«…добиться во что бы то ни стало того, чтобы Русь… стала в полном смысле слова могучей и обильной… У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил (вот уже и основа тезиса об „одной стране“. — В. К. )… чтобы создать действительно могучую и обильную Русь». Рассуждая далее о тогдашней германской угрозе, Ленин употребил слова, которые, вне всякого сомнения, удивили многих его соратников: «Россия идет теперь… к национальному подъему, к великой отечественной войне… Мы оборонцы с 25 октября 1917г. Мы за «защиту отечества»…» Правда, словно убоявшись собственных высказываний, столь противоречивших предшествующей большевистской фразеологии, Ленин тут же оговорил: «…та отечественная война, к которой мы идем, является войной… за Советскую республику как отряд всемирной армии социализма» (т. 36, с. 79, 80, 82. — Выделено Лениным. — В. К. ). Противоречие между «национальным подъемом», «отечеством», «Русью» и, с другой стороны, неким безличным «отрядом всемирной армии» достаточно острое, и оно во многом определило грядущую борьбу внутри большевистской власти.Позднейшее — уже в 1930-х годах — явное выдвижение на первый план идеи «отечества» осуществилось при очень мощном сопротивлении, но, очевидно, было неизбежным, определялось объективным ходом истории, — что, в частности, подтверждается процитированной ленинской статьей, в которой уже в начале 1918(!) года ставилась — при всех оговорках — цель сделать могучей именно Русь (образ некрасовской поэзии, из которого исходил Ленин, конечно же, не имел никакого отношения к идее «мировой революции»).Но в связи с этим как бы сам собой возникает возбуждающий сегодня острейшие споры вопрос о том, что во главе большевистской власти над Россией находилось слишком много людей, которые не были русскими, — притом чаще всего эту тему целиком превращают в «еврейскую». Нет сомнения, что громадная роль евреев в большевистской власти заслуживает самого пристального внимания, и в дальнейшем я специально и подробно остановлюсь на этом. Но полное сосредоточение на «еврейском вопросе» способно помешать пониманию истинной сути дела, ибо, в конце концов, евреи являлись все же только частью «инородного» и даже «иностранного» состава верховной власти тех лет.Правда, прежде чем анализировать этот состав, целесообразно предвосхитить вероятные возражения. Дело вовсе не в том, утверждают нередко, каково было национальное, этническое происхождение тех или иных правящих лиц, а в том, что они были последовательнейшими интернационалистами , по существу отвергавшими все национальное как своего рода «пережиток», долженствующий в не столь уж отдаленном будущем полностью отмереть. Многие современные авторы, решительно протестующие против обсуждения «еврейского вопроса» в связи с исследованием высшего состава большевистской власти, говорят, что Троцкого, Зиновьева, Каменева, Свердлова и др. вообще нельзя рассматривать как евреев. И это как бы подтверждают, например, характерные высказывания самого Троцкого, вроде следующего: «…национальный момент, столь важный в жизни России, не играл в моей личной жизни почти никакой роли», обстоятельства этой жизни «помогли моему интернационализму всосаться в плоть и кровь»265.Итак, согласно утверждению Троцкого, он — не еврей, а интернационалист, для которого национальное происхождение не имеет «почти никакого» значения. В дальнейшем мы еще увидим, что дело обстояло не совсем так. Но нетрудно заметить определенное противоречие уже и в самом этом высказывании Троцкого. Ведь он отрицает сколько-нибудь существенную роль «национального момента» в его «личной жизни», но признает, что этот «момент» имел очень весомое («столь важный», — определяет он) значение в «жизни России». И тут он был всецело прав.Впрочем, обратимся непосредственно к составу верховной власти, сосредоточенной в ЦК большевистской партии. При этом ради более объективного представления о положении вещей мы рассмотрим не какой-либо один из составов ЦК, но возьмем в целом пять его составов, правивших страной с октября 1917 до апреля 1922 года.Всего членами ЦК побывали за эти четыре с половиной года 48 человек. 27 из них являлись русскими или украинцами (либо, по крайней мере, всеми считались таковыми), 10 — евреями и 11 человек принадлежали к другим национальностям. Обилие «русской» части членов ЦК (более половины при всего лишь одной пятой части евреев) может смутить тех, кто на основе всяческих слухов и домыслов (а не фактов) проникся убеждением, что ЦК был в те годы чуть ли не целиком «еврейским». Однако стоит сразу же заметить, что многие русские члены ЦК имели весьма малый вес. Это, в сущности, видно невооруженным глазом: такие, например, имена русских членов ЦК в 1917-1922 годах, как М.