Война должна была начаться через два дня.
Правительства – в растерянности. Радио захлебываются. Германия, призвавшая своих резервистов для осенних маневров, заверяет, что она не производила мобилизации.
24 августа, после полудня, в бюро Геринга затрещал телефон. «Я услышал, – рассказывает Геринг, – голос фюрера, который сказал»:
«Я останавливаю все».
«Это серьезно?»
«Нет, я хочу только посмотреть, нет ли средства избежать выступления Англии».
Со своей стороны, Кайтель рассказывает, что Гитлер призвал его и приказал остановить приготовления потому, что он хотел выиграть время для переговоров.
В полдень Англия дала свои гарантии Польше. Накануне, – как Чиано и предвидел 12 августа, – Муссолини известил Германию, что по недостатку снабжения он в данный момент не готов к выступлению. Это создавало новую ситуацию: с одной стороны, Германия оставалась в одиночестве; с другой – против нее составлялась коалиция из Польши, Франции и Англии. Гитлер хотел обдумать положение и выиграть время для нового маневра.
Война оставалась висеть в воздухе.
Попытки, сделанные во время этой отсрочки, описаны английским послом Гендерсоном. Нюрнбергский процесс добавил к этому показания Далеруса. Это был шведский промышленник, преисполненный благих намерений. Предстоящая война наполняла его ужасом, – она ему казалась гибелью всей цивилизации и он поставил своей задачей во чтобы то ни стало помешать ей.
Он был занят этой миссией с начала весны. Будучи знаком с Герингом, первая жена которого была шведка, он свел его с английскими промышленниками. Он пытался добиться посредничества Шведского короля для устройства англо-германской конференции, но Густав V, осторожный как лисица, уклонился от этой роли. Далерус не был обескуражен этим неуспехом, и понимание, которое он нашел у Геринга, поддержало его надежды. Он организовал частное дипломатическое объединение в одном из замков Голштинии. Успел открыть себе многие двери, в частности у лорда Галифакса. Летал беспрестанно из Лондона в Берлин за собственный счет. Среди персонажей этой трагедии, подлинные пружины и рычаги которой были ему неизвестны, он являл собою безупречную фигуру, смесь неосведомленности и доброго сердца.
26 августа Далерус был в Берлине, имея в кармане довольно туманный проект англо-германской конференции в Голландии. Ровно в полночь с 26 на 27 фюрер вызвал его в Канцелярию.
Далерус взял такси, убежденный, что в этот момент он входит в историю.
Гитлер был возбужден и говорлив. В этот день у него был неудачный разговор с Гендерсоном и это его раззадорило.
«В течении двадцати минут, – рассказывает Далерус, – он мне излагал свои идеи, так что я уже начинал думать, что этим и ограничится вся аудиенция. Он ходил взад и вперед, все более возбуждаясь, и в конце концов пришел в подлинную ярость. „Если война разразится, – кричал он – я буду строить подводные лодки. Да, подводные лодки, подводные лодки“. И через минуту: „Я буду строить самолеты, самолеты, самолеты. И я выиграю войну“.
«Успокоившись немного, – продолжает Далерус, – он просил меня, как хорошо знающего Англию и англичан, объяснить ему, почему, несмотря на все свои усилия, он никогда не мог сговориться и англичанами. После некоторого колебания я заявил ему, что по моему мнению причина лежит в том, что англичане не питают достаточного доверия к нему и его правительству».
Этот ответ не взорвал Гитлера. Разговор продолжался, вернее, монолог. По прошествии полутора часа, фюрер попросил Далеруса вернуться в Лондон и передать Британскому Кабинету его последние предложения.
Гитлер изложил их в шести пунктах. Они сводились к следующему:
Англия должна помочь Германии в получении Данцига и Коридора, причем экономические права Польши остаются неприкосновенными. Затем Англия должна согласиться на разумное разрешение вопроса бывших германских колоний. Взамен этого, Германия обязывается защищать Британскую Империю всеми своими вооруженными силами и повсюду, где потребуется.
Защищать Империю! Я уже говорил об этой шутовской идее Гитлера. Он воображал, что протягивает Англии необычайную приманку, беря ее под защиту своих армий.
Далерус вернулся в Лондон. При отъезде Геринг пожелал ему счастливого пути. Впоследствии из этого путешествия создали легенду. Рассказывали, будто Риббентроп хотел вызвать аварию самолета, чтобы в корне пресечь этот последний шанс мирного исхода. «В действительности, – говорит Геринг, – ситуация была уже настолько напряженной, что полет германского самолета в Англию был далеко не безопасен»
В Лондоне страх перед войной открыл Далерусу все двери. Он виделся с Чемберленом, Галифаксом, Кадоганом. Бравирование Гендерсона по отношению к фюреру признавалось опасным. На один момент казалось, что миссия Далеруса может оказаться удачной.
