- Что ж, спасибо вам, Левин поднялся, понимая, что больше ничего тут
не выловит. - До свидания.
- До свидания, - равнодушно ответил Колядко.

На улице Левин взглянул на часы. Было четверть третьего.
- "Что ж я имею в итоге? - подумал он. - Фамилию Риты, кладовщицы из
инструментального цеха - Марголина. Дырка от бублика. Но не сжевало ли
время сам бублик?" Он сел в машину.
- Куда теперь? - спросил Стасик.
- Домой, в контору. Обедать пора. Проголодался, небось?
- Не очень...
На письменном столе Левин нашел записку от Михальченко: "Не дождался,
ушел в райфинотдел. Звонили с почты, на ваше имя есть какое-то заказное
письмо".
Порвав записку и бросив ее в корзину у стола, он включил
электрочайник, достал из ящика салфетку, расстелил, вытащил из бумажного
свертка бутерброды, опустил в чашку два кусочка сахара и разовый пакетик
грузинского чая. Вода закипела быстро. Он налил в чашку, дождался пока чай
заварится покрепче, и стал есть. Жевал бездумно, прихлебывал подслащенную
воду, вовсе не имевшую вкуса чая.
Покончив с едой, Левин позвонил кадровику на авторемонтный завод.
- Слушаю, - отозвался голос кадровика.
- Олег Степанович, извините, беспокою еще раз. Это Левин. Вы не
смогли бы в той адресной книге, где вы нашли мне товарища Колядко,
поискать еще такую фамилию: Марголина Рита или Маргарита... Нет, не
Марговина, а Марголина... Да... На пенсию ушла в 1979 году... Хорошо, жду
у телефона... Что? Записываю: Марголина Маргарита Семеновна, улица
Бакинских комиссаров, восемнадцать, квартира пять, - повторил Левин. - А
телефон есть? Очень хорошо... Так. 74-12-52... Все. Огромное Вам
спасибо!..
"Ну, Маргарита Семеновна, окажитесь на высоте. Главное, чтоб вы были
живы и проживали еще по этому адресу, - думал Левин. - Я нашел вас в нашем
городе через Германию. Вот такие бывают фокусы. Так что сговоритесь с
судьбой и предстаньте во плоти".
Он сунул очки в истрепанный футляр, убрал со стола посуду и салфетку,
похлопал по карману, проверяя на месте ли ключи и вышел, захлопнув входную
с улицы дверь.
На почте, в сортировке почтальона, с их участка уже не было. Старшая
сортировщица, сидевшая перед кипой журналов, видимо, расписывала их по
участкам. Она неохотно пошла искать письмо. Наконец нашла.
Письмо было от майора Каназова из Энбекталды.
Вернувшись в бюро, Левин сел в кресло у окна, вскрыл письмо.
"Уважаемый товарищ Левин!
Пишет вам майор Каназов по вашим вопросам.
Установлено, что:
1. Как сообщили по почте, в Энбекталды из наших немцев никто
корреспонденции из ФРГ не получает. Только одно письмо, заказное, было в
январе. Получатель гражданин Тюнен Г.Ф.
2. В амбулатории имеется история болезни Тюнена Г.Ф. Он там на
спецучете. У него тяжелая форма диабета. Инсулинозависимый.
3. В сберкассе с разрешения прокурора выяснил: гражданин Тюнен Г.Ф.
накануне отъезда снял со своего счета 250 рублей. Стоимость авиабилета от
Энбекталды до Алма-Аты 17 р. От Алма-Аты до Старорецка 84 р.
4. Из шести обнаруженных фотографий отобрал самую годящуюся для
опознания.
Пока все. Если что потребуется еще, исполним. Александру передайте
привет от меня.
Майор Ж.Каназов".
