой мускулатурой и слишком большой головой по сравнению с телом. Его безбородое лицо выражало на первый взгляд смесь проницательности, жестокости и насмешки.
– Эгей, джентльмены! – громко вскричал он. Голос его был пронзительным и странным образом неприятным для слуха. – Итак, у нас тут маленький посетитель.
Найтспор повернулся спиной, но все остальные изумленно уставились на незваного гостя. Он сделал еще несколько шагов и очутился у самого импровизированного театра.
– Могу я осведомиться, сэр, чему я обязан честью принимать вас у себя? – угрюмо спросил Фаулл. Он подумал, что вечер идет не так гладко, как он ожидал.
Незнакомец мгновение оглядывал его, а затем разразился громким раскатистым смехом. Он игриво хлопнул Фаулла по спине – но удар этот был весьма сильным, его жертва отшатнулась к стене и не сразу смогла восстановить равновесие.
– Добрый вечер, хозяин!
– И тебе тоже добрый вечер, приятель! – продолжал он, обращаясь к сверхъестественному юноше, который тем временем начал бродить по комнате, явно не сознавая, где находится. – Думаю, мне доводилось видеть кое-кого очень похожего на тебя.
Ответа не последовало.
Незваный гость придвинул свою голову к самому лицу фантома.
– Как ты знаешь, у тебя здесь права нет.
Фигура посмотрела на него с улыбкой, полной значения, которого, однако, никто понять не мог.
– Остерегайся того, что делаешь, – торопливо сказал Бэкхаус.
– В чем дело, привратник духов?
– Я не знаю, кто вы, но если вы к ЭТОМУ примените физическое насилие, что вы, похоже, намереваетесь сделать, последствия могут оказаться весьма неприятными.
– А без приятности наш вечер будет испорчен, не так ли, мой маленький корректный друг?
Насмешка покинула его лицо, как солнечный свет покидает землю, и оно стало жестким и каменным. И прежде, чем кто-либо понял, что он делает, он вцепился волосатыми руками в мягкую белую шею материализованной фигуры и в два приема повернул ее на полный оборот. Раздался слабый странный вскрик, и тело рухнуло на пол. Лицо было обращено вверх. Гости с невыразимым потрясением наблюдали, как загадочная, но очаровательная улыбка сменилась вульгарной, отвратительной, скотской ухмылкой, отбросившей в каждое сердце тень моральной мерзости. Эта трансформация сопровождалась тошнотворным зловонием кладбища.
Черты лица быстро расплылись, тело потеряло четкость, переходя из материального состояния в призрачное, и не прошло и двух минут, как призрак совершенно исчез.
Коротышка-незнакомец повернулся и рассмеялся в лицо собравшимся долгим громким смехом, не похожим ни на что в природе.
Профессор возбужденно вполголоса что-то говорил Кент-Смиту. Фаулл поманил Бэкхауса за кулисы декораций и, не говоря ни слова, вручил ему чек. Медиум сунул чек в карман, застегнул пиджак и вышел из комнаты. Ланг последовал за ним, чтобы выпить рюмочку.
Незнакомец подвинул свое лицо вплотную к лицу Маскалла.
– Ну, великан, что ты обо всем этом думаешь? Не хотелось бы тебе увидеть страну, где плоды такого рода растут вовсю?
– Какого рода плоды?
– Этот экземпляр крыжовника. Игра слов: 1) гоблин, 2) крыжовник.


Маскалл отмахнулся от него своей огромной лапой.
– Кто вы и как сюда попали?
– Позови своего друга. Возможно, он меня узнает.
Найтспор придвинул кресло к камину и смотрел на тлеющие угольки с застывшим фанатичным выражением.
– Если я нужен Крэгу, пусть он подойдет ко мне, – сказал он своим странным голосом.
– Ты видишь, он меня знает, – заявил Крэг с насмешливым видом. Подойдя к Найтспору, он положил руку на спинку его кресла.
– Все та же прежняя гложущая жажда?
– Что происходит на этот раз? – презрительно осведомился Найтспор, не меняя позы.
– Суртур исчез, и мы должны следовать за ним.
– Откуда вы двое знаете друг друга и о ком вы говорите? – спросил Маскалл, в растерянности переводя взгляд с одного на другого.
– У Крэга для нас есть кое-что. Выйдем отсюда, – ответил Найтспор. Он встал и бросил взгляд через плечо. Маскалл проследил за его взглядом и увидел, что немногие оставшиеся в комнате внимательно следят за небольшой компанией.