Однако, ответ, с которым он вернулся в Берлин, оказался недостаточным для предотвращения войны. Англия допускала установление новых границ Польши на конференции пяти великих держав: Франции, Великобритании, Италии, Германии и России.
Быть может, в этой уступке скрывалась перспектива нового Мюнхена. Гитлер мог бы воспользоваться ею, как средством психологического давления на Польшу и при некотором терпении повторить историю захвата Судет. Приняв предложение Англии, он мог бы разрядить напряжение и выиграть время. Но его обуял демон войны. Его армии были готовы и вождь сгорал от нетерпения осуществить свои планы. Ведь он сам сказал две недели тому назад графу Чиано, что военные действия должны начаться не позднее 30 августа, чтобы закончиться до осенней распутицы.
В Берлине Далерус тщетно ожидал аудиенции у Гитлера. Время уходило, а с ним и шансы на мир.
«1– го сентября в 8 часов утра, – рассказывает Далерус, – я встретил Геринга в Министерстве Авиации. Он объявил мне с некоторым смущением, что неприязненные действия уже начались: поляки напали на радиостанцию в Глайвице и взорвали мост у Диршау.
«Я встретился с Гитлером только после обеда в кулуарах Райхстага. Он только что закончил свою речь, в которой объявил о начале военных действий с Польшей. Он был крайне возбужден и нервен. Сказал, что он давно уже знал, что Англия хочет войны, но теперь он разобьет Польшу и завоюет всю. Геринг, вмешавшись в разговор, пытался сказать, что германская армия займет только определенные пункты. Но Гитлер совершенно потерял самообладание. Он начал кричать, что будет воевать год, два года и, возбуждаясь все больше и больше, закончил заявлением, что он будет воевать десять лет».
В этот день уже с утра германские самолеты разрушали бомбами города, пути сообщения, штабы и аэродромы Польши.

VII. Как Гитлер составил план Седана

Бросая свои армии против Польши, Гитлер оставил на французских границах только пять дивизий.
Кайтель показал на следствии и повторил на суде следующее:
«Со строго военной точки зрения мы, солдаты, ожидали наступления западных армий во время польской кампании. Мы были очень удивлены тем что не последовало никаких действий, если не считать нескольких незначительных стычек между линией Мажино и линией Зигфрида. Мы заключили из этого, что Франция и Англия не имели серьезного намерения вести войну. Весь фронт вдоль западных границ Германии был защищен только пятью дивизиями, занимавшими Западный Вал. Если б франко-британские армии начали наступление, мы не могли бы оказать им сколько-нибудь серьезного сопротивления».
В течении сентября германские силы на Западе возросли. Операции в Польше быстро приняли такой оборот, что несколько новых дивизий, предназначенных для восточного фронта, были направлены на Рейн. Тем не менее положение оставалось критическим до того момента, пока главные силы германской армии могли быть переведены на Запад.
«Катастрофа не произошла только потому, – говорит Иодль, – что 110 дивизий, которыми располагали французы и англичане, оставались совершенно пассивными против наших 23 дивизий, стоявших на Западном фронте»
В сентябре 1939 г. германская армия еще только создавалась. Она еще не обладала той спайкой и стойкостью, которые даются лишь долгой подготовкой и опытом.
Это было только внешним фасадом могущества, за которым шла лихорадочная импровизация. Это была армия азартного игрока.
«Наши запасы снаряжения, – говорит Иодль, – были до смешного ничтожны и мы вылезли из беды единственно благодаря тому, что на Запада не было боев».
Флот, подобно армии, был также лишь фасадом.
«Флот был, – сказал адмирал Денитц, – захвачен врасплох объявлением войны. Вновь строящиеся суда были еще далеки от окончания; но даже если б они и были достроены, то все же германский флот составлял бы не более трети британского. В моем распоряжении было всего лишь 42 подводных лодки, годных к действию».
Авиация, это быстро строящееся и быстро стареющее оружие, была в наилучшем положении по сравнению с силами противника. Тем не менее Геринг считал, что и в этой области была желательна отсрочка войны, по крайней мере, до 1947 года. 15 апреля 1939 г. Геринг сказал графу Чиано (документ 1874 P.S.): «Ситуация в воздухе станет для держав Оси благоприятной через девять месяцев».