Отложив письмо, Левин как бы благодарно улыбнулся Каназову, будто тот
сидел перед ним, затем извлек из конверта фотографию Тюнена. Обычный
снимок размером со спичечный коробок, довольно четкий, на обороте никаких
указаний, когда был сделан, но по виду человека можно было предположить,
что снимку не более десяти лет. Если Тюнену семьдесят четвертый, то на
фотографии ему не менее шестидесяти пяти.
"Годится, - подумал Левин. - Ай да Каназов, ай да майор! Все сделал,
как надо!"
Стукнула входная дверь, затем по коридору широким тяжелым шагом
(Левин уже узнавал) прошествовал Михальченко.
Левин выглянул в коридор:
- Иван, ну-ка зайди ко мне в гости.
- Вы уже вернулись? А где же Стасик?
- Обедать уехал.
- Что нового? - усаживаясь, спросил Михальченко.
- На, почитай, - протянул он письмо от Каназова.
- Смотри, как сработал! Нам бы такого майора, - прочитав письмо,
Михальченко разглядывал фотографию. - Что же мы имеем?
- Эту фотографию. Для телевидения. С соответствующей просьбой к
населению. Теперь глянь на цифры, - протянул он бумажку, - это сумма,
которую Тюнен снял со сберкнижки. Это - сколько стоили билеты в оба конца.
А это то, что у него должно было остаться. Накинем еще чуток из тех, что
могли быть дома на всякие хозяйственные расходы. Допустим и их он захватил
с собой. Думаю, не больше: старый человек, потребности невелики, по словам
сына педантичен, аккуратен, бережлив. Бухгалтер ведь! Соблазны в
Энбекталды какие для такого человека? Практически никаких. Значит
зафиксируем, что если с Тюненом, не дай Бог, что-то случилось дурное, то
преступнику досталось максимум вот этот пустяк. - Глянь, - Левин ткнул
ручкой в цифру на бумажке, где вел подсчеты. - Согласен?
- Согласен. Что это нам дает сейчас?
- Сейчас ничего. Просто упражнение для мозгов, поскольку это уже
некий факт.
- Как поездка на авторемонтный?
- Пока никак. Сейчас буду звонить одной даме. Поэтому ты мне тут
больше не нужен.
Когда Михальченко ушел, Левин набрал номер, полученный от начальника
отдела кадров авторемзавода.
- Вам кого? - спросил детский голос.
- Это квартира Марголиных?
- Да. А вам кого?
- Мне бы Маргариту Семеновну, - попросил Левин.
- Бабушки нет, она в больнице.
- А тебя как зовут?
- Сема.
- А бабушка надолго легла в больницу, Сема? Навестить ее можно?
- Нет, у нее с сердцем плохо. Позвоните через неделю, - и трубку
повесили.
"Важно, что она жива, существует, а из больницы, даст Бог, выйдет", -
подумал Левин.

17
В комнате у Михальченко были распахнуты окна.
- Закрой, невозможно разговаривать, весь уличный шум тут, - попросил
Левин.
- Нам, людям умственного труда, нужен кислород, - отшутился
Михальченко. - Тут одна дама была, щенок породистый пропал, просила найти.
Но больно уж от нее потом воняло. Проветрить надо.
- Боишься, что жена унюхает и не поверит сказкам про щенка?.. Нет,
то, что ты намечаешь, нам противопоказано, - продолжал Левин какой-то их
прежний разговор. - Эти следственные действия запрещены. Если милицейское
начальство или прокуратура узнают, нашу фирму прихлопнут.
- Но мы же платим хорошие налоги!
- Не имеет значения...
В глубине коридора хлопнула входная дверь.
- Ты можешь, наконец, купить пружину, чтоб эта дверь так не стучала?
Если не хочешь казенные тратить, я тебе дам трояк, купи и приколоти, -
сказал Левин.
Вошел Остапчук:
- Здравствуйте, люди добрые.
- О, какой у нас гость! Привет, привет! - встал с подоконника
Михальченко. - Вы знакомы? - повернулся он к Левину.
- Будем считать, что знакомы.