2. НА УЛИЦЕ

Три человека стояли на улице перед домом. Ночь была чуть морозной, но очень ясной, дул восточный ветер. От огромного количества сияющих звезд небо казалось огромным манускриптом с иероглифическими знаками. Маскалл испытывал странное возбуждение; у него было чувство, что должно случиться нечто необычное.
– Что привело вас сегодня в этот дом, Крэг, и что заставило вас сделать то, что вы сделали?.. Как нам понимать это видение?
– На его лице, видимо, было выражение Кристалмена, – пробормотал Найтспор.
– Мы уже обсудили это, не так ли, Маскалл? Маскаллу не терпится увидеть этот редкий плод во всей красе.
Маскалл внимательно посмотрел на Крэга, пытаясь проанализировать свои чувства по отношению к нему. Его личность, несомненно, вызывала у Маскалла неприязнь, но одновременно с этой антипатией в его сердце была какая-то дикая жизненная энергия, которая некоторым странным образом была связана с Крэгом.
– Почему вы настаиваете на этом сравнении? – спросил он.
– Потому что оно уместно. Найтспор абсолютно прав. Это было лицо Кристалмена, и мы отправляемся в страну Кристалмена.
– И где эта таинственная страна?
– Торманс.
– Оригинальное название. Но где это?
Крэг усмехнулся, показывая в свете уличного фонаря свои желтые зубы.
– Это жилой пригород Арктура.
– О чем он говорит, Найтспор?.. Вы имеете в виду звезду с этим именем? – продолжал он, обращаясь к Крэгу.
– Которая в этот самый момент прямо перед тобой, – сказал Крэг, указывая толстым пальцем на самую яркую звезду в юго-восточной части неба. – Там ты видишь Арктур, а Торманс – его единственная населенная планета.
Маскалл посмотрел на большую мерцающую звезду и вновь перевел взгляд на Крэга. Затем он достал трубку и принялся ее набивать.
– Вы, должно быть, придумали новый вид юмора, Крэг.
– Я буду рад, если смогу тебя развлечь, Маскалл, хотя бы всего на несколько дней.
– Я хотел вас спросить – откуда вы знаете мое имя?
– Было бы странно, если бы я его не знал, учитывая, что я сюда явился только ради тебя. Между прочим, мы с Найтспором старые друзья.
Маскалл застыл, его спичка повисла в воздухе.
– Вы сюда явились ради меня?
– Конечно. Ради тебя и Найтспора. Мы трое будем товарищами в путешествии.
Маскалл наконец разжег свою трубку и несколько секунд холодно дымил ей.
– Извините, Крэг, но я вынужден предположить, что вы сошли с ума.
Крэг откинул голову и расхохотался скрежещущим смехом.
– Я сошел с ума, Найтспор?
– Суртур направился на Торманс? – Сдавленным голосом воскликнул Найтспор, не сводя глаз с лица Крэга.
– Да, и он требует, чтобы мы немедленно последовали за ним.
Сердце Маскалла начало странно биться. Весь разговор, казалось, происходил во сне.
– А с каких пор, Крэг, абсолютно незнакомый мне человек что-то от меня ТРЕБУЕТ… Кроме того, что это за личность?
– Шеф Крэга, – сказал Найтспор, отворачиваясь.
– Эта головоломка слишком сложна для меня. Сдаюсь.
– Ты ищешь тайн, – сказал Крэг, – и естественно, их находишь. Попробуй упростить свои представления, мой друг. Все это дело просто и серьезно.
Маскалл пристально смотрел на него и торопливо курил.
– А откуда ты взялся сейчас? – вдруг спросил Найтспор.
– Из старой лаборатории в Старкнессе… Ты слышал о знаменитой Старкнесской обсерватории, Маскалл?
– Нет. Где это?
– На северо-восточном побережье Шотландии. Там время от времени делаются занятные открытия.
– Например, как совершать путешествия к звездам. Итак, этот Суртур оказался астрономом. И вы, видимо, тоже?
Крэг вновь усмехнулся.
– Сколько времени тебе потребуется, чтобы привести в порядок свои дела? Когда ты будешь готов начать?
– Вы весьма заботливы, – расхохотался Маскалл. – Я уж начал бояться, что меня потащат отсюда прямо сейчас… Однако у меня нет ни жены, ни поместья, ни профессии, так что можно не тянуть… Каков предполагаемый маршрут?
1 2 3 4 5 6