Ф. Владимирский, Г.Е. Евдокимов, Н.П. Комаров, И.И. Кутузов, В.П. Милютин, В.М. Михайлов, М.К. Муранов (не путать с Мураловым), Е.А. Преображенский, И.Н. Смирнов, явно несопоставимы по своей значительности с именами нерусских «цекистов»: Дзержинский, Зиновьев, Каменев, Радек, Рудзутак, Свердлов, Сталин, Троцкий, Урицкий, Фрунзе и т.д. Среди русских членов ЦК было, пожалуй, только трое могущих «соперничать» с этими нерусскими — Бухарин, Рыков, Томский.Могут напомнить, правда, что в 1920-1921 годах членами ЦК стали такие гораздо более известные русские, как Андреев, Ворошилов и Молотов. Однако они приобретают первостепенное значение лишь впоследствии, во второй половине 1920-х годов.И есть основания полагать, что те или иные из перечисленных выше русских членов ЦК были введены в этот верховный орган в те годы прежде всего для соблюдения определенных «национальных пропорций» (в дальнейшем я еще коснусь этой темы), а их реальная роль во власти не была первостепенной. Наконец, некоторые известные члены ЦК, считавшиеся русскими (или украинцами), исполняли — по крайней мере, в период 1917-1922 годов — главным образом, «техническо-секретарские» обязанности — например, Е.Д. Стасова и Н.Н. Крестинский, которого Ленин называл «управделами», осуществлявшим «техническую работу»266. Власть в собственном смысле слова была сосредоточена в других руках.Как уже говорилось, многие сейчас уверены в том, что власть была «еврейской». Но, не отрицая исключительно большую роль евреев в тогдашнем «руководстве», считаю необходимым сосредоточить внимание прежде всего на иной стороне дела, которая, как я постараюсь доказать, имеет наиболее существенное значение для понимания судьбы России в послереволюционный период.Итак, в состав ЦК в 1917-1922 годах входили 27 русских, из которых, правда, большинство играло тогда второстепенную роль, 10 евреев и 11 людей других национальностей. При этом необходимо сознавать, что вхождение людей различных национальностей в состав верховной власти не было и не могло быть неким малосущественным фактом, ибо при всех возможных «случайностях» эти люди, прежде чем оказаться в правящей страной верхушке, проходили достаточно длительный и многоступенчатый «отбор». Приведу хотя бы один показатель: со времени создания РСДРП в ее высшем руководящем органе побывало в общей сложности 65 человек, но только 13 из них (то есть 1 из 5) входили в состав ЦК после прихода большевиков к власти.И присутствие в ЦК в 1917-1922 годах одиннадцати человек — около четверти общего состава, притом очень влиятельных, — принадлежавших к различным национальностям, как бы выявляет чрезвычайно важную особенность тогдашней власти в России. Казалось бы, «многонациональный» состав ЦК был совершенно закономерен, даже естествен в стране, населенной многими народами, и впоследствии — скажем, в 1950-1980-х годах, когда в ЦК постоянно входили своего рода «представители» народов Закавказья, Средней Азии, Прибалтики и т.п., — это было не могущим вызвать никаких вопросов положением вещей.Однако в 1917-1922 годах в состав ЦК входили и играли в нем первостепенную роль «представители» таких народов или, точнее, стран , которые либо и фактически, и юридически отделились после революции от России, превратившись в самостоятельные государства, либо вообще никогда не принадлежали к ней, — «представители» Польши, Латвии, Литвы, Бессарабии (ставшей с 1918-го и до 1940 года частью Румынии), Болгарии, Австрии: Ян Берзин, Феликс Дзержинский, Карл Радек (австрийский еврей). Христиан Раковски, Ян Рудзутак, Ивар Смилга, Петерис Стучка и т.п. Нельзя не сказать еще (об этом обычно забывают), что до 1922 года самостоятельными государствами (и даже нередко весьма враждебными!) являлись по отношению к России и Грузия с Арменией, и потому члены ЦК Сталин (Джугашвили), Орджоникидзе и Шаумян — так же, как и перечисленные выше лица — были тогда, по существу, эмигрантами , вершившими власть не в своей стране! (Стоит отметить, что многие из тех властителей, о которых уже сказано и будет сказано ниже, до 1917 года не жили непосредственно в России, плохо знали русский язык или, по крайней мере, говорили на нем с сильным акцентом; словом, это в самом деле были «чужаки».)Но пойдем далее. Дело не только в составе ЦК. Не менее или даже еще более «многозначителен» тот факт, что во главе — то есть именно на самых высоких постах — собственно «силовой» и карательной власти — ВЧК-ГПУ-ОГПУ — находились поляки Дзержинский и Менжинский, а также латыши Мартин Лацис (это псевдоним; настоящее имя — Ян Судрабс) и Якоб Петерс.