Остапчук с обоими обменялся степенным рукопожатием, сел на стул и
утер крутой лысеющий лоб.
- Ты что же это так, Максим Федорович, налегке? - спросил
Михальченко.
- Это в каком смысле?
- В смысле, что без бутылки?
- Ты ее у меня еще заработай. Дай хоть из крана воды. Жарко. А ты
бутылку хочешь в такое пекло.
- Пей, - Михальченко указал на сифон с водой.
Когда Остапчук отставил опорожненный стакан и аккуратно сложенным
платком промокнул губы, Михальченко в том же шутливом тоне спросил:
- Ты к нам, конечно, заскочил просто попить бесплатно водички?
- Ага. А тебе бы все денежку драть с людей... Так что считай, что я
пришел не по частному делу, а официально. Понял?
- Валяй, валяй. Что с вас бесштанных взять?
- Мы получили ориентировку, что сюда выехал из Еревана "Нивой" некий
Мурадян Ашот Гургенович. Скупщик оружия. Ездит по городам, где у него есть
уголовные связи. В Армении оружие перепродает боевикам, - произнеся этот
длинный для него монолог, Остапчук уставился на Михальченко.
- Почему ты думаешь, что он отсюда будет гнать оружие?
- А почему он не самолетом? Прибыл "Нивой". Неблизко, а? И машину не
жалко.
- Прибыл?
- Да. Мы его уже установили. Даже на видеопленку записали его
свидание с Владимиром Басиком. Они вели денежные расчеты. Басик проходил
когда-то по делу о хищении взрывчатки на Булавинском карьере. Не
исключено, что школу ДОСААФ потрошил он с дружками.
- Я этого Басика помню, снимал его подельщиков, - уже серьезно сказал
Михальченко. - Чего же вы не взяли его с армянином?
- За что? Предмета торговли при них не было. Да и попасти Басика
следует, чтоб выйти на всю группу.
- Пока вы будете пасти, "Нива" с оружием укатит в Ереван. Надо было
брать обоих и "колоть", "колоть", чтоб они вам всех сдали. Тем более
видеопленка у вас есть.
- Грош ей цена, видеопленке, - сказал молчавший все время Левин.
Оба повернулись в его сторону.
- Почему? - спросил Михальченко. - По закону она может служить
доказательством в суде.
- До суда еще далеко. Им еще и в прокуратуру нечего передавать, -
посмотрел Левин на Остапчука. - А с видеозаписью обстоит так: для судьи
должна быть гарантия, что пленка подлинная, что в ней нет монтажа. Значит
ее надо идентифицировать. Для этого потребуется специальная
фонографическая экспертиза. Пора бы это знать, Михальченко, не первый год
сыском занимаешься.
- Так надо это сделать. Вкупе с другими доказательствами...
- Не спеши, - оборвал его Левин. - Если пленка подтверждает слова
свидетеля, она годится для суда. А где свидетель? Так что в данном случае
она анонимна. Вот почему ей грош цена. Ни один следователь, если он
грамотный, не приобщит ее к делу. Иначе в судебном заседании получит
двойку, как школьник у доски, - Левин посмотрел на обоих.
После недолгого молчания, Остапчук как бы вспомнив о цели своего
прихода, сказал:
- Я помню, что ты брал подельщиков Басика.
- Их было трое.
- Да. Один - Вялов. Отсидел, вернулся, живет нормально. Сейчас
механик в гараже треста "Сантехмонтаж". Семья у него. Все путем.
- Да знаю я! Что ты мне рассказываешь. Мы чуть ли не приятели, по
кружечке пива выпиваем, когда встречаемся. Я ведь ему прописку помог
восстановить. Не хотели прописывать у матери.
- Вот мне и нужно, чтоб ты с ним поработал. Пусть поможет: кто мог
быть с Басиком, когда брали школу ДОСААФ.
- Ты что уверен, что это Басик провернул?
- Почти.
