Люди сползали в грязное болото обывательщины, разнузданного шовинизма. Пал Сабо опубликовал в «Иродалми уйшаг» клеветническую статейку под крикливым названием «Плач матери в Бюкке», в которой заявлял: «Писатель всей душой принадлежит не самому себе, а венгерской нации, и только уже после этого – социализму». Слепой, безудержный национализм, разжигаемый некоторыми писателями, все больше отравлял душу людей, особенно молодежи.
Правда, и в этой обстановке раздавались трезвые голоса писателей, видевших, к каким роковым последствиям для народной Венгрии может привести капитуляция литераторов перед буржуазной идеологией. Писатель Шандор Гергей писал о статьях некоторых из своих собратьев по перу: «Мне досадно и больно, что они вообще были напечатаны на венгерском языке, в органе печати, пользующемся материальной и моральной поддержкой Венгерской Народной Республики… Редакция не имеет права уделять место в своей газете статьям, оскорбляющим интересы народной демократии». Отвечая на подозрительное пророчество писателя Дьюлы Хая, который задавался вопросом: «Не имеем ли мы права предполагать, что во всей политической и хозяйственной жизни нашей страны не произойдет коренных изменений?» – Шандор Гергей отвергал попытки Хая связывать свои сомнительные прогнозы с XX съездом КПСС.
В ответ на эту статью Шандора Гергея Дьюла Хай, Эндре Энци, Петер Куцка и некоторые другие литераторы опубликовали статьи, пронизанные грубыми выпадами, беспардонной демагогией. Лавина демагогии и беспринципности нарастала. И не случайно в ходе последующих событий определенная часть венгерских литераторов оказалась в роли духовных адвокатов контрреволюции. Больше того, некоторые из них выступили с оружием в руках против строя народной демократии. Вот история одной духовной измены.
У нас знали венгерского прозаика и поэта Тамаша Ацела. Никто не считал его мастером художественного слова, но считалось, что, по крайней мере, Ацел всецело посвящает свои, пусть небольшие силы интересам своего народа, его социалистическому пути. Оказывается, он приспосабливался, выслуживался. Но в лихорадящей обстановке последних месяцев, когда силы реакции готовили мятеж, Ацел, видимо, счел, что пришло время пустить свои ограниченные способности в новый коммерческий оборот: он запел по нотам реакции. Ацел лез из кожи вон, стараясь опьянить побольше людей ядом национальной нетерпимости и шовинизма, раболепствуя перед реакцией, заискивая перед зарубежными империалистами, призывая их к вмешательству.
Заговорили всякого рода прямые фашистские псалмопевцы, молчавшие двенадцать лет в ожидании подходящего часа и теперь рассудившие, что такой час наступил. Они при этом рядились в ризы ревнителей чистого и независимого искусства и его неограниченной свободы, хотя им уже и снился хортистский сапог со шпорой. Расталкивая честных работников социалистической культуры, вырывались вперед предатели. Начав с защиты «полной свободы творчества», они закончили прославлением фашистских убийц.
К ним присоединились приспособленцы, не желавшие упустить случая, чтобы сразу, без лишних творческих мук приобрести почести и известность. Один из них, Мераи, еще недавно писал наиболее пресмыкательские, угоднические статьи, посвященные Ракоши, а теперь счел полезным заявить, что он перестроился и что у него «спала пелена с глаз». Напрасно было бы, однако, думать, что Мераи излечился от порока беспринципности и подобострастия: изменился лишь адресат неуемного восторга этого журналиста, выступавшего теперь уже от имени организации писателей: его панегирики были посвящены теперь Имре Надю. Мераи настолько поверил в успех своей новой карьеры, что стал разговаривать с народной массой в поучительном тоне. «Мы верим в вас, вы верьте в нас», – писал он в своем собственном обращении к венгерской молодежи. В его послании было сказано много высокопарных слов о всякого рода благах, которые якобы сулило венграм пребывание Надя у власти. Не нашлось лишь места для слова социализм.