И, наконец, третье: многие фактические «эмигранты» играли важнейшую роль и в Красной армии. Военное командование как таковое во всем главном и основном подчинялось созданному 8 апреля 1918 года Всероссийскому бюро военных комиссаров, преобразованному позднее в Политуправление Реввоенсовета Республики. И при каждом командующем фронтом или армией находился член Реввоенсовета (а при начальниках корпусов, дивизий и т.д. — военный комиссар); эти названия должностей звучат вроде бы не очень уж внушительно, но на деле занимавшие такие посты лица имели поистине чрезвычайные, диктаторские полномочия. И очень многие из членов Реввоенсовета при основных фронтах гражданской войны были, в сущности, «иностранцами»: Бела Кун, Карл Данишевски, Оскар Стигга, Юзеф Уншлихт, Рейнгольд Берзиньш (Берзин), а также уже упоминавшиеся выше Христиан Раковски, Ивар Смилга и т.д.Подобных иностранных «диктаторов» менее крупных составных частей красных войск (армий, корпусов, дивизий и т.д.) здесь невозможно перечислять, но следует добавить, что в их полном распоряжении были особые подразделения так называемых «интернационалистов», подобранных, в основном, из проникшихся большевистскими идеями военнопленных (попавших в плен во время войны 1914-1917 годов), а также различных эмигрантов и беженцев; ведь всего к октябрю 1917 года в России находилось около 5 миллионов(!) иностранных граждан»267 (разумеется, «интернационалистами» стала лишь небольшая, но все же значительная часть этих людей).Проблема эта изучена до сего дня совершенно недостаточно. Сошлюсь для примера на уже упоминавшуюся книгу Владимира Солоухина, хотя не могу не подчеркнуть, что его явно очень слабое знание фактов присуще и подавляющему большинству других авторов, пишущих о революционной эпохе. Он утверждает: «Дисциплина в Красной армии держалась на расстрелах, осуществляемых ЧОНовцами, то есть… латышскими стрелками… Впервые, наверное, в истории человечества были придуманы и практиковались заградотряды. То есть сзади красноармейцев, идущих в бой, сидели „чоновцы“ с пулеметами. В знаменитой Чапаевской дивизии, как стало теперь известно, тоже были заградотряды»268.Здесь все перепутано прямо-таки удивительно. Во-первых, ЧОН («Части особого назначения») не имели ровно никакого отношения к «латышским стрелкам». Эти «части» были созданы в 1919 году во всех губерниях, уездах, городах и на заводах из местных большевиков, членов профсоюзов, комсомольцев и «сочувствующих» (и, между прочим, «чоновцы» стали реальной силой уже после смерти Чапаева, который погиб 5 сентября 1919 года); кроме того, в ряды «чоновцев» было вовлечено в общей сложности (на этот счет сохранилась исчерпывающая документация) 363045 человек, между тем как «латышских стрелков» в России имелось всего-навсего около 18000 человек, то есть в двадцать раз(!) меньше, и солоухинское «отождествление» тех и других звучит, в сущности, абсурдно.Во-вторых, «заградотрядами», созданными в 1918 году, называлась «разновидность» продотрядов; они препятствовали не разрешенной властью перевозке хлеба и другого продовольствия из одних местностей в другие. И Владимир Солоухин прав лишь в том отношении, что в Чапаевской дивизии действительно имелись вооруженные именно пулеметами «спецподразделения», которые, впрочем, как видно из изучения фактов, имели цель не столько помешать возможному отступлению чапаевцев (ведь недаром же в фольклорной песне утверждалось:Вперед же, товарищи, не смейте отступать,Чапаевцы смело привыкли умирать, —кстати, то, что они «привыкли(!) умирать» — поистине бесподобно…), сколько принять меры в том случае, если своевольный Чапай вдруг повернул бы куда-то не туда…Но в то же время Солоухин совершенно напрасно привлек к делу «чоновцев» (которые к тому же якобы являлись «латышскими стрелками»), да еще и многозначительно заметил, что-де о вооруженных пулеметами спецотрядах в Чапаевской дивизии «стало известно» только теперь. Увы, Пушкин был глубоко прав в своей национальной самокритике, сказав, что «мы ленивы и нелюбопытны». Не теперь, а еще в 1960-х, три десятка лет назад, ветераны знаменитой дивизии издали массовым тиражом солидную книгу «Легендарная Чапаевская», к которой, в частности, приложены сведения о служивших в этой дивизии «интернационалистах». Вот начало их перечня: «Августин Ян — поляк, род. в 1887 г. в г.Гдовицы, волости Поремба. Красноармеец. Адамов Ранко — серб, род. в 1888 г. в Банах (Сербия). Красноармеец и ружейный мастер. Балаш Этваш — венгр, род. в. 1890 г. Командир отделения и помощник завед. оружием полка. Блаунштейн Роберт — немец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88