«В 1939, как и в 1938 гг., – заявил маршал Мильх, генерал-инспектор воздушных сил, – все требования Главного Штаба на изготовление воздушных бомб были зачеркнуты лично Гитлером. Он хотел сберечь наши запасы стали и легких металлов для нужд артиллерии и постройки самолетов. В начале войны наших запасов бомб хватило бы всего на пять недель активных операций. В течении 18 дней польской кампании мы израсходовали половину запаса, хотя в деле была только часть наших бомбардировочных самолетов. Все бомбы, сброшенные нами в 1940 г. на Францию, были изготовлены в течении зимы».
Иодль обобщает это положение:
«Все наше вооружение, – говорит он, – было создано уже после начала военных действий».
Не только вооружение, но и сама армия. В начале сентября 1939 г. Германия имела максимум 50 дивизий. В конце октября их было уже 75, а в мае 1940 г. – 120. Против Польши действовало пять танковых дивизий, против Франции – десять.
Документы Нюрнберга категорически подтверждают, что в 1939 году Германия не была в состоянии вести войну на два фронта. Но Гитлер строил свои планы на психологическом расчете – этой наивысшей форме стратегического расчета. Он говорил: – «Я знаю Чемберлена и Даладье. Я их оценил в Мюнхене. Это – трусы. Они не посмеют выступить».
Французские стратеги полагали, – теоретически вполне правильно, – что долгая война окажется гибельной для Германии. Из этого они заключили, что единственно правильная стратегия была – выжидать. Но при этом они не учли, что долгая война будет вестись на территории самой Франции, что тактика выжидания дает Германии возможность раздавить сперва союзников Франции, а затем накопить силы, чтобы сокрушить и ее. Франция же имела возможность победить Германию только в сентябре 1939 г. – никак не позже.
Но французская армия была создана для обороны. Таким же был и дух французов.
«Фюрер, – сказал Кайтель, – вначале не принял в серьез объявления войны Францией и Англией. Только в течении сентября он убедился, что это не шутка».
Тогда он тотчас же принял решение: раздавить западного противника, как он только что раздавил восточного.
Исход польской кампании укрепил решение Гитлера. Он рассчитывал на четыре недели боевых действий, а в действительности уже на 18-ый день Варшава была взята и армия противника полностью уничтожена. Германские генералы были поражены легкостью их триумфа и сам Гитлер был удивлен. Хотя германская пехота местами выказала признаки слабости, происходившей от недостаточной подготовки (документ 789 P.S.), однако германские танки оказались непреодолимой, всесокрушающей силой. Принципы использования танковых дивизий, – личный вклад Гитлера в план кампании, – были блестяще подтверждены практикой, несмотря на их неслыханную смелость и на некоторые материальные затруднения, как например снабжение горючим. «Гитлеровская» война оказывалась успешной и выгодной: она сберегала время и немецкую кровь.
Французский Генеральный Штаб изучил польскую кампанию. Второе Бюро описало ее совершенно точно и сделало правильные заключения о доктрине и структуре новой германской армии. Но Третье Бюро объявило, что события на востоке не могут повториться на западе вследствие различия между армией, хорошо управляемой (французской) и хорошо снабженной, и армией, плохо управляемой, в которой отсутствует современное вооружение; наконец, вследствие различия между плацдармом открытым и незащищенным (на востоке) и плацдармом закрытым и укрепленным (на западе).
«В то время, как во Франции шли эти рассуждения, т. е. в декабре 1939 г. Гитлер уже твердо решил атаковать эту „хорошо управляемую и хорошо снабженную армию“ на ее укрепленном плацдарме.
«Операции в Польше еще не были закончены, – говорит Браухич, – когда Гитлер мне говорил о своем намерении напасть в ближайшем будущем на Францию и просил меня подумать над этим вопросом».
Плана кампании еще не было. В этой войне все было импровизацией, включая и стратегию. В 1914 г. германские армии наступали на Францию по плану, над которым трудились поколения офицеров Генерального Штаба. В 1939 г. Гитлер говорил своим генералам: «Через шесть недель – через две недели – принесите мне план».
9 октября 1939 г. Гитлер подписал свою директиву №6 о ведении войны во Франции (документ Г. 62), устанавливающую основы наступления на Запад. Вот сущность этой директивы: «
1. Если в ближайшем будущем станет очевидным, что Англия и, по ее наущению, Франция не намерены положить конец войне, то я решаю взять инициативу в свои руки и, не теряя времени, начну наступательные операции.
2. Долгий период выжидания не только приведет к концу нейтралитет Бельгии, – а быть может также и Голландии, – в пользу западных держав, но также послужит все возрастающему военному усилению наших неприятелей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31