События обернулись так, что читателям не пришлось узнать, кому еще намеревался Мераи посвятить свои трескучие оды в прозе и от чего еще готовился он отречься…
Влияние реакции проникло и в другие отряды интеллигенции. Достаточно сказать, что в президиум Ассоциации журналистов, например, буквально прорвался путем создания так называемого «революционного комитета» работников печати некий Шарли Геза. Он был политическим комментатором Будапештского радио при Хорти. За выдающиеся успехи в развертывании фашистской пропаганды гитлеровцы назначили его директором Киевского радио в период оккупации Украины. Позже, как военный преступник, Геза находился в тюрьме, а в прошлом году снова появился на журналистском поприще. И он не единственный!
Фашизм и культура несовместимы. И уже 23 октября, в первый день событий в Венгрии, это сказалось в полной мере. Вечером бандиты совершили налет на магазин «Горизонт», находящийся в самом центре города. Были разбиты двери и окна; тысячи томов книг, написанных величайшими мыслителями и писателями, были выброшены на улицу и запылали в огромном костре. В этот костер летели портреты, картины, плакаты. Со второго этажа летели пластинки с записями произведений Гуно, Глинки, Чайковского, Бетховена, Шопена и других великих музыкантов. У костров толпились какие-то типы, которых трудно назвать людьми, а иные даже танцевали, воскрешая в памяти картины гитлеровского разбоя 30-х годов.
Мы видели кадры кинохроники: вот огонь лижет страницы одного из томов произведений Горького, летят в огонь журналы и газеты и, охваченные пламенем, быстро сгорают, а черные, сгоревшие листы взмывают ввысь. С горечью надо сказать, что многие деятели культуры на Западе, в том числе писатели, произнесли немало громких фраз по поводу событий в Венгрии, но мир не услышал их протестов по поводу костров из книг, разложенных на улицах Будапешта, на которых горели произведения величайших людей минувших эпох и нашего времени.
К сожалению, мир не услышал и слов возмущения многих венгерских деятелей культуры в связи с этими беспримерными актами фашистского разбоя и посягательства на культуру.
Во время бесчинств контрреволюционных элементов погибло 70 процентов материалов Музея естественных наук в Будапеште. Пострадал и Музей прикладного искусства. Особенно большой ущерб был причинен Национальному музею. Как мы уже рассказывали, фашистские бандиты подожгли одно из красивейших зданий столицы, в котором помещается этот музей.
И, тем не менее, многие представители интеллигенции не посмели и рта открыть, они не протестовали против разгула фашистского варварства. Молчали те самые интеллигенты, которые в других случаях не стеснялись предъявлять всякого рода требования, идущие вразрез с интересами народа.
В ходе событий до 23 октября и особенно после этой даты писательские, журналистские, а также некоторые студенческие организации выступали застрельщиками многочисленных требований в адрес правительства и партийного руководства. Многие из этих требований были направлены на искоренение ошибок прошлого, ликвидацию допущенных искривлений в линии социалистического развития, на демократизацию, на улучшение материального положения народа. Совершенно очевидно, что такого рода требования содействовали укреплению народно-демократического строя. Но в то же время ряд других требований, выдвинутых этими организациями, оказался удобной ширмой для элементов, стремившихся к ликвидации народно-демократического строя и установлению фашистской диктатуры.
Известно, к чему привело стремление некоторых интеллигентов осуществить так называемую «полную свободу мысли». Хортистское подполье воспользовалось этими призывами и, прикрываясь демагогическими речами порой даже и речами о «социализме», развернуло проповедь буржуазно-националистских идей, разжигания ненависти к другим народам. Обращаясь к наиболее реакционной части населения, стремясь возбудить самые низкие инстинкты, духовные подпевалы террористов направляли мутный поток своей пропаганды против прогрессивных организаций трудящихся, против коммунистов и их партии. Так, например, штурму Будапештского горкома партии и дикой расправе над коммунистами, защитниками горкома, предшествовала гнусная кампания травли и науськивания, поднятая в некоторых газетах. Одни распространяли заведомо вымышленные слухи о «тайных катакомбах» под зданием горкома. Другие, подстрекая уголовные элементы к действию, распространяли небылицы о складах продовольствия, якобы имеющихся в горкоме. В день нападения на горком диктор Будапештского радио передавал такой призыв: «Всех граждан, знающих расположение катакомб под площадью у горкома, просим немедленно явиться на площадь». Это была прямая провокация. Кампания лжи и измышлений привела к тому, что созданные для штурма горкома банды действительно искали несуществующие катакомбы и тайные склады; они изрыли землю вокруг горкома, применив для этого даже экскаваторы и буровой инструмент. Естественно, что поиски оказались напрасными, несуществующие «тайны» не были раскрыты. Примечательно, что газеты подстрекателей не сказали читателям о провале своих измышлений.