- С Вяловым не обещаю. Мужик он крутой. Скажет: "Иди-ка ты, опер, к
такой-то маме. Я отмылся, больше меня ни во что не тяни". И весь разговор.
- А ты попробуй, - настаивал Остапчук.
- Попробую, - согласился Михальченко и обратившись к Левину, заметил:
- Видели, какой наш Максим Федорович настырный.
- Будешь настырным, - нахмурился Остапчук. - Начальство шумит: "Плохо
работаете!" А как работать, когда комиссии замучили, от писанины уже
озверел. Учат: "Работать, товарищи, надо профессионально", - Остапчук
налил себе еще стакан воды, выпил залпом. Видно, прорвало его, обычно
молчаливого и сдержанного. - Это они-то профессионалы! Ну а вы чем сейчас
веселитесь? - спросил Остапчук.
- Немцев ищем, - улыбчиво сощурившись, Михальченко посмотрел на
Левина. - Двоих сразу.
- Каких еще немцев? - не понял Остапчук.
- Приехал, понимаешь, сюда из Казахстана, из какого-то Энбекталды,
туды его мать, старик-немец. И как в воду канул. Вот сын его и заказал нам
эту работу: ищите, мол.
- А к кому он приехал?
- Если б мы знали!
- А как он называется немец этот, фамилия?
- Тюнен. Георг Тюнен. Не слыхал?
- Нет. А что за второй немец?
- Давняя история. С военных лет. Тут в лагере сгинул. Вот и мыкаемся.
- За валюту, - вставил Левин.
- Чего ж ты стонешь! - Остапчук посмотрел на Михальченко. -
Что-нибудь уже нашли от этого немца из Казахстана?
- Фунт дыма, - Михальченко махнул рукой.
- Больницы, морги, гостиницы, все такое прочее проверял?
"Все мыслим по шаблону. И никуда не денешься. Все начинается с
элементарного, даже у шахматистов - Е-2, Е-4", мысленно усмехнулся Левин.
- А шмотки его искал? - спросил Остапчук.
- Какие шмотки? - развел руками Михальченко.
- Что-то же у него было? Какая-нибудь приметная вещь.
- Разве что плащ. Сын Тюнена говорил - новый, импортный.
- Вот и пошуруй в комиссионках.
Левин и Михальченко переглянулись, но Михальченко тут же раздраженно
сказал:
- Ты что смееешься! Искать плащ в комиссионках! Да он давно продан,
если и попал туда! Это что же - все городские комиссионки обшмонать?!
- Не шмонай, дело твое, - равнодушно ответил Остапчук.
- Да ты знаешь, сколько их!
- Знаю, двадцать четыре.
- Это на год работы!
- Думаю, намного меньше, - вдруг вставил Левин. - Отбрось
специализированные.
- Радио-фото-электротовары - один, посуда-фаянс, хрусталь и прочее -
два, детских - два, ювелирный - один, трикотаж - два, дамская одежда и
обувь - один, не запинаясь, словно декламировал Остапчук. - Дальше:
мебельных - два. Вот и посчитай, куда тебе не надо.
Но подсчитал Левин, быстро, на подвернувшейся бумажке, пока Остапчук
говорил.
- Остается верхняя одежда. Таких пять. И универсальных шесть. Всего
одиннадцать. Тебе, что, первый раз искать?
- Тюнен исчез в середине апреля. Если плащ был сдан тогда же, то он
давно продан. Размер ходовой - пятидесятый. Да он и двух дней не лежал! А
вы хотите, чтоб через четыре месяца я искал его в комиссионках! Ну, даете!
- замотал головой Михальченко. - Ладно, - успокоившись, сказал он, -
совершу я такую экскурсию по одиннадцати комиссионкам, уговорили.
- Я тебя не уговариваю, - спокойно, но жестко сказал Левин. - Ты не
постовой милиционер, сам должен знать, чего делать, а чего не делать.

18
В десять утра, уже имея адреса комиссионных магазинов, Михальченко,
усевшись в машину, командовал Стасику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32