День прошел без происшествий. До самой ночи они двигались с необычайной быстротой, лишь изредка останавливаясь, чтобы подстрелить себе дичь на ужин. Покуривая и беседуя, друзья неслись галопом к месту своей ночевки. Они мчались напрямик по прерии – по полету птиц, как говорят индейцы; взбирались на горные кряжи, спускались с них, а реки переплывали, не теряя времени на поиски брода.
Такая езда совершенно немыслима в европейских странах, где путник, взявший напрямик, на каждом шагу натыкался бы на села или города, которые ему пришлось бы объезжать. Но в Мексике, где поселения крайне редки, подобный способ путешествия значительно сокращает путь.
Так и случилось, что приятели в двадцать четыре часа оставили за собой то самое пространство, на преодоление которого Паредесу потребовалось сорок восемь часов. Дело в том, что управитель, выехав из асиенды дель Торо, ехал проезжей дорогой почти до самого холма, на котором его застигло наводнение, в то время как два друга, избегая проторенных путей, мчались по тропам, протоптанным дикими зверями. Уже стемнело, когда путники расположились на ночлег в лесу по ту сторону асиенды дель Торо. Они миновали ее перед вечером, но и теперь еще виднелся вдалеке мрачный и горделивый силуэт замка.
Пейзаж принимал все более суровый и дикий характер; все тучнее росла трава, все непроходимее были чащи невиданных до своим размерам и возрасту деревьев, все говорило о близости границы так называемого цивилизованного мира; еще один шаг – и очутишься на индейской территории; так, по крайней мере, называют ее здесь, хотя на всех географических картах эта территория фигурирует как мексиканская. Приятели развели огонь, с аппетитом поужинали, после чего завернулись в свои плащи, протянули ноги к огню и тотчас же уснули, полагаясь на инстинкт своих коней, которые, конечно, не дадут застигнуть себя врасплох и своим ржанием предупредят о приближении двуногого или четвероногого врага.
Ночь прошла, однако, спокойно. С восходом солнца наши путники возобновили свое прерванное путешествие.
– А знаете, я ведь ошибся, – заговорил вдруг охотник, обращаясь к Паредесу. – Я сказал вам вчера, что мы будем на месте во второй половине дня, а мы приедем в одиннадцать утра.
– Карамба! Чудесная новость!
– Видите там впереди пригорок? Оттуда открывается вид на селение, живописно раскинувшееся на склоне другого холма. Последние хижины поселка спускаются в долину, прямо к речке, прозрачные и быстротекущие воды которой образуют естественную преграду на подходе к атепетлю.
– Все это хорошо, но еще вопрос, как нас встретят там, – заметил дон Хосе.
– Папагосы – гостеприимный народ.
– Не сомневаюсь; к несчастью, у меня нет никаких оснований рассчитывать на их доброжелательство. Я слышал к тому же, что они весьма недоверчивый народ и без особого удовольствия встречают бледнолицых, заглядывающих в их поселки.
– Смотря по тому, с какой целью проникают туда белые.
– Вот это-то и заставляет меня задуматься.
– Почему?
– Говорят… я, конечно, не смею утверждать, но так говорят…
– Что именно?
– Что папагосы сильно волнуются и готовы восстать, если только уже не восстали.
– Они восстали уже много дней назад, – преспокойно ответил Твердая Рука.
– Что?! – с ужасом воскликнул дон Хосе. – И вы тащите меня к ним?
– А почему бы и нет?
– То есть как это – «почему»?! Да потому, что они попросту перебьют нас.
– Вы с ума сошли! – бросил ему в ответ охотник.
– С ума сошел, с ума сошел! – ворчал Паредес, недоверчиво покачивая головой. – Вам легко говорить! Ну, мне мало улыбается перспектива ни за что ни про что лезть в петлю.
– Повторяю, ничего плохого с вами не случится. Боже праведный! Да неужели вы считаете меня способным завлечь вас в западню?
– О нет, клянусь честью! Но мало ли что!.. Вы можете ошибаться, приписывая добрые чувства этим дикарям.
– Я знаю, что говорю. Вам нет надобности опасаться их Более того, вам будет оказан почетный прием.
– Почетный? – недоверчиво протянул дон Хосе. – Гм, сомневаюсь.
– Увидите! Горе тому, кто осмелится поднять руку на моего спутника!
– Да кто вы такой, чтобы говорить так?!
– Охотник, только и всего! Но я друг папагосов и усыновлен одним из его племен. И любой человек, прибывающий со мной, должен быть из уважения ко мне принят как брат всеми сашемами и воинами моего племени.
– Ну что же! – произнес Паредес тоном человека, выбитого со своих последних позиций и решившего примириться со своей участью.