Известная читателю Декларация правительства Союза ССР об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами еще раз подтвердила, что страны великого содружества социалистических наций строят свои взаимоотношения на принципах полного равноправия, уважения территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела друг друга. Этой Декларацией была внесена полная ясность и в вопрос о пребывании советских войск в Венгрии.
Тем не менее среди венгерских писателей и журналистов нашлись люди, которые не скупились на всякого рода клеветнические измышления по адресу Советского Союза. И только благодаря тому, что здоровые силы венгерской нации дали решительный отпор контрреволюции, Венгрия не была отброшена назад к фашистской диктатуре.
Проходила неделя за неделей со времени разгрома открытых позиций контрреволюции. Страна возвращалась к нормальной жизни. Это был не простой и не легкий процесс, поскольку многое приходилось начинать сначала, с налаживания производства, транспорта, снабжения. Однако народ, преодолевая множество препятствий, развертывал созидательную работу. Сложились новые условия, в которых как политическая, так и хозяйственная жизнь может развиваться безболезненно и более плодотворно, чем прежде, при широком вовлечении народных масс в живое творческое дело строительства социализма. В этих новых условиях с успехом сможет применить свои творческие силы и интеллигенция.
Мы беседовали с рядом венгерских журналистов, писателей, представителей студенчества. Они говорили нам честно и открыто: «Мы были на краю духовной пропасти, но еще не все у нас понимают это. Трудно еще разобраться, как мы могли оказаться в таком положении». Надо, однако, сказать, что растерянность и деморализация, внесенные в ряды интеллигенции действиями контрреволюции, еще не изжиты. Иные из литераторов, с которыми мы встречались, голословно отрицали, что контрреволюция представляла собой серьезную опасность, повторяли вымыслы, распространяемые радиостанцией «Свободная Европа».
Есть среди венгерской интеллигенции люди, которые все еще находятся под воздействием ядовитой националистической пропаганды, которые до сих пор не поняли всей глубины опасности, нависшей в недавние дни над Венгрией, не видят того, что единственный путь успешного развития Венгрии связан с социализмом, с сотрудничеством социалистических стран. Эти люди не поняли еще, что всякая иная политика была бы политикой национального самоубийства.
Впрочем, понимание этой истины все же постепенно распространяется и побеждает. Ряд влиятельных писателей признает, что главное сейчас заключается в нормализации жизни, в возобновлении производства, что все другие вопросы в создавшихся условиях отступают на второй план и могут быть решены позднее.
Венгерская общественность проявляет справедливую заботу о том, чтобы честные, но заблудившиеся писатели, потерявшие в дни октябрьских событий почву под ногами, вновь встали на правильный путь и вместе со всем народом взялись за созидательный творческий труд. Что сбило их с толку? Говорят, что на них повлияли те ошибки, которые в прошлом допускались в Венгрии в руководстве жизнью страны и развитием искусства. Бесспорно, это имело значение, тем более, что, как показали факты, среди работников идеологического фронта в Венгрии немало людей, недостаточно зрелых в политическом отношении, недостаточно закаленных, не способных трезво оценивать обстановку и поэтому склонных иногда к панике. А тот, кто впадает в панику, легко отрекается и от здорового опыта.
Надо сказать также и о том отрицательном воздействии, которое оказывали и оказывают на определенные слои венгерской интеллигенции плохие советчики, проводники, сами не знающие дороги. В роли таких проводников выступили отдельные зарубежные писатели, например, югославские, французские. Думая, что берут под защиту венгерский народ и венгерскую культуру, они в действительности в своих выступлениях изображали положение в Венгрии в кривом зеркале.
Отвечая на эти выступления и, в частности, на письмо французских писателей советским писателям (кстати, почему это письмо было адресовано советским литераторам, а не венгерским?!), деятели венгерской культуры в начале декабря опубликовали свои письма в парижской газете «Леттр франсэз».
Вот что писал один из старейших венгерских писателей, председатель Пен-Клуба Дьердь Белени, человек, подолгу живший в Париже:
«Мне хотелось бы обратить внимание моих друзей, французских писателей, на следующее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23