Лицо Чака просветлело.
— Пока мы все не проверим, это не более чем остроумная гипотеза.
— Так давайте проверим!
— Как? Я не представляю. Этого ведь еще не случилось! Какой эксперимент ты можешь… — Он резко замолчал, задумавшись. Если бы они попытались каким-то образом заглушить естественный инфразвуковой фон Земли, а потом пустили фальшивый сигнал, можно было бы посмотреть, не свернет ли мигрирующее стадо в неверную сторону. Но тут нужны приборы, которые Лай-Цзу никак не сможет сварганить из остатков экспедиционного оборудования и мотка проволоки. Если бы они знали, какая часть мозга заведует инфразвуковым общением, и удалили бы ее хирургическим путем… Но это такая же фантазия, как и первое предположение. Если бы они…
Лейстер шел, механически переставляя ноги, изобретая и отвергая идею за идеей, пока не пришел к заключению, что имеющимися у них средствами они не смогут проверить теорию Чака. Проблему такой сложности можно решить только в одном, совершенно невероятном случае — если их спасут.
Он гадал — возможно ли возвращение. Оно казалось нереальным. Но все-таки возможным. В таком случае в той давней, ознакомительной лекции Сэлли просто скормила им их собственные предположения, выдав за свои. Лейстер грустно усмехнулся. Это так типично для нее!
Он поднял глаза и встретился взглядом с Тамарой. Чак оторвался и шел шагах в двадцати впереди.
— Я вспоминал ту лекцию доктора Сэлли, — объяснил Лейстер.
— Ты все еще к ней неравнодушен? — спросила Тамара тихо, чтобы не услышал Чак. Лейстер не удивился легкости, с какой она проникла в его мысли (может быть, даже глубже, чем он сам). Тамара была проницательной девушкой, да и секретов друг от друга они почти не держали.
— Нет, тогда все произошло случайно. И я давно об этом забыл.
— Понятно, — дружелюбно сказала Тамара.
— Эй, смотрите! — крикнул Чак. — Впереди просвет! Там поляна!
Поляна заросла цветами и низеньким, по колено, кустарником. Чак, насвистывая, шел впереди, за ним следовал Лейстер, замыкала шеренгу Тамара — копье в одной руке, компас — в другой.
Из-под земли с шумом вырвались две птицы.
Самец — они поняли это по оранжевым отметинам на крыльях — попытался вцепиться Тамаре в голову. Она отшатнулась, бестолково размахивая копьем. Птица, испугавшись, отлетела и кинулась на Чака.
Самка в это время набросилась прямо на Лейстера — челюсти на изготовку. Цепляясь когтями, она мгновенно вскарабкалась по его штанам и рубашке. Прежде чем Лейстер успел что-то понять, зубастый клюв впился прямо ему в лицо.
— Снимите ее с меня! — завопил он.
Это был один из видов археоптериксов, величиной примерно с ворону. Повиснет такое на груди — не обрадуешься. Лейстер пытался стряхнуть злобную тварь, но она только крепче вцепилась когтями в ткань и продолжала долбить его клювом.
— Снимите ее с меня! Снимите!
Не видя ничего вокруг, он кинулся в лес. Чак тоже побежал, спотыкаясь и отмахиваясь шапкой. Самец метался между ним и Тамарой, пытаясь угодить клювом в глаза. Тамара рванулась, продираясь сквозь кусты, к краю поляны и скрылась в лесу.
Когда Лейстер оказался в чаще, птица ослабила хватку и поднялась в воздух. Испустив через плечо несколько злобных проклятий, она полетела к своим птенцам.
Лейстер, постанывая, выпрямился. Оглядевшись, он увидел смущенные лица друзей. Чак растерянно улыбался.
— Ну что ж, — подытожила Тамара, — на этот раз мы не покрыли себя славой.
— Данный эпизод не войдет в автобиографию, — предложил Чак, — согласны?
— Полностью.
У Лейстера оказались искусаны обе руки и правая щека, ранки болели, как порезы от бритвы.
— Предлагаю обойти эту полянку стороной. Зубастые птицы редко гнездятся одни. На поляне могли быть десятки других пар.
— Давайте перебинтую ваши раны, — сказала Тамара, доставая бутылку воды и промывая большую царапину на лбу Чака. — Пока запах крови не привлек кого-нибудь посерьезнее.
Лейстер согласно кивнул. С того места, где он стоял, все еще виднелась поляна, ярко освещенная солнцем и обрамленная деревьями. Просто картинка викторианской эпохи, изображающая райские кущи. И так же, как в рай, они не могли вернуться туда. Сколько могут весить эти птицы? Граммов двести — двести пятьдесят, не больше. Смешно, особенно если учесть, что они находятся в мире, населенном хищниками весом более восьми тонн. Но Лейстер не засмеялся. Он вдруг почувствовал, что их путешествие окажется отнюдь не таким безопасным, как это казалось дома.
15
АДАПТАЦИЯ
Терминал-Сити: телезойская эра, эогнотский период, афразийская эпоха, орогенианский век. 50 млн. лет н. э.