– Впрочем, – добавил Твердая Рука, – колебаться теперь уже поздно и даже опасно. Индейские разведчики, рассеянные в лесах и пустошах, несомненно, успели заметить наше приближение и дали знать о нем; теперь малейшая наша попытка повернуть вспять вызовет их подозрения, и тогда со всех сторон враз вынырнут индейцы, и мы будем окружены и схвачены, прежде чем успеем подумать о своей защите.
Дело, черт возьми, осложняется! Итак, вы полагаете, товарищ, что нас приметили?
– Хотите, докажу вам?
–Честное слово, я не прочь был бы лично убедиться в этом!
– Вы, однако, маловер.
– Что поделаешь! Такой уж у меня характер.
– Ладно, будь по-вашему.
Путники находились в этот момент у подножья холма; высокая и густая трава полностью скрывала их от постороннего взгляда. Твердая Рука придержал лошадь и два раза подряд воспроизвел клекот ястреба. Почти мгновенно из кустарника с легкостью антилопы выскочил индеец и, остановившись в двух шагах от Твердой Руки, молча устремил на охотника Вой черные умные глаза.
Появление индейца было столь внезапным, что управитель Крикнул от удивления.
Это был молодой человек, не старше двадцати двух лет. Обнаженный до пояса, он своим статным телосложением напоминал бронзовую флорентийскую статуэтку. Вся его одежда состояла из митассес, штанины которых были скреплены между собою волосами. Митассес были завязаны у лодыжек, а пояса придерживались сыромятным ремнем.
Вооружение этого индейского воина состояло из подвевнного к ремню топорика и длинноствольного американского ружья, на которое он опирался с небрежной грацией. Из-за пояса выглядывал нож для снятия скальпов, с которым никогда не расстается ни один индеец.
Твердая Рука, приветливо улыбаясь, поклонился индейцу и, вытянув вперед руку ладонью кверху, произнес:
– Ооа! Ваконда, видно, не оставляет меня своей милостью, если на пути к моему народу меня встречает брат мой Ястреб!
Молодой индеец в свою очередь поклонился с учтивостью, присущей всем краснокожим, и произнес гортанным ласковым голосом:
– Сашемы, предупрежденные о приближении Храбрейшего, сочли необходимым отправить навстречу Твердой Руке вождя. Ястреб счастлив, что выбор пал на него.
– Благодарю сашемов моего народа, соблаговоливших оказать мне столь великую честь! – отвечал охотник, выразительно мигнув своему спутнику. – Брат мой вернется с нами в селение или пойдет вперед?
– Ястреб пойдет вперед предупредить сашемов, чтобы гость сына нашего народа, Твердой Руки, был встречен сообразно его положению – спутника Храбрейшего.
– Хорошо; брат мой поступит так, как велит ему долг вождя. Твердая Рука не станет более задерживать его. Молодой индеец кивнул головой в знак согласия и одним прыжком скрылся в чаще кустарника. Все это было проделано с такой быстротой, что само появление его можно было принять за сон, если бы не заколыхались заросли кустарника, за которыми он скрылся.
– Тронемся дальше? – обратился охотник к изумленному и смущенному управителю.
– Ладно, – машинально ответил Паредес.
– Ну как, – снова заговорил Твердая Рука, – вы все еще продолжаете опасаться папагосов?
– Извините меня. Я, кажется, действительно был не совсем в своем уме.
Час спустя приятели подъезжали к речке. Двенадцать папагосов, в парадной военной одежде, верхом на великолепных скакунах неподвижно стояли, выстроившись в ряд, у самого берега реки.
Завидев путников, индейцы с громкими криками во весь опор помчались им навстречу, размахивая над головой ружьями и без устали стреляя из них в воздух. Ветер красиво развевал их одежды из шерсти белых бизонов, право носить которые принадлежало, заметим кстати, только самым знатным сашемам.
Наши приятели в свою очередь пришпорили мустангов и с громкими приветственными криками и ружейной пальбой понеслись навстречу сашемам.
Эта сумятица и бешеная скачка, представление о которой может дать разве только арабская джигитовка, длилась несколько минут.
Наконец, повинуясь властному окрику одного из вождей, всадники остановились и после короткой паузы выстроились по обе стороны путников, образуя нечто вроде почетного конвоя. Весь этот кортеж переправился вброд через реку и вошел в деревню, приветствуемый оглушительными криками женщин и детей, под неблагозвучный аккомпанемент собачьего лая, хриплых звуков двухстворчатых раковин и прочих визгливых инструментов.
Глава XVI. АТЕПЕТЛЬ
Существует немало людей, полагающих, что все индейцы похожи друг на друга, что человеку, знакомому с бытом и нравами одного племени, излишне изучать обычаи и образ жизни всех других индейских народов. Пора исправить эту грубую ошибку. Между племенами индейцев, коренных жителей Америки, имеется не меньше различий в языке, в бытовом укладе и т. п., чем в национальных особенностях любых европейских народов. А может быть, и больше. Трудно перечесть множество разных диалектов, на которых говорят индейцы. Обычаи одного племени коренным образом разнятся от нравов другого, живущего на расстоянии нескольких лье от первого. Человек, вообразивший, что, побродив даже продолжительное время по прериям Дальнего Запада, он основательно изучил быт и национальные особенности индейцев, сам глубоко ошибается и, что еще хуже, вводит в заблуждение тех людей, которых он вздумал просветить на этот счет. По своему образу жизни индейцы подразделяются на две большие семьи, а именно: на оседлых индейцев, занимающихся хлебопашеством, и на кочующих индейцев, промышляющих охотой.
Жилищем индейцев-охотников служат вигвамы из кожи, легко переносимые с места на место. Эти индейцы, которых в Мексике называют «индиос бравое», то есть «непокоренные индейцы», оседают в каких-нибудь краях и остаются там до тех пор, пока имеется достаточно корма для коней, дичи и зверья для людей.
У индейцев бравое имеются все же деревушки, затерявшиеся где-нибудь в непроходимой лесной чаще или в неисследованных ущельях Сьерра Мадре. Эти селения, предназначенные для зимовки, представляют собой беспорядочное нагромождение глинобитных и деревянных хижин и шалашей. Во время войны они служат убежищами для женщин, детей и стариков. Здесь же индейцы бравое прячут добычу, захваченную во время набегов.
Индейцы-хлебопашцы, напротив, сооружают основательные постройки для своего жилья, для зимовки скота и для хранения урожая. Эти индейские племена живут по своим законам и обычаям, но вместе с тем они признают мексиканские законы и подчиняются мексиканскому правительству, которое утверждает их вождей в звании алькальдов. Оседлые индейцы называются «индиос мансос», то есть «покоренные индейцы». В конфедерацию папагосов, состоящую из многих индейских народов, входят покоренные и непокоренные индейские племена; основным ядром конфедерации папагосов является могущественный народ хиленосов, насчитывающий в своем составе сто восемнадцать племен, каждое из которых имеет свой особый тотем.
Хиленосы по преимуществу – земледельцы. Некогда команчи, горделиво величавшие себя царями прерий и не без основания ведущие свое происхождение от чичимеков, этих первых завоевателей Мексики, постановлением Совета вождей распались на два больших народа. Трудно точно установить, когда это случилось, так как индейцы не ведут летописи, а свою историю знают только по изустным преданиям. Это решение было продиктовано желанием прекратить одну долгую распрю, грозившую переродиться в гражданскую войну. Одна отколовшаяся ветвь этого народа, оставившая за собой название «команчи», продолжала кочевать по необъятным прериям Дальнего Запада. Остальные племена этого великого народа осели на берегах Рио Хило, по имени которой и были названы хиленосами. Хиленосы променяли охоту на земледелие. Впоследствии они формально признали власть испанского, а затем мексиканского правительства, но фактически сохранили свою независимость.
Однако и после раскола команчей оба эти народа, помня О своем общем происхождении, жили в тесной дружбе и в случае надобности оказывали друг другу помощь и содействие. Хиленосы свято чтут обычаи и заветы предков, среди которых особенно заслуживает быть отмеченным строгое воздержание от спиртных напитков. Они никогда не терпели у себя той системы притеснений и лихоимства, с помощью которой мексиканское правительство так безжалостно угнетает другие племена покоренных индейцев. Деревни хиленосов существенно отличаются от других индейских поселений своим своеобразием, в котором сказываются некоторые черты национального характера хиленосов.
Воспользуемся прибытием наших приятелей в атепетль, чтобы дать представление читателю о поселках хиленосов. Еще подъезжая к деревне, Твердая Рука указал дону Хосе на многоэтажные постройки, словно прилепившиеся к склону холма.
Холм, на котором возвышались эти строения, был расколот надвое, очевидно, каким-нибудь очередным землетрясением. Между двумя образовавшимися возвышенностями залегла глубокая расселина – так называемая квебрада; на дне ее пенился и бурлил горный поток.
Вот по обе стороны этой квебрады индейцы и соорудили два громадных здания пирамидальной формы, вышиной примерно восемьдесят метров. В этих причудливых постройках, заключавших в себе жилые помещения, амбары и склады оружия, помещалось восемьдесят человек мужчин, женщин и детей. Средством сообщения между этими необычными сооружениями служил висячий мост из лиан, перекинутый на головокружительной высоте между вершинами обеих построек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43