На расстоянии Терминал-Сити выглядел великолепно. Однажды, во время тура по библейским местам, Молли Герхард побывала в Петре, «городе лишь вполовину моложе времени» . Тогда она решила, что ничто не может быть прекрасней вырубленных в скалах фасадов с колоннами и изящных крыш, вытесанных из камня.
Она ошибалась.
Вид холодного Эджина, текущего по расселине между золотыми зданиями Терминал-Сити, освещенными ярким полуденным солнцем, наполнял ее тем же ликующим восторгом, какой испытывает ребенок, впервые увидевший воздушный шар. У нее просто перехватывало дыхание. Когда Молли закрывала глаза, река и горы. исчезали, но здания оставались, навеки запечатлевшись в ее памяти.
Это снаружи. А внутри…
Внутри Терминал-Сити выглядел как плохо освещенный пакгауз. Похожие на средневековых монахов Неизменные скользили по извилистым коридорам настолько неслышно, что Молли вздрогнула, когда один внезапно вырос из темноты. Указатели на стенах лабиринта отсутствовали. Неизменные и так знали, куда идти.
Однако находить выход было частью ее работы. Молли мысленно представила себе схему основных коридоров и повела доктора Сэлли туда, куда та попросила, заметив про себя, что Гертруда в еще худшем настроении, чем час назад.
— Зачем мы туда идем? — спросила Молли.
— Потому что я прошу.
— А почему ты просишь?
— Потому что хочу кое-что показать.
— Что именно?
— Придем — сама увидишь, — коротко ответила Сэлли. Что-то невидимое наполняло ее энергией и вело прямо к цели, причем Молли не сомневалась: это «что-то» напрямую связано с Гриффином.
Но по причине или без, Сэлли была зла, как мегера. Указав рукой на серые, голые стены, она возобновила давно начатый ею монолог:
— Вот это я понимаю. Все здесь так же просто, как в осином гнезде, и настолько же функционально. Ничего, кроме самого необходимого. Внутренность именно такая, какой она должна быть. Что меня смущает, так это почему снаружи все сделано из золота.
Последнее слово она произнесла с отвращением, будто общепризнанная красота металла ранила ее эстетическое чувство.
— Я думаю, что…
— А ты не думай.
Сэлли ускорила шаги, она почти бежала, слегка касаясь стены пальцем. На неискушенный взгляд Молли стены были бетонными. Но нет, Сэлли сказала, что они из прессованного коралла, выращенного скорее всего искусственно, специально для этих целей. Они миновали несколько открытых дверных проемов, в которых мелькали то заросшая папоротником лужайка, то сводчатый подвал, заставленный вагонами метро и садовыми гномами, то бесконечный ряд офисных шкафов, набитых аккуратно уложенными салатными вилками. Про вилки Молли знала точно, потому что Сэлли заскочила в комнату и сунула нос в несколько ящиков.
Никогда в своей жизни Молли не попадала в более странное место. Не столько город, сколько частный музей какого-то безумного коллекционера.
— Я думаю, — повторила она с нажимом, — что золото просто-напросто наиболее функционально.
Ее отец был инженером-электриком, и она унаследовала от него склонность к логическому мышлению.
— Золото — прекрасный проводник. Река, протекающая через город, несет огромный статический заряд. Может быть, сооружение в целом является своего рода электрическим генератором. Если это действительно так, они получают всю необходимую им энергию «не отходя от кассы».
— А ты не так тупа, как прикидываешься, — нелюбезно отозвалась Сэлли.
Молли прикусила язык. Сэлли явно что-то знала, и следовало выяснить, что именно.
Мимо прошествовали пять Неизменных, не удостоив их ни словом, ни взглядом. Один нес огромный красный гриб в глиняном горшке. Другой тащил обломок этрусской скульптуры. Еще двое неуклюже буксировали красно-белый мотоцикл. Последний держал в руках граммофон из красного дерева и меди. Ничего из того, что видели две женщины, не принадлежало к их будущему. Здания были оборудованы системами, не допускающими подобных просчетов.
Когда Неизменные прошли, Сэлли громко втянула носом воздух.
— Чуешь что-нибудь?
— Нет, ничего.
— Вот и я ничего.
— Ну все, дорогая, — сказала Молли, — хватит. Ты выиграла, ты умная и все такое прочее. Кончай играть в молчанку. Почему ты не можешь просто объяснить мне, в чем дело?
Ей нестерпимо хотелось хорошенько треснуть Сэлли.
— Все данные перед тобой, — самодовольно ответила та. — Сделать выводы смог бы даже студент.
Коридор вильнул и раздвоился. С трудом подавив желание прихлопнуть Сэлли на месте, Молли Герхард выбрала широкий, ведущий вниз проход.
Чем глубже они спускались, тем больше Неизменных, неотличимых друг от друга как рабочие пчелы, попадалось им навстречу. Они были одеты в балахоны, похожие на те, что носят буддистские монахи. Только не оранжевые, а белые. В тусклом коридоре казалось, что ткань светится.
— Они безумно похожи на людей, правда? — внезапно спросила Сэлли.
— Ну… да. Конечно.
На самом деле Молли думала, что они прекрасны и безлики, как ангелы. Это Гриффин, будучи католиком , придумал такое сравнение. Молли же исповедовала баптизм . Неизменные пугали ее. Отсутствие в них подозрительности или хотя бы простого любопытства раздражало. Они казались наполненными спокойствием и предопределенностью.
— Я имею в виду, Неизменные должны быть млекопитающими, так? Они явно сродни людям. — Молли заколебалась. — Разве нет?
— Как ты думаешь, сколько их здесь? — вместо ответа спросила Сэлли.
— Здесь, в городе? Что-нибудь около сотни тысяч? Или двух сотен?
— По-моему, — уже открыто насмехаясь, ответила Сэлли, — ответ лежит на поверхности.
Они дошли до участка, где коридор делился на пять ответвлений. Место показалось Молли незнакомым. Она остановилась, пытаясь решить, куда двигаться дальше. Два коридора были слишком узкими, третий вел вниз. Молли прислушалась к четвертому: тишина. В пятом послышались шаги. То что нужно.
— Значит, ты не станешь объяснять? — спросила Молли, когда они спускались. — Тебе приятней морочить мне голову и смеяться, когда я пытаюсь расшифровать твои намеки?
— Ага.
— Начинаю понимать, почему столько людей находят тебя совершенно невозможной.
Сэлли резко остановилась.
— Невозможной? — спросила она. — Что ты имеешь в виду?
Из темноты появился очередной Неизменный, ведя на поводу животное — несомненно, хищное, ростом с крупную лошадь и длиной около пятнадцати футов. У зверя была черная пасть, отвратительная, похожая на гиенью, морда, длинная челюсть, острейшие зубы и тупые поросячьи глазки. Огромная голова повернулась, когда Молли проходила мимо, и та в страхе прижалась к стене. На секунду она представила себя тем, чем видит ее этот громадный хищник: куском мяса. Для него Молли лишь маленькая — на два глотка — обезьянка, легкая закуска, которую он с удовольствием съел бы, если бы не контролирующий его ошейник.
Когда животное прошло, в воздухе повисло сильное зловоние.
— Господи! — воскликнула Молли. — Что это было?
— Эндрюзархус, — нетерпеливо сказала Сэлли. — Поздний эоцен, обитал в Монголии. Самое большое хищное млекопитающее. Он бы мог поедать львов на завтрак.
Сэлли поглядела зверю вслед.
— Правда хорошенький?
— Сомневаюсь. По-моему, он отвратительный.
Заметив, что настроение Сэлли улучшилось, Молли возобновила расспросы:
— Что ты хочешь увидеть? Это как-то связано с Неизменными?
— О да! — Все тот же высокомерный взгляд. — Не скрою, мне понадобилось время, но теперь я их вычислила. Я знаю, кто они такие. И ты узнаешь через несколько минут, если будешь послушной девочкой, идет?
Коридор неожиданно кончился. Они стояли в пещере.
— Мы что, уже пришли?
Они находились в самом сердце Терминал-Сити.
Здесь, глубоко под руслом реки, таился ряд бесконечных дверей. Каждая из них вела в какой-нибудь из выходов временного туннеля, скрывала свое время, свою эпоху. Казалось, здесь собралась вся энергия огромного города-здания, пульсируя так глубоко и низко, что ее биению вторил весь мир. Открываясь и закрываясь, грохотали в темноте ворота туннелей. Шум стоял оглушающий.
Сэлли глубоко вдохнула.
— Уже совсем близко.
Все, что появлялось в этом темном помещении из гранита и стали, пахло по-своему. Бензин и смазочное масло. Креозот и соляной раствор. Шерсть и навоз. Сэлли нюхала их, продвигаясь от двери к двери. Из всего, что проходило через каждую, только Неизменные не имели запаха.
Это о чем-то говорило. Но вот о чем?
Они подошли к дальней стене зала. Ближайший временной туннель находился в нескольких шагах, но проход к нему заблокировал Неизменный. Он смотрел на них с готовностью, но без малейшего интереса.
Кругом было полно туннелей, но охранялся лишь этот. Для Молли, всю жизнь занимавшейся толкованием людских поступков, это выглядело более серьезным предупреждением, чем любое проявление силы. Само присутствие охраны говорило о том, что они вряд ли попадут в туннель.
— Ну, вот мы и пришли, — сказала она. — Что ты хотела мне показать?
— Это.
Сэлли коснулась шеи, и в тот же миг что-то упало в руки Молли Герхард. Перерезанный ошейник. Молли подняла глаза в момент, когда Сэлли, махнув кусочком бумаги, проскочила мимо Неизменного.
— Эй, эй! — закричала Молли и рванулась следом. Путь ей тут же преградил Неизменный.
— У вас нет права доступа.
— Она тоже не имеет права сюда проходить! Остановите ее!
— У вас нет права доступа.
— И у нее нет! То, что она вам показала, — или фальшивка, или